Горшочек  № 1

Ветер дальних миров
К нам пригонит мечты,
Это мысли о мире и счастье.
Горы в шапках снегов,
Там в долинах цветы,
Там не знают понятья «ненастье».
С тех далёких миров
К нам придут облака
И безмолвно расскажут о людях,
Тех, что гонят коров
И глядят свысока
На путешествующих на верблюдах.

Горшочек №2

Вот осень наступила, птичьи стаи улетают
Раскрыв объятья крыльев  на ветру.
Последняя их песнь как дым растает
В рассветном и дождливом небе поутру

Они летят туда, где солнце, море света,
Где просто море, в синь без всяких берегов,
Где знойные и яркие закаты и рассветы,
Где нет зимы холодных и стальных оков.

Следим за ними взглядами пытливыми,
Летим за ними мы в фантазиях своих.
Быть может птицы самые счастливые,
Ведь все ветра доступные для них?

И проводив глазами стаи перелетные,
Вздыхаем мы и понимаем лишь одно:
Не нужно нам парение свободное
И сильный ветер дальних всех миров

Горшочек № 3

Утром, возле пугала,
Стирку я задумала.
Замочила, в этот миг
Прилетел вдруг озорник.
Весь крылатый и нагой,
В общем, вылитый плейбой.
Хулиган мне подмигнул,
Лёг на камень - и уснул.

Горшочек № 4

Название: Тайная жизнь адмирала Трауна
Жанр: фанфик
Возраст: 16+
Пейринг: адмирал Траун/генерал Ар'алани, адмирал Траун/ОЖП
Ппрсонажи: адмирал Траун, генерал Ар'алани, ногри Рукх, адмирал Пэллион
Тип повествования: гет

В двухкомнатной вип-каюте Звездного Разрушителя, принадлежавшей гранд-адмиралу Имперского Флота Трауну было тихо. Траун работал, сидя в кресле в одной из комнат, стилизованных под кабинет. Голографические карты регионов далекой-далекой галактики сияли по стенам, а на столешнице тяжелого бюро из древесины вешока голограф спроецировал еще одну. Траун что-то высчитывал, измеряя растояния между звездными системами и записывая на датапад.
Его лоб покрылся испариной от непрерывного напряженного умственного труда.
С момента битвы на Эндоре прошло каких-то пять лет. Империя была разбита, но он вернулся и вернулся не с пустыми руками и без пустоты в собственной голове.
Введя на экран датапада сообщение, он отправил его коллеге Пэллиону.
В кабинет тихо зашел телохранитель-ногри Рукх.
- Господин, вас желает видеть какая-то женщина.
- Я занят, Рукх, - спокойно и невозмутимо ответил чисс. Он никогда не разменивал себя на подобное.
- Но она чисска и говорит, что знает Вас, господин Траун. Ее зовут Ар'алани и она в имперской форме.
Военный гений Империи вседе оторвался от своих расчетов.
- Хорошо, - сдержанно сказал он. - Пусть войдет.
Через минуту Ар'алани была в его кабинете, рассматривая помещение, где было много интересного. Например стеклянный ячеистый шкаф с большой коллекцией различных геологических образцов из разных уголков галактики, пара статуэток на полках, непонятно что изображающих, скульптура антропоморфного изображения животного, картины и конечно же космические карты.
Некоторые из картин женщине были знакомы: их рисовал сам Траун. "Эстэт", - про себя хмыкнула чисска. Что поделаешь, она до сих пор была влюблена в этого холодного и непримиримого выходца из клана Митт. Ей вспомнилось, как она пыталась соблазнить тогда еще молодого гения войны и тонкого политика, раздевшись и танцуя на столе в его апартаментах. Однако Траун тогда даже не дрогнул. Он любил искусство в любых проявлениях, а потому сказал ей принять позу и замереть, после притащил мольберт и краски. Пытаясь ему понравиться и таки соблазнить, она простояла в позе, известной как "набуинкий краб" около трех часов, но пришла в ужас увидев портрет собственной задницы. Теперь этот шедевр украшал спальню  упрямого Мит'траун'уроодо. Ар'алани была ослипительно красива, но ее огорчало, что все попытки завоевать сердце чисса проваливались. В результате она решила, что ему нравятся парни и отстала от него. На долгие-долгие годы. Но теперь она прилетела к нему с неким донесением и стоя перед тяжеловесным дорогим бюро ждала, когда адмирал изволит обратить на нее внимание.
- Траун? - не выдержала она. - Адмирал? Сэр?
Чисс, который казалось забыл о ней, погрузившись в работу, поднял голову и прервался. Он оставил свое занятие, встал с любимого кресла и шагнув протянул ей руку.
- Рад Вас видеть, генерал.
Она тоже протянула руку для крепкого рукопожатия, но он наклонился и галантно поцеловал ей пальцы.
- Ааа...эээ...Вы не изменились, сэр. У вас все такой де утонченный вкус и манеры, - улыбнулсь Ар'алани, пытаяь скрыть неловкость. Она привыкла к деловым приветствиям.
Траун улыбнулся. Он был очень спокоен, уверен в себе и настроен по деловому.
- Я привезла Вам донесение от Гидеона Таркина.
- Вы знаете о чем оно?
- Никак нет. Уровень секретности, - ответила чисска, передавая ему записывающий стержень.
- Так-так, хорошо.
Он подошел к столу, взял датапад и вставил стержень в разъем. Посмотрел на экран, пробежав по нему горящими красным глазами, а после отключил и спрятал стержень в карман кителя. Сделав звонок через комлинк на руке Пэллиону, он выразил желание увидеться с ним немедленно.
Траун сохранил результаты и выключил голограф на столе.
- Прошу прощения, я должен идти. Генерал, я позже попрошу выделить Вам каюту-люкс. Можете пока остаться в моей. Мой телохранитель Рукх за дверью. Он к Вашим услугам.
Адмирал быстро собирался, забрав датапад и еще какие-то расчеты на бумажных листках.
Он уже почти прошел мимо ар'алани, но она зацепилась за него и повернула к себе. Ее красные глаза сверкнули гневом.
- Траун, я прилетела сюда не только с донесением, но и к тебе, а ты будто ледяная скульптура. Хватит, мы слишком долгие годы потратили в разлуке, и все эти годы я любила и ждала тебя и я так больше не могу.
Она впилась губами в губы чисса. Сначала Траун растерялся, но потом обнял ее и поддался на поцелуй. Однако счастье продлилось не долго. Он прервался.
- Прошу прощения, меня ждут. У меня в столе много интересных слайдов с произведениями искусства разных галактических рас. Приобщайтесь, генерал.
Он отпустил женщину и ушел. Как только за ним закрылась дверь, Ар'алани прорычала ему вслед:
- Кусок дерьма банты, посиневший в карбонитовой камере!
Невозмутимость и дистанцирование Трауна от всех бесили ее.
- Я так и знала, что тебе нравятся парни, чисс ты панторанский не по цвету кожи!
У нее даже слезы навернулись на глаза от обиды, но поразмыслив, она решила дождаться хозяина этой каюты   потребовать у него объяснений. Глубоко задумавшись, она уселась в его кресло. Решив посмотреть, чем он вообще хотел ее удивить, она приоткрыла ящик стола. Записывающие стержни со слайдами лежали в глубине. Женские пальцы выловили один из них. Стержень быстро был вставлен в разъем. Однако увиденное ее не порадовало.
Это было домашнее головидео, снятое в комнате с весьма богатой обстановкой, кроватью под бархатным красным балдахином и столиком уставленным дорогими винами и кушаньями с драгоценной посудой. И центром всего этого великолепия был сам Траун и окружающие его четыре девушки-зелтронки.
Она никогда не видела адмирала таким, он был без одежды, растрепанный, абсолютно пьяный с бокалом в руке, довольный жизнью, самодовольно хохочущий под шутки молодых девчат, чуть ли не мурчащий от их ласк.
Они все ели, пили и любили Трауна, а тот любил их всех. Весь этот пьяный угар  можно было бы назвать праздником живота и пиром сладострастия. Ар'алани было нехорошо от того, что она видит. Ей на ум пришли вейландские лягушки во время брачного периода, когда самцы урча наваливаются на одну самку, а здесь было тоже самое, но наоборот. Она не могла поверить своим глазам: и это Траун?! Тот самый, всегда сдержанный, вежливый, часто скромный, расчетливый и холодный умник и эстэт оказывается может творить такое....Однако! Ну и затейник! Ар'алани поняла, что совсем его не знала. Оказывается, у этого вояки есть тайная жизнь о которой она ничего не знала.
Чисска сидела в задумчивости, не слыша криков, ахов и стонов, доносившихся из динамиков голопроектора, и не заметила, как пришел Траун.
Он не стал ругать ее или оправдываться. Он просто про себя признал, что возможны случайности и выключил кино.
- Траун, объясни мне, что это было?
- Решил попробовать себя в качестве актера. А этот весь спектакль просто озорство.
- А если правду сказать?
Адмирал поразмыслил и спокойно улыбнулся:
- Ну, если хочешь, то можем поозорничать на камеру вдвоем.

