Поцелуй Солнца

Давай ты быстрее! Опять позже всех придем и будем в конце стоять!- Павлин постукивал от нетерпения в дверь Собакиной комнаты.
-Иду, иду! Осталось лицо намазать!
Наконец дверь открылась, но вместо милой мордашки показался огромный раскрытый зонт.
- Ты совсем умом тронулась?- Заворчал Павлин,- Или ты его еще не обработала?
- В предбаннике спрей. Побежали!
Сквозь длинный коридор-мембрану, задержавшись на пару минут, чтоб подготовить зонт, они выскочили в уже привычные сумерки и понеслись по улице.
Хоть Собака и была младше, тоньше и на голову ниже, она вырвалась вперед, приладив зонт на спину, и не видела каким взглядом смотрит на ее мелькающие белым в полутьме ножки ее старый друг Павлин.
«Она выросла за эту Длинную Ночь. Как она выросла! В Длинный День ее уже можно будет сватать, придут регулы.» - думал он в такт ее бегу- «Придут сваты, выйдет замуж, родит и даст имя Памяти ребенку. Какое – интересно? Я бы хотел вместе с ней выбирать это имя. Мальчика я бы назвал Май. Названий месяцев вроде еще не было.»
- Не отставай! – Собака махнула рукой и сбавила темп. Ближе к Горизонту людей становилось больше. Пришлось лавировать меж ними.
Две матроны необъятные как небо перегородили собой проход. Собака ловко скользнула между ними, а ему пришлось перейти на шаг. Чертыхаясь, он попытался их обойти, но они будто специально разошлись пошире, не пуская его на бордюр.  Решил прорваться между - сомкнулись как Шаттл с космической станцией, слиплись в одну тушу.
- Извините! Простите! Можно пройти?- боясь потерять в толпе Собаку, Павлин прокричал одной прямо в ухо.
- Молодой человек, куда вы торопитесь? Обгореть всегда успеете!- она повернулась. Павлин отшатнулся от ее голубоватого лица с вытаращенными от Базедовой болезни глазами.
Вторая обернулась тоже, но на нее смотреть желания не было. Сглотнув комок в горле от подступающей тошноты, Павлин вклинился между ними и единым движением вырвался из плена их тел, воняющих плесенью.
- Хулиган! – булькнуло ему в затылок. Он завертел головой, отыскивая Собаку. Она ждала его. Стояла среди толпы, недовольно хмурясь.
Тошнота отступила мгновенно от одного взгляда на ее сложенные на груди руки: острые локти, перехлест запястий.
- А еще торопил меня. Опять как дураки будем далеко стоять!
В этот момент в толпу ввинтился огромного роста волосатый мужчина с коляской.
- Пропустите! Пропустите! Это Здесьрожденный! Он заговорил!
Толпа заворочалась.
- Как тебя зовут, сынок? – заорал счастливый отец.
- Мулавей!
- Слышали? Скажи: меня зовут ….
Толпа вздрогнула и начала сжиматься по краям, образуя коридор.
- Мулавей! Меня зовуть Мулавей!
- Видите! Слышите! Спасибо! – коляска скрылась от Павлина, волнами толпы, вернувшейся в русло.
- Обгорит же бедняжечка - старуха в старинном комбинезоне по правую руку от Собаки сочувственно затрясла головой.
- Если крем хороший и зонт, то - нет - Павлин ответил ей, лишь бы что-то ответить. Его совесть мучилась от отвращения к тем двум женщинам на дороге, и искала способ оправдаться, сгладить.
- Не скажи. Моя соседка в прошлом году от меланомы померла. Не знаешь что уже лучше - от Поцелуя Солнца сдохнуть или от вечной плесени. Не на то мы Родину сменяли...
Павлин глянул на нее недоуменно, открыл было рот, но площадь взорвалась голосом из динамиков:
- Дорогие мои сограждане!
Павлин подошел ближе к Собаке, встал рядом, чтоб чувствовать ее, и как и все взглядом влип в Горизонт, не моргая.
Небо было еще темно-серым. Фонари на площади еще горели. Их потушат перед самым Восходом.
- Собратья! Соратники! В то тяжелое для всех время, когда наши братья и сестры несут свою воинскую повинность, защищая нашу родимую землю, мы с вами, избравшие путь первооткрывателей, несем это пламя в наших сердцах и деяниях.
- Господи, какая муть! Вестей с Земли уже десять Длинных Лет не было. – старуха громко шлепнула себя по лбу ладошкой.
- И вот - этот день настал! К нам пришел праздник Поцелуя Солнца.  Долгие темные дни мы ждали его. Долгие ночи стали для нас привычкой. И наконец! Через пару минут мы увидим Солнце в его славе и протянем к нему руки, и поцелуи его будут нам наградою!
Собака прижалась ближе к Павлину. На Горизонте появилась тонкая розовая линия.
- Нет, я понимаю, когда взрослые люди распоряжаются своей жизнью, но тащить мальца?!- не унималась старуха - Не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять, что такое сильное излучение его покалечить может. Тем более родился в Длинную Ночь. Витамина Дэ - ноль, иммунитет сомнителен. Куда под солнце?
- А пока наше Солнце в пути, скажите мне: кто вы?
- Люди!
Толпа прозвучала слабо. Было еще не время кричать, но динамики не унимались:
- Как называется наш новый дом?
- Земля!
- Что делает нас людьми?
- Память!- прозвучало уже чуть лучше, громче, хористей.
- Назовёте мне  свои имена Памяти? Те слова, которые мы забыть можем, потому что нас лишили этих предметов здесь, на нашей новой Родине? Как зовут тебя, женщина?
- Библиотека.
- Ты, мужчина! Твое имя?!
- Хорек!
Голоса крепли. Полоска на горизонте крепла будто вместе с ними.
- Ты?
- Бумага!
- Ты?
- Кошка.
- Ты?
- Тюльпан!
- Просрали. Все просрали. Привезли заводы, а не книги. – старуха не отнимала руки от лица.
- А меня - Хлеб.
- Я – Лебедь.
- Я …
- Я – Мулавей! Меня зовут Мулавей!
Толпа закачалась и поплыла. Люди, не дожидаясь вопроса, кричали свои имена: Яблоня, Трава, Попугай, Чернила, Вареник, Сыр, Новый год…
Павлин слышал ее, но смотрел только на Горизонт. И вот эта полоска стала еще шире, и еще, и стало жарко, и...
Небо взорвалось алым и желтым.
- Руки! Я не вижу ваши руки!- голос из динамиков выпрастал руки толпы из руковов, заставил забыть про имена и память. Толпа уже не кричала, не колыхалась. Она выла на одной ноте гулом. Подчиняясь ему, Павлин вытянул руки как можно выше, весь во власти, ознобе, покорности перед Солнцем. Стало больно рукам, он смотрел на всходящее Солнце, а не на свои ожоги. Он так давно его не видел, он скучал.
- Зонты! Открывайте зонты! – призыв динамиков собрал толпу в кучу,  почти единовременно щелкнули замочки.
На светило уже было не посмотреть. Оно обжигало. Павлин пришел в себя. Кисти рук жгло, он оглянулся, вспомнив о Собаке.
Она лежала на земле без зонта.  На ней лежала старуха, прикрывая ее голову руками, уже сочившимися сукровицей.
Подбежал, подставил зонт над ними, опрокинул на себя тело старухи:
- Что же вы? Да вы как же?
- Дура! Дура малолетняя!- шептала старуха зубами в обожжённом рту.
- Я хотела, чтоб в лоб поцелуй был!- кричала Собака, не понимая,  что ее спасли,- Ты! Ты куда смотрел?
- На солнце. Я смотрел на солнце. Вставай!- Павлин протянул руку. Собака встала, откинув с себя старуху. Та лежала кулем в своем старинном скафандре.
Подчиняясь некоему странному чувству, старухин зонт он приладил над ее телом. Вел Собаку домой медленно. У нее лопалась кожа на не скрытых отважным платьем коленках.
Уже совсем недалеко от входа Собака сказала:
- А что с ней будет? Умрет?
Павлин помотал головой:
- Я сейчас! Я – быстро! Побежал со всей дури, обливался потом.
Старуха лежала, прижав руку ко лбу:
- Кто вы? Люди? Имена - память? Дураки. Какие дураки!
Нес бережно, дома вынимали ее из комбинезона.
- Как вас зовут, бабушка?
- Была Матреной, назвали Розой, а лучше бы - Черепахой.
Собака села рядом на кровать. Слабая красная вся в бинтах, охраняя покой старухи, зыркнула на Павлина, нечаянно хлопнувшего дверью.
- А своих вы как назовете?- шорох старухиных слов вовлек Собаку и Павлина в единое целое, спаял этим словом: «своих».
- Мы не думали, но...
- Мне кажется, что хватит уже памяти и истории. Пусть будут Оля или Максим?- Собака светилась изнутри глазами, он кивнул, старуха вздохнула и уснула, или умерла.