КЛИПС

Пролог. 1
Новая земля, мир далекого будущего.
Тюрьма «Клипс» - старинное многоэтажное здание, сложенное из грубого нешлифованного кирпича с шарпанным фасадом. Хлипкие дребезжащие перекошенные рамы, давно уже требуют замены, кое-как застекленные окна. Подобно всем заведениям схожего рода, окна были решетчатыми изнутри, хотя это и не имело такой уж важности перед тем, как заключенные попадали сюда, в них вживлялось техническое устройство «чип». При попытке бегства оно срабатывало на полное уничтожение объекта, удалившегося на определенное расстояние.
«Передвижная тюрьма» - идея властей, на протяжении десятков лет она перемещается из города в город, из поселения в поселение. Колеса, придавая гусеничной ленте стимул к движению, заставляют преодолевать ее все препятствия: дикие луга, невозделанные поля, холмы и ухабы на дорогах   нынешнего мира.
Старый замок, жизнь в котором земля.
Антон заключенный номер двадцать три тысячи тридцать седьмой, осужденный по статье 237, 238, прибыл к месту назначения. Конвой заломил ему   руки за спину.  Дверь с лязгом открылась - отворилась и впустила в новую жизнь.
Глава 1
Лязганье цепей эхом раздавалось по коридорам. По тусклому проходу освещенному мерцающей лампой, медленно тащилась темная фигура, волоча   перебитую ногу.
Конвой подгонял дубинками по спине.
Антон исподлобья поглядывал вокруг, нога дико ныла от боли. Приходилось прилагать немало усилий, чтобы не застонать.
Конвой барабанил по решеткам тюремных клеток, распаляя и без того возбужденных обитателей, крича и кидая в их адрес колкие высказывания.
Крупный мужчина со смуглой кожей по лбу которого стекали струйки крови, вцепившись в прутья решетки руками, неистово осыпал обидчиков нецензурными словами.
- В параше я вас видал гады, парву на мелкие ленточки!!!
В одной из камер виднелось тело, обернутое мешковиной, привлекшее внимание Антона.
Коридор показался ему длинным нелегким испытанием, не имеющим конца. Он приостановился из дальнего угла слышались непонятные звуки, присмотрелся и стал свидетелем странной сцены. Человек, сидящий у стены, рассказывал что-то. Видимо общался сам с собой на разные голоса, изменяя тембр, жестикулируя, переходя на громогласный смех, аплодируя сам себе.
Конвой, идущий позади, огрел Антона палкой по спине, подгоняя:
- Что застыл, «немощь», ковыляй, давай!
Антон поплелся дальше