Горшочек № 5

Волк смотрел в небо и мечтал о счастье.
«Вот было бы хорошо, если б мне вдруг привалило… Ну вот Красная Шапочка, например… с пирожками. И обед, и закуска!» - он аж зажмурил глаза от удовольствия. Открывает – а в небе какая-то точка красная. И даже не одна – их много. Да это же они! Красные Шапочки! Волк прыгал и бегал по всей поляне от нетерпения. «Сейчас, сейчас, скоро, скоро – будет счастье!»
…
Волк в том лесу жил не один. Пришёл к нему друг Серый, сел на поваленное бревно рядом.
- Что, тоже?
- Тоже.
Вышел к ним на поляну Медведь:
- Говорят, вам счастья привалило.
- Привалило, - ответили волки и показали свои перебинтованные лапы, - только слишком много за раз.

Горшочек № 6

Куда вы, шапки красные?
Совсем вы оборзели?!
Надеялся напрасно я
На ваше угощенье...

Ликует шляпный весь народ -
У них сегодня праздник.
А я с колбаской бутерброд
Похоже, жду напрасно...

Судьба у волка такова:
Надеяться на ноги,
Людская врёт о нас молва -
Гурманы мы и йоги.

Зачем нам когти и клыки -
Мы мирные ребята,
А в окружении враги
Пускай нам станут братья!

Ура, шесть лет! Вот вам букет
От волка в честь рожденья!
Мне надоел волчий билет,
Прошу я снисхожденья -

Немножко в шляпу пирожков,
Котлеткам счёт откройте,
И можно даже шашлыков...
Ну, и запить позвольте.

Горшочек № 7

Джек посмотрел на кислориум.
- Мама, людь развешивает бельё!
Вчера родители купили Джеку подарок – здоровенный кислориум, в котором живут настоящие люди! Они там живут в домике и занимаются своими делами, как ни в чём не бывало – за ними так интересно наблюдать!
- Что он там кричит? – донёсся голос отца.
- Он очень рад, что мы купили кислориум, ему так нравится смотреть, как там ходят люди…
- А я вам давно говорила – займите ребёнка чем-нибудь, а то носится, как угорелый, – напомнила баба Сара. – Никто не видел мои очки?
- Вчера ты их на телевизоре оставила, - проскрипел дед.
- То носился вокруг, теперь будет смотреть в свой кислориум сутками. Лучше б чем полезным занялся. Вот хоть вязанием… - начала своё баба Лиза.
Но тут другой людь – светленький и большой – вылез из домика, держа что-то в лапах, и Джек перестал слушать разговоры своей семьи, которые изо дня в день мало чем отличались.
Светленький большой людь начал водить своим инструментом по траве – и та стала меняться. Он делает её короче! И вот наружу из домика выскочила третья людька, самая маленькая, но тоже светленькая. А за нею – каракатица. Джек вчера и не понял – была она тоже живая или это просто былинка в кислориуме, но сейчас, по её поведению, догадался, что это четвёртый житель его кислориума. В ожидании предстоящего Джек открыл рот, готовый удивляться всему, что увидит. Маленькая людька и белая былинка бегали вокруг большого и явно мешали ему укорачивать траву – но делали это специально или нет, Джек не понял. Большая красная людька смотрела на них и забавно корчила рожицу.
«Она будто смеётся! - догадался Джек. – Они совсем как мы!»
Маленькая людька глянула прямо на Джека, передвинулась к самому стеклу и постучала по нему лапкой. Это было первый раз, когда они хоть как-то давали знать, что видят и знают о Джеке и мире снаружи кислориума.
- Что? Ты видишь меня? – удивился Джек. – Ты хочешь что-то сказать?
Людька и вправду открывала рот, но не донеслось ни звука.
«И вправду будто разговаривает. Жаль, что они немые.»

Горшочек № 8

"А горшочек всё варил и варил"(с)
- Так, сегодня ты укладываешь брата спать.
- Ага, мам, - быстро согласилась Оля и проскочила мимо неё.
- Расскажи сказку! – попросил Мишка, едва сестра успела войти к нему в комнату.
- Ну, хорошо. Слушай, - она присела на край кровати, слегка задумавшись. Любая девятиклассница не стала бы возиться с шестилетним – но Оля души не чаяла в маленьком шалопае. – А знаешь ли ты, что такое Страна Грёз?
«Знаю», - хотел было ответить Мишка, поняв намёк на сон, но решил сначала послушать, что скажет сестра.
- К ней ведёт очень извилистая тропинка, чуть не туда свернёшь – и ты в неё попасть не сможешь…
- Но сейчас темно – как рассмотреть тропинку? – Мишка на миг зыркнул в чёрное окно.
- А чтобы никто не заблудился, вдоль тропинки стоят светильники, - глаза у Оли так и загорелись во время рассказа.
- Как месяц? – папа на прошлой неделе показывал Мишке месяц на небе и рассказывал про него.
- Как месяц. Только их много. Эти светильники – в три человеческих роста, чтобы хорошо освещать тропинку в Страну Грёз и чтобы тучи их не закрыли.
- Но месяц же не всегда бывает на небе. Вот сегодня вообще темно… - заметил Мишка.
- А чтобы они всегда светили – их обновляют… специальной краской! – нашлась Оля. – И чтобы завтра быть здоровым и бодрым, тебе надо пройти по этой тропинке, мимо светильников-месяцев, не сворачивая в лес или в поле. Какие бы звуки тебя ни пугали, какие бы красивые цветы в сторонке тебя ни привлекали – тебе надо идти по тропинке.
- А как я вернусь? – слабо прошептал Мишка.
- А чтобы вернуться обратно, надо идти по той же тропинке…
«Но кто будет красить месяцы новой краской, чтобы Мишка не заблудился? - подумала Оля. – Хм. Три человеческих роста – это ж нужна лестница…»
Она взяла лестницу, ведёрко со светящейся краской и пошла к первому столбу-светильнику. Был он не слишком ровный и больше походил на подсолнух-переросток. «Уже тускнеет, - поняла Оля, - надо скорее красить, иначе брат не дойдёт.» Она приставила лестницу, старательно покрасила месяц, не пожалев краски. «Другое дело! - но глянула вдоль тропинки – а их ещё… - Надо взять больше краски!»
Она взяла ещё несколько ведёрок, но тащить сразу всё от одного столба к другому за один раз было трудно – приходилось делать две ходки.
Тучи ходили по ночному небу, скрывая светила. Ещё не покрашенные месяцы тускнели – но Оля не боялась заблудиться – она боялась за Мишку. «Надо успеть покрасить все, пока не потухли!»
Так, один за другим, она обновляла месяцы, краска капала, щедро покрывая траву под ними…
И вот, когда оставалось покрасить всего несколько месяцев, Оля услышала голос:
- Вставайте, в школу пора!
Она открыла глаза – мама склонилась. Улыбается.
- Ты вчера не только брата убаюкала, - и потрепала дочке чёлку.

Горшочек № 9

Она исчезала каждую ночь. Бесшумно выскальзывала из-под одеяла, набрасывала на плечи легчайший плащ, расшитый золотыми звездами и пропадала на несколько часов. Поначалу он не замечал ее отсутствия. Лишь изредка его рука, жаждущая обнять любимую, соприкасалась с холодной пустотой, и он просыпался, чтобы через мгновение снова провалиться в мир грез. Однажды ему приснился сон. Как будто он потерял ее насовсем. С криком ужаса вскочил он со смятой постели и принялся искать ее. В исступлении метался он по дому, вглядывался в ночную тьму за окнами, звал ее по имени. Но все тщетно.
Она появилась на рассвете. Озябшая, с намокшими от росы босыми ногами.
- Где ты была? – прошептал он с отчаянным безумием в глазах, протягивая к любимой трясущиеся руки, - я искал тебя.
- Я тут, родной. Я рядом. Но у меня есть тайна. Она зовет меня каждую ночь.
С затаенной болью посмотрел он в ее прекрасные глаза. Жгучая ревность плескалась на дне его расширенных зрачков.
- Я нужна людям. Каждую ночь я зажигаю для них вдохновляющий светоч. Такова моя роль, моя миссия. Моя судьба.
- Нет, ты должна быть только моей! – он сделал несколько шагов к любимой, - я недавно обрел тебя и не могу потерять!
- Я буду твоей столько, сколько потребуется. Но не жди от меня невозможного…
Он порывисто сжал ее тонкое гибкое тело в своих объятиях, чувствуя, как ровно стучит ее маленькое упрямое сердечко.
Она осталась с ним на следующую ночь и еще много-много ночей, а потом тихо ускользнула сквозь полуприкрытую дверь.
Он долго ждал ее. Мерял шагами комнату, пил, посылал проклятия жестоким небесам. Пробовал снова творить, терзал слова и свою душу, рвал в отчаянии чистые бумажные листы, и вскоре его жилище стала похожим на засыпанное холодным снегом безжизненное пространство.
После ее ухода он не написал ни строки, тихо старея и все глубже погружаясь в мрачные глубины безумия. Целую вечность он тешил себя надеждой на новую встречу с любимой, но она осталась верной себе, еженощно указывая истинный путь уже другим поэтам.

Горшочек № 10

Узкие ленты и завитки изодранных облаков кружатся в вихре у верхушек садовых деревьев. Причудливые плоды яркими красками светятся среди листвы, чуть поодаль парит в воздухе клумба! Сначала казалось, что это мираж, но если подойти поближе, то летающий островок земли был реальный, и на нем разными соцветиями красуются цветы, а плетущаяся зелень ниспадает по краям, придавая летающей клумбе бархатность. Где не касается взгляд, везде была экзотика и порядок.
- Ну, и где тут дорожка к дому? – Олег оглядывал местность и не решась идти дальше, чтобы не наступить на какое растение.
- Пойдем, - потянула его за руку Алинка, - раз тётя Соня нас пригласила, значит, дорога откроется сама.
- Что-то тут не так, - проворчал Олег, глядя на небо.
Над вихрями облаков, словно все накрыли темным покрывалом, и теплый желтоватый свет исходит параллельно земле, с боков. Он хотел шагнуть, да так и застыл с приподнятой ногой, выбирая место где ступить.
- Идём, идём, идём! – не терпелось девочке, - без нас же чай с вареньем попьют!
Алинка скрылась за ветвистым кустом, который был усеян крупными фиолетовыми смородинами, которые корчили им рожицы и подмигивали.
Олег хоть и бывал в волшебном саду Сони ни раз, но все равно чувствовал здесь себя неловко. Он этих живых плодов и ягод можно было ожидать всего что угодно!
- Алина! – спохватился Олег, когда девочка исчезла из вида, - подожди!
Ещё не хватало встретиться с каким-нибудь  хищным кабачком! Или опять вытаскивать колючки, потому что какой-то чертополох возомнит себя ревностным сторожевым псом.
За кустом дорожки тоже не было, шелковистая трава покрыла все вокруг, летающая клумба проплыла над головой, и свисающие стебли коснулись плеча Олега. От неожиданности он отпрянул, и, запутавшись в ветвях гибискуса увенчанных огромными  гофрированными соцветиями, совсем сбился с дороги.
- Алина!
- Ну, и чего ты? – отозвалась девочка недовольно.
Олег увидел сестренку чуть поодаль, и поспешил к ней.
- Я думал, ты потерялась!
- Нет. Это ты потерялся! – упрекнула Алинка.
Раздалось шипение, и на лужайку задом наперед вылетел извергая огонь наподобие паяльной лампы, огурец.
- Я так и знал! – ахнул Олег.
Огурец пощелкал зубастой пастью и рывками стал приближаться к Олегу с Алиной.
- Бежим? – взял сестру за руку Олег, - а то окажется, что это новая дворняжка тут по охране огорода!
- Да, я давно уже хочу чаю с пирогом! А ты все копаешься! – воскликнула Алинка.
- А вот вы где! – навстречу вышла Соня.
- Привет! – оживился Олег, - а то вот тут хищные огурцы нам дорогу перекрыли.
Соня щелкнула пальцами, и злобный овощ быстро полетел на своё место.
- Опять сбежал! Никакой дисциплины! Вот вышла вас встретить, а то смотрю, мою дорожку тающих лун вы так и не нашли.
- Я все нашла! – возмутилась Алинка, - это все Олег копуша!
Щебет райских птичек звенел  на всю округу, по мягкой, словно поролоновой дорожке к дому шли трое, а по бокам дороги на деревьях расцветали и, излучая свет, медленно таяли луны…

Горшочек № 11

По дереву вверх всё выше ползу,
За мной остальные идут.
В родной муравейник принесу я смолу –
И снова обратно, за труд!

Горшочек № 12

Колобок

Здравствуй мой маленький дружок. Я расскажу тебе сказку, а именно всю правду, как все было на самом деле...
И расскажу я тебе сказку про Колобка. Да, ты знаешь, как сказка начинается: жили-были дед и баба, детей у них не было и в одно прекрасное утро... Но все не так-то просто. Жили-то они жили и были-то они были, а почему детей не было? Я тебе открою правду. Детей у них не было, так как бабка с младых когтей была феменистка-чайдфришечка, а муж ее ярый тусовщик и любитель жизнь в клубах прожигать, вечно неготовый к ответственности. Вообще не понятно, как он такую ответственность за бабку на плечи взвалил, но видимо они друг друга стоили. И вот все они за всю жизнь прогуляли, прокутили, остались с одним разбитым корытом. Проснулись они после очередной тусы: головы болят, сушняк долбит, хоть над ведром стой, хоть на ведро садись-невелика разница. Все равно ничего доброго не выйдет. И задумались они с бодунища, что жизнь просрали, а рядом никого, кто бы стакан водки подал. И говорит тогда дед бабке:
- Давай, бабка, по сусекам поскреби, может че и выйдет.
Бабка еле глаща разлепила, зевнула, бок почесала.
- Ладно, - говорит, - пойду в амбар.
А дед ей:
- Офигела, старая, какой амбар? Не там сусеки скрести надо. Дело сделай, потом в лабаз иди.
И тут, ты мой дружок, знаешь, что по сусекам они поскребли и сделали тесто. В сказке тесто, да не тесто, а некая субстанция, на сметане мешанная, но и тут понятно, из какой-такой сметаны новая жизнь получается. А так как им было хорошо "за", то расчитали они формулы алхимические для трансмутации, все смешали в кадушке, добавили зубы Змея-Горыныча, жабью лапку, мышиный помет, сухое крыло летучей мышки, свинец, олово и порошок обедненного урана, когда-то дедом с АЭС стыренный. Нарисовал Дед алхимические знаки и с бабкой запели "уно, уно, уно, ун моменто". И это тесто, когда вздыбилось над краем кадушки, бабка, одев силиконовые перчатки, обшитые свинцовыми пластинами, скатала и в печь посадила. И начало тесто в печи светиться на весь дом. Дед радуется:
- Гляди, бабка, будет у нас не дитё, а золото!
Тут оба супруга комус и бубны похватали, стали прыгать, мантры петь, заклинания заклинать, которые слышали, когда в молодости по ашрамам, дацанам и мексиканским брухо шманались, да бубнами по голове стучать.
Полдня прыгали. Устали.
Достала бабка из печи нечто здоровенное, круглое, тяжелое и на окошко открытое положила. Дед увидел и потянулся было, чтобы на руки принять, да бабка его по темечку лопатой деревянной шлепнула:
- Не лапь! Видишь, дитенок еще трансмутацию не прошел!
А это круглое на окне лежит и дышит: пых-пых!
К вечеру глядят, а оно зашевелилось: кляк-одна рука отшлепнулась, кляк-вторая, потом глаза круглые на горе-предков вылупились, а после рот широченный с острыми зубами открылся, да как заорет да зарычит на всю деревню:
- АААААААААААРРРРРРРР!!!!!!
Все собаки деревенские скуля спрятались, обмочились и обкакались.
Хотела бабка подойти, а круглое заорало и руками за ней потянулась, та аж за мужа спряталась. А дед смеется:
- Весь в меня! Точная копия меня в молодости, когда из клуба утром с бодуна возвращался. Назову-ка я тебя Колобок.
А бабке боязно. Она тут же все заклинания и алхимию забыла. А уже время позднее и даже "дитё" сонно глазами хлопает. Пошли супруги спать.
А что было дальше, помнишь, мой маленький дружок? Колобок соскочил с окошка и покатился в лес. Соскочил-то соскочил, но не покатился, а поскакал как "мишки гамми, нас расмешат забавными прыжкамми"... Одну лужу перескакивает, а в другую шлепается. Стал грязный, черный весь, только глазюки сверкают.
Наверное, ты думаешь, что встретились Колобку зайчик, волк и медведь, он им спел и они его отпустили? А все было совсем по другому. Колобок ведь не Муслим Магомаев и не Филипп Киркоров, чтобы песни петь. Нет, он не для этого родился. Ему действительно встретился зайчик. Принял зайчик его за такого же зайчика, приблизился, а Колобок как Кинг-Конг руками себя в сферу забил и как завопит на весь лес:
-АААААААААААА!!!!!
Да так, что у зайчика ушки по ветру затрепетали, глаза в кучку собрались и он попрыгал в лес бесконца смеясь и икая.
Дальше встретился Колобку волк.
- О, неведома зверушка! Гляди, - говорит, - эта челюсть просто прэлесть!
Все ближе и ближе, рот открыл широко и зубами клац-клац. А колобок зубастую пасть открыл во всю ширь, фактически на все 180°.
У волка от неожиданности зубы выпали, когти отвалились, и  он дал деру, скрипя когтями на поворотах.
Медведь был третьим, но тут чего рассказывать, если прыгает перед ним Колобок, морда черная. Хук справа, хук слева...
Медвед тут же медвежьей болезнью переболел и он теряя по дороге на всех четырех поскакал вопя:
- Караул! Майк Тайсон заявился! Всем ухи откусывать будет!
Короче всех победил Колобок. Прискакал под огромное могучее дерево. Жарко везде, а тут тенек. Вдруг вышла из-за дерева лиса в одном бикини.
- Ну, что, герой? Потанцуем?
Колобок язык вывалил, слюни потекли.
- Вот только круглячок мой, музыки-то нет. Споешь?
И начал колобок знойное регги петь, как Боб Марли. Подошла лиса поближе.
- Погромче, у тебя же такой ангельский голосок. Запел Колобок громче, а потом еще громче, а потом и вовсе на Блэк Метал перешел. Пока пел, лиса с него грязь соскребала да откусывала потихонечку.
- Это я тебя, мой герой, целую. Кругленький ты мой, вкусненький.
Так и съела Колобка.
Пошли наутро дед с бабкой его в лес искать: следы по грязи на дороге увидели. Только вместо колобка нашли лису странную какую-то, в отключке, со здоровенным пузом, двумя хвостами, шестью лапами и всю зеленую...
А мораль этой сказки, мой маленький дружок, в том, что нельзя подходить к диким животным, даже если приперло, так как ты можешь быть для них опасен, а чародейством и раздолбайством счастья не добъешься.

Горшочек № 13
Мудрец гулял у Красной скалы, слышит - у водопада играет мелодия. Вышел к нему – отшельник в чёрном развешивает зонты в камнях водопада. «Зачем ты это делаешь?» - спросил мудрец. «А ты послушай», - отшельник выдернул зонт, который только что ставил, - мелодия изменилась. «Куда делся тот чудный звук?» - удивился мудрец. Отшельник лишь дал зонт мудрецу, сел на камни и стал медитировать. Как ни старался мудрец, не смог добиться от водопада настоящей красивой мелодии. «Извини, отшельник, только ты можешь сотворить настоящую музыку», - сдался мудрец, положил зонт и ушёл.
Флейтист вышел из незаметной пещерки и посмотрел ему вслед: «А дело ведь было не в зонтах…»

Горшочек № 14

Хрупкий скелет бумажного зонтика цвета акай...

Тайна размеренно ждет за стеною бегущей воды.
Не прикасаясь к оружию, руки свои воспитай
К тысяче белых журавликов.
Без суеты.

Змей зарычит, но поможет нащупать извилистый путь
Между падением ронина и поднебесным даймё.
Девятихвостой лисице к сердцу не дать бы прильнуть -
Танко укроет белое тело.
Как чешуёй.

Холодом первым потянет с цветением стрел хризантем.
Призрачный лес не пропустит охотника с крепким силком:
Между тобой и рогатым кирином родится тандем,
В танце по воздуху плыть.
Нежным пером.

* * *
Хрупкий скелет бумажного зонтика цвета акай...

Поезд примчит по затопленным рельсам уставших гостей.
Чтобы увидеть навеки потерянный, найденный край -
Листьями клёна любуемся.
На октябре.

Горшочек № 15

Легенда о Ли-Юнь и Яо-Бо

     Едва над хребтом Большого Хингана забрезжил рассвет, в притулившейся к гряде деревушке и окрестных лесах уже просыпалась жизнь. Предрассветная тишина наполнялась пением и щебетанием; желтобрюхие зеленушки соперничали с красноголовыми амадинами, бурые майны и кустарницы — с соловейчиками. Особнячком держался дубонос, но и его незамысловатый клекот вливался в общую переливчатую трель. Вздрагивая под наплывающим солнечным теплом отступала под сень цветущих деревьев утренняя прохлада. И если цветы глициний, бархатных хризантем расправлялись навстречу солнцу, то скромница-гортензия искренне радовалась тени уголка маленького придомового сада.
     Скрипнула дверь. На порог покосившегося от времени дома вышла старушка. Супротив обыкновению на ней сегодня было красное платье, расшитое золотыми нитями с вкраплениями бусинок-слезинок посеребренного лунного камня. Когда-то это был самый красивый и дорогой наряд невесты. Сколько же лет прошло со времени так и несостоявшейся свадьбы? Пятьсот, тысяча, две тысячи? Старушка давным-давно потеряла счет прожитым годам. Лисье и человеческое время бежит по-разному. Ли-Юнь, родившись ху-ли-цзинь от лисы-матери и отца-человека, так и не обрела обрела нужных навыков для обращения однохвостой лисы-оборотня. Личина человеческого мужчины так и осталась ей недоступной. Не научилась высекать хвостом огонь, и ей не открылись законы Неба, дающие шанс обрести божественность и девять хвостов кумихо. Но и человеком она не стала. Не прошла Ли-Юнь испытания, пусть и не по своей воле. Шрам чуть выше щиколотки от глубокой раны, нанесенный священным ножом знахаркой Хван - охотницей за лисицами, до сих пор отзывался нестерпимой ноющей болью и хромотой. И откуда только этот нож у нее взялся? Только с той поры... Кто же правил тогда? Сун или более поздняя Мин? Именно с той поры само существование Ли-Юнь раздвоилось. И не лисица, но и не человек. Так уж распорядилась судьба, что сумев единожды принять облик женщины, она встретила то, что издревле считается подарком  нефритового императора Тай-Ди — бога-создателя Великого Небесного Единства.
Вот только принять дар или отвергнуть, решить, чем обернется - благословенным счастьем или неизбывной болью, выберет одариваемый. Неизменным останется лишь одно - дар Тай-Ди изменит предначертанную линию Судьбы любого существа Поднебесной.
***
     Дом Ли-Юнь, куда привел ее жизненный путь, где она и поселилась несколько столетий назад, приютился на дальнем конце деревушки. И стоял чуть выше остальных домов. Старая женщина промокнула слезящиеся глаза и окинула взглядом ставшую родной деревеньку. Сюда в богом забытый уголок и привел ее острый лисий нюх. После той битвы со истребительницей лисиц Хван бесповоротно был нарушен ход испытания на обретение
человеческой сущности. А ведь оставалось совсем немного. И они вместе с Яо-Бо смогли бы быть вместе. Умиротворяющая гармония душ и тел, семья, дети, внуки, тихая старость, простое счастье... Все исчезло в момент удара ножом.
     Юная Ли-Юнь и в мыслях не допускала, что могла тогда, при первой встрече, запросто сожрать печень и сердце паренька. Но от человеческого юноши веяло такой искренней всепроникающей добротой, что лисье естество дрогнуло. Хитринка в ее глазах навсегда утонула в обволакивающей нежности взгляда Яо-Бо. Она узнала бы этот полный любви взгляд из тысячи тысяч. Так на нее, пока была жива, всегда смотрела мама. В носу Ли-Юнь защипало. Шерстка на переносье вздыбилась и юная лисичка нечаянно чихнула. Глядя на обескураженную рыжую мордочку, Яо-Бо рассмеялся. Ли-Юнь рассмеялась вслед парню. Его смех напоминал мурлычащий звон бледно-сиреневых колокольцев ипомеи, когда их, слегка щекоча, раскачивал ветерок. Так незаметно истаяла льдистая настороженность, уступив место доверию. С каждой их новой встречей  укреплялся новый облик Ли-Юнь - красивой девушки с раскосыми карими глазами. А однажды смущающийся Яо-Бо надел на тонкое запястье возлюбленной браслет из желто-красных ленточек с вплетенным в их незамысловатый узор камешком белого нефрита. А не менее смущающаяся девушка-лиса вложила в ладонь юноши маленькую красную жемчужину на шелковой нитке. Сердце Ли-Юнь уловило вибрацию участившегося от волнения сердцебиения юноши и забилось в унисон с сердцем любимого человека. Жар их пылающих щек коснулся теплом лиц друг друга. Листва с травой зазеленели по-особенному, цветы запестрели еще ярче; их аромат сгустился, опьяняя влюбленных сильнее вина.  В тот миг Ли-Юнь поклялась с честью пройти испытание и вернуться, став человеком. А Яо-Бо поклялся ждать свою ху-ли-цзинь сколько потребуется, даже если вдруг не получится у нее исполнить мечту.
     Только ни один из этих двоих и не догадывался, что Судьба распорядится совсем иначе. Забыли влюбленные, что река времени для человека и  по сути своей бессмертных несет воды по-разному. Едкая горечь разъедала нутро Ли-Юнь, когда вернувшись, она поняла, что ее Яо-Бо скорее всего уже нет на земле. "Как она могла опоздать и так подвести Яо? Еще и не стать человеком? Нет прощения гадкой неумехе! Кто я теперь? Ведь оставалось совсем немного...Яо-Бо, прости меня!" - слезы безысходного отчаянья хлынули из глаз Ли-Юнь. Когда иссякли слезы, Ли-Юнь заметила, что полянка  сплошь усыпана ростками цветов. Цветы "десяти тысяч лет" - календулы - соседствовали с царскими пионами, которых никак и быть-то не должно в лесу. Даже несколько кустиков мэйхуа с набухшими соцветьями тянулись к свету среди лета! Не успела Ли-Юнь оглядеться, удивляясь чуду, как ее острый нос учуял знакомый родной запах. Пусть слабый, едва уловимый, но это был запах Яо-Бо. В груди девушки затеплилось зернышко надежды.
     Тысячи тысяч ри исходила Ли-Юнь, следуя за запахом любимого. Исходила сотни сотен провинций и княжеств. Иногда след Яо-Бо истончался, что девушка попросту теряла его. А иногда он вовсе исчезал, тогда Ли-Юнь останавливалась в этой местности, пока не находила его снова. Так она дошла до той деревушки в предгорьях Хингана, где и задержалась надолго. Дело в том, что след Яо не исчезал, а наоборот временами даже усиливался. Только источник Ли-Юнь никак не могла отыскать. Хоть лисье бессмертие уравновесилось с конечностью земного бытия, человеческое тело Ли-Юнь старело, оставляя позади прыть и выносливость молодости. Внутри также старела и сущность ху-ли-цзинь. Старушка дряхлела на глазах.
***
     Опираясь на старый зонт вместо клюки, старушка спустилась со ступенек и направилась курятнику. Он давно пустовал, лишь плоские тарелки из бамбуковой лозы с остатками не склеванных зерен напомнили о некогда живших там курах. Ли-Юнь с благодарностью поклонилась, прощаясь с невидимыми квохчущими спасительницами. Это они отдавали ей себя на пропитание. Это они позволили Ли-Юнь продлить возможность найти Яо и остаться верной ее клятве не убивать людей. Уже у калитки старушка обернулась к дому. С почтением прошептав молитву приютившему ее месту, Ли-Юнь улыбнулась стайке неугомонных воробьев, рассевшихся на ветках хурмы и деловито разглядывающих завязи будущего урожая. Облегченно выдохнув, старушка - получеловек-полулиса - Ли-Юнь, опираясь на зонт, поковыляла в сторону глухого леса.
     "Только бы успеть, только бы успеть..." - подгоняла сама себя старушка. С каждым ри она слабела. К боли в ноге добавилось тянущее нытье в спине. С каждым шагом ей все труднее было поддерживать человеческий облик; лисья личина проступала все чаще и ярче. Старушка радовалась, что по пути вряд ли встретятся люди - уж в слишком скрытное место она направлялась. Только минувшей ночью Ли-Юнь поняла, где находится Яо-Бо. И вдруг ясно представила, как именно попасть туда. Старушка немного расслабилась, отчего запрятанный хвост высвободился и повис под подолом платья, кончиком заметая следочки шагавшей Ли-Юнь.
     - Доброго здоровья, бабуля Ли-Юнь! Далеко же вы забрались! - от звонкого оклика старушка чуть не упала. Обернувшись на голос, она узнала соседскую девчонку Рю.
- Саму-то что спозаранку занесло в дебри? - кивком ответив на приветствие, спросила Ли-Юнь.
- Травы лекарственные собирала, некоторые только тут и растут, - Рю скинула заплечную корзину с травой, - я помогу, провожу вас.
Ли-Юнь едва сдержала гнев. Старушка чувствовала, как от пальцев ног поднимается испепеляющая волна. Все выше, выше, выше... Когда жар добрался до кончиков ушей, человеческое обличье поблекло, явив злую морду старой лисы. Девчонка побледнела.
- Я никогда не смогу простить себе, что бросила человека в возрасте... лису... в неприглядных обстоятельствах, - голосок Рю дрожал осиновым листом, - И я... не боюсь.
- Даже если я скажу, что растерзала твою родственницу несколько столетий назад? - клацнула зубами перед лицом соседки лисица. Но гнев схлынул так же внезапно, как и появился, увлекая за собой лисье обличье.
- Я знаю, кто вы! - выпад Рю заставил Ли-Юнь снова напрячься. Наверное, было страшно наблюдать, когда оба обличья проявлялись одновременно.
- Я знаю, почему вы убили Хван. Мне дедушка рассказывал местную сказку о великой любви ху-ли-цзинь и человека, - Рю заплакала от смеси страха и собственной дерзости, но продолжила. - Вы не совсем ху-ли-цзинь, вы полулиса-получеловек. И ваш жених жил в нашей деревне. У него еще была лисья бусинка на нитке, с которой он никогда не расставался. Если бы он не был вашим женихом, то бусина прожгла бы насквозь его тело. Теперь я понимаю, что он ждал вас. До глубокой старости ждал...
- Что случилось потом? Яо-Бо умер? - перебила соседскую девчонку Ли-Юнь.
- Никто в деревне не видел, что он умер. Он просто исчез. Как сидел под хурмой, так и исчез, - Рю успокоилась и осмелела. - Так можно я провожу вас? Пожалуйста.
- Иди, только держись поодаль, - смилостивилась Ли-Юнь и прибавила шагу. Только болтавшийся сзади хвост выдавал в ней лису.
***
     Вскоре Ли-Юнь услышала журчание воды, доносившееся откуда-то изнутри каменистых холмов в густых зарослях кустов и деревьев. Да, это было именно то место. Запах Яо-Бо щекотал нос старушки с хвостом. Здесь запах был намного сочнее и ярче, чем где-либо. Ли-Юнь шумно вдыхала воздух, стараясь понять откуда он идет. Наконец, помогая себе зонтом раздвигать ветви и стебли, нырнула в расщелину.
     Небольшой водопад над озерцом утопал в зелени и цветах. Брызги от потока воды, разбивающейся об озерную гладь искрились и переливались в лучах солнца. Ли-Юнь стояла у самого края воды и не могла даже вздохнуть. Родной запах проникал в каждую клеточку ее тела, заставляя вибрировать каждый мускул, сводя, казалось, с ума. Наваждение схлынуло с прокатившейся по озерному зеркалу волны. А вот еще. И еще волна. Сердце Ли-Юнь заклокотало уже где-то в горле, перекрывая воздух. На виске затокала слегка разбухшая венка. Ли-Юнь готова была поклясться, что прозрачная волна скрывала силуэт Яо-Бо! Старушка и верила, и не верила глазам. Не сводя взгляда, она завороженно ступила в воду. Ледяными осколками пронзило все тело старой полуженщины-полулисы. Шаг. Вскинув руки, Ли-Юнь ощутила, как холод медленно оборачивается огнем. Отчего тело медленно наливалось молодой силой. Еще шаг. Кожа становилась упругой и гладкой. Еще. Растворилась, как и не было, боль. Еще. Выпрямилась согнутая временем и старостью спина. Еще шаг, и еще, и еще. Чем дальше заходила в воду Ли-Юнь, тем моложе и красивей она становилась, и тем ярче и объемней становился Яо-Бо, идущий навстречу своей лисичке.
      Из-за ветвей, зажавши ладошками рот, за негой сокровения наблюдала Рю. Долго кружилась слившаяся воедино пара, пока не исчезла в струях водопада. Рю, убедившись, что она осталась у озера одна, вышла из укрытия. Подняла брошенный зонт, повертела в руках старинную вещицу. Бамбуковый стержень с такими же, только много тоньше спицами. Натянутая рисовая промасленная бумага цвета распустившегося гибискуса не потеряла за века яркости и свежести краски. Рю раскрыла красный зонт и укрепила его на ветвях дерева. Как старинный талисман, раскрытый зонт являл собой обещание отвести беду, уберечь от злых сил, сохранить благословением хрупкое счастье для соединившихся любящих половинок.
***
Прошли десятилетия. Многое изменилось. Узкую расщелину расширили, и вместо тропки тысячи ног страждущих протоптали настоящую дорогу. Люди назвали это затерянное в хинганских лесах место водопадом Вей-ки - те, что хранят любовь. Среди среди путешествующих туристов было немало вдов и вдовцов, чтивших верность и память о светлом и добром чуде любви. На их лицах читалась теплая грусть о рано ушедших любимых и тихая радость; ведь им довелось успеть познать всю красоту и силу любви. А для молодоженов стало доброй традицией приходить к водопаду Вей-ки и оставлять открытый красный зонт, прося Небо о счастье и крепости их союза, какие были у Ли-Юнь и Яо-Бо.

Горшочек № 16

Я шокирую сейчас:
Каждый миг и каждый час
Тайком наблюдает за мной
Тот, кто притаился за спиной.
Преследует ночью и днём,
Проходит сквозь стены и двери,
И думаю всегда лишь о нём,
Хоть я и в такое не верю.
И что же он хочет – не знаю,
Когда себя явит – гадаю,
Терпеть его взгляд нету сил,
И свет уже белый не мил.

Горшочек № 17

Танцовщица Джейн не всегда была известной. Она начинала с подтанцовки, потом её заметили, посетители кабака стали платить именно за её выступления. Сегодня она танцевала до изнеможения. При возвращении в гримёрку, дорогу Джейн перегородил амбал с чёрной бородой лопатой.
- Слышь, красавица, ты куда? Я тобой ещё не насладился! – громыхнул он.
Джейн обернулась – сзади подходил худощавый прощелыга в грязном жилете, щерясь щербатым ртом.
- Я… Отпустите. Том, я всё сегодня выплачу! – начала Джейн, но её уже не слушали. Амбал ухватил девушку за руки…
Раздался треск, и хватка резко ослабла. Том обернулся – позади с остатками табуретки в руках стоял высокий парень в плаще и в маске. Даже глаза прикрыты очками механика.
- Ты, клоун, зря это сделал! – взревел Том, но парень не стал терять времени. Оценив шансы не в свою пользу, он пустился наутёк. – За ним! – скомандовал Том своему быку, и они кинулись на наглецом.
Одинокая лампочка возле чёрного хода питейного заведения осветила раскрывшуюся настежь дверь – парень в плаще юркнул за мусорный бак и засел. Амбал вывалился наружу, следом выскочил и прощелыга.
- Э, да вон его колено выглядывает! – в полутьме рассмотрел Том. Но выглядывало не только колено.
Раздался выстрел, амбал схватился за грудь. Его бык растерялся, не зная, что делать, и вторая пуля свалила его навзничь.
- Ты… да ты знаешь, кто я такой? – слабеющим голосом изумился наглости паренька Том. Он сделал шаг вперёд, но оступился. Пытаясь удержать равновесие, хватанул кровавой рукой стену - и тоже рухнул на землю.
- Ты… их убил? – перепуганная Джейн, оказывается, вышла вслед за ними.
- Да. Это был единственный выход, - пояснил спаситель, пряча револьвер в кобуру. – Теперь ты им ничего не должна.
- Спасибо, - Джейн подошла к парню, обняла в благодарность.
Лампочка бесстрастно освещала парочку на фоне кровавой стены.

Горшочек № 18

Алёна росла в семье бедного торговца. Мать она не помнила – та умерла, когда девочке было всего два года. Но спустя десять лет отец решил, что пора жениться снова. Мачеха поначалу была доброй, но через месяц после свадьбы отец поехал в дальний крупный город и больше не вернулся. Мачеха стала нагружать Алёну работой, да и отношение её к девочке резко поменялось.
Не выдержав больше издёвок мачехи, Алёна сбежала в лес. Шла она долго, припасы быстро кончились, с каждым шагом темнело всё больше. Заухали филины, где-то совсем рядом завыли волки. Девочка испугалась, побежала – но запнулась и полетела кувырком.
«Что это за камень?» - подумала Алёна. Оглянулась, а у камня-то – лапки! Черепашонок шевелил ими, не в силах перевернуться на живот.
- Бедненький! Извини, я не хотела тебя беспокоить! – Алёна перевернула черепашонка обратно, но снова раздался вой – на этот раз ещё ближе. Девочка побежала дальше. Она уже потеряла счёт времени – но всё же выбежала на поляну, освещаемую луной. Привалившись к старому дубу, девочка заплакала – от горя, безысходности, да и, оказывается, она где-то потеряла расписной шарф – подарок отца, единственную вещь, которую ещё не отобрала мачеха.
Прямо за дубом раздалось дыхание – так дышат запыхавшиеся собаки. Алёна притаилась, взмолившись богам...
Но с другой стороны поляны раздался треск ломаемых сучьев, как будто здоровенный лось продирался сквозь сухостой. Что-то, похожее то ли на гриб, то ли на огромный валун, показалось при неуверенном свете луны.
Да это же гигантский черепах! Он смотрел прямо на Алёну.
- Дядя Черепах, я не хотела вторгаться в Ваш лес! – поклонилась девочка.
Большой черепах вытянул переднюю лапу – с неё свешивался её потерянный шарф!
- Спасибо Вам большое, дядя Черепах! – поблагодарила Алёна и взяла подарок отца.
Теперь черепах косился куда-то в сторону.
- Туда? Что там?
Девочка пошла по тропинке, указанной хозяином леса, и всего через сотню шагов вышла к соседней деревне. Там её приютила семья, которая не могла заиметь детей. И стала Алёна даже забывать, что была у неё когда-то злая мачеха, но всегда помнила добро.

Горшочек № 19

Морской змей Ирсинг вёл корабль. Когда тебя ведёт бог – то удача не может не улыбнуться. Поэтому и удалось так легко вызволить соплеменников из плена отвернувшихся от бога. А ведь когда-то их предки так же поклонялись морскому змею, как и все, но потом отвернулись от истинной веры и стали приносить дары крылатым ящерам. Наивные дикари! Всем известно, что ящеры не могут летать – такое бывает только в детских сказках!
В деревне никто сопротивление не оказал, и удалось не только вызволить своих, но и пограбить вволю. Так что корабль шёл, нагруженный добром.
- Вижу ящеров! Они и впрямь летают! – раздалось на палубе.
- Нас догоняют!
Корабль шёл на всех парусах – но далёкие точки быстро стали крупными силуэтами рептилий с огромными крыльями. Светловолосые вестлинги – отступники от истинной веры – оседлали собственных богов! У одного в руках было копьё, ярко светящееся ядовито-зелёным.
- Ба-а! Да это ж бабы! – рассмотрел наш глазастый Венвульф. Зачем они баб на богов посадили? Или платят им так?
- Готовьте луки! Доставайте стрелы! – ветер дул не только в паруса, но так же подгонял и погоню. Будет бой.
Но трусливые вестлинги не дали честный бой. Они палили огнём из пастей своих богов. Несмотря на меткие стрелы, крылатые не получили видимого урона, а корабль сожгли дотла. Спаслось лишь пятеро – все остальные пошли ко дну.

Горшочек № 20

На берегу пруда
Есть домик земляной
С витражною калиткою
И чудною трубой.
А в дворике том сад,
В нём дерево растёт,
Изогнуто оно в овал.
Никто там не живёт.
Но если ты пройдёшь в овал,
Окажешься в чудесном сне,
Где ходят животные чудесны,
Светит там луна незабыва-е-мо.

Горшочек № 21

Спящая красавица проснулась от легкого озноба, всё её тело пронизывала мелкая дрожь.
Под телом разливалась какая-то жижа, похожая на трясину.
«Как я здесь оказалась?», – она попыталась встать на ноги, но они не слушались. Тогда красавица села и стала молиться. Возможно, впервые за всю свою жизнь.
— Вызывали? – рядом вспыхнул огненный шар.
— Кто вы? – испугалась красавица.
— Огонь.
— Зачем мне огонь?
— Ну, наверное, чтобы осушить болото.
— Но так я рискую и сама сгореть.
— Вы верно заметили, – заговорила чёрная палка, оказавшаяся также рядом, как и огненный шар.
— Это не выход, – разозлилась красавица.
Её будто пронзила светлая стрела и она схватила палку.
Другой конец палки подхватил огненный шарик и в руке красавицы оказался факел. Согревшись, она смогла встать на ноги и выбраться из болота.
Всё тверже становилась земля под ногами и вскоре красавица почувствовала ласковые травы.
Впереди, у подножия гор виднелся дом, а из его трубы клубился и поднимался в небо белый дым.
Горели дрова.
— Добрый вечер, – на стук красавицы вышел хозяин дома.
— Здравствуйте, - она чуть задрожала.
«Вот ты и нашла его», – Фануэль немного краснел у окна, за которым двое пили чай и заливались смехом. Он смущенно отвернулся, когда их дыхание слилось воедино.

Горшочек № 22

Редко-редко, но всё же такое бывает:
Чудно-райская птица с далёких краёв прилетает,
И щебечет она посредь моря и льдин,
Но услышать её может только один.
Он расскажет ту трель по всему белу свету
И получит в награду лишь грошик-монету.
Но зато всяк услышавший, в каждой светлице,
Как воочию сможет увидеть ту самую птицу.

Горшочек № 23

По улице два друга шли,
А впереди мелькала леди.
На леди были башмаки
Краснее маков всех на свете.
Пальто зеленое на ней,
Колготы канареечного цвета
И юбка, что пальто длинней-
Закат оранжевого лета.
А волосы? Вот это да!
Высокая прическа это!
Но маленькая ерунда:
Как будто радуга надета.
Идет та леди, нос задрав,
Павлин как будто выступает.
Два друга, чуть ли не упав,
Смеяться тут же начинают.
Один со смехом говорит:
"Нет не годиться так рядиться."
Второй: Тсс! Тихо! Не спугни
Вот эту редкость, чудо-птицу!

Горшочек № 24

Чтобы вечное лето настало - малолетний император Цинь повелел, потому что он так захотел. И стали крестьяне трудиться весь год, тройной урожай – всё во благо господ. От работы такой загибался народ, а тех, кто постарше – мор и вовсе могилу кладёт. Ходила легенда, что месяц Сентябрь в обиде ушла из страны, а вернуть её в силах те, кто клятве верны. Чтоб спасти старика, Сю отправилась в путь, хоть тропа нелегка. Пройдя сквозь пустыню, горы и реки, на берегу озера Сю встретила человека: стройна, светлокожа, как знать, и длинноволоса, стояла она и плела свои косы. «Прости нас», - просила Сю великого бога, в ответ Сентябрь ей лишь пропела немного. А пела она о деревьях во злате, о прохладе ночи – а земля всё богаче. Сю, утомившись, уснула. Проснулась – «Я дома!» В окно заглянула… А там, что за странное дело: вокруг всё такое, как Сентябрь ей пела.

Горшочек № 25

Ты каждый год видишь ее везде, проходящую мимо. То она ласково улыбается тебе, а то будто не видит в упор. И все же она в большинстве случаев добрая и ласковая, солнечная и теплая. К тому же она жизнерадостна. Она - модница, любит яркие цвета. Меняет их от всех оттенков зеленого на желтый, красный, огненно рыжий, коричневый и даже фиолетовый. Но фиолетовый она одевает редко, все же понимает, что ей идут легкие цветные, яркие ткани, из которых сотканы ее платья.
Оглянись, ты можешь встретить эту красавицу повсюду: когда идешь дышать свежим воздухом в парк, у остановки общественного транспорта, совершая поход в магазин или по ветке наземного метро. Везде она разная и одновременно одинаковая. Неуловимая, задумчивая, немного в своих ярких нарядах и красных бусах похожя на хиппи. Да, она может взгрустнуть и поплакать, ты ничего не сделаешь, чтобы утешить ее. Не мешай!
При всех своих плюсах она все же тихая, неторопливая.
Ты каждый год видишь ее везде, проходящую мимо. Имя ей сентябрь.