Или Несусветов и Февральские Ветры

Вашество изо всех сил вперяла взгляд в окно, тревожно перебирая занавесь пальчиками, но згу не видела, только белая канитель вихрила, и, то далеко, то совсем рядышком что-то ухало, взрыкивало, завывало и гоготало, иногда потрясая хоромины.
— Узнаю наш февраль, самый настоященский, — слегка поежилась Прынцесса, — но всё ж немного боязновато, а вдруг занесет по самую маковку иль ваще унесет к Гудвину.
— От мне прадед рассказывал, а ему его прадед передавал, что ранее, давнешно, значица...
— Ну откель у тебя прадед? — перебил Голь начавшую вещать Бороду.
— А ты не лезь! — засопела Борода. — Чего расказку портишь? Принято так, традиция, понимать надоть.
— Не слушай его, Вашество, — повернулся на перине Голь слева направо и тренькнул шарманшузом. — Побалуют, лють свою выпустят да и угомоняца, а потом я их в гости позову, познакомишься.
— Куда в гости, сюда, не прибрано же, и перина вся не разглажена, — засуетилась вдруг Прынцесса, но тут же опомнилась, широко раскрывая глаза на Несусветова и указуя вашественским, но слегка подрагивающим пальчиком на окно. — Как в гости, кого? Жутятину эту? Как они здесь поместятся? Все уснежат.
— Да не, нормальные они парни, сносные и обаятельные, — расхохотался Голь.
Напряжение Прынцессы тут же исчезло и она бросилась к зеркалу, прихорашиваться:
— Молодые, говоришь?
Голь улыбнулся в Бороду; за окном резко стихло и разом посветлело, в дверь скромно постучали.
— Встречай! — Несусветов оказался у двери и распахнул ее, являя взору Прынцессы раскрасневшихся блондинов. — Стужич, Вьюжич, Снежень, Лютич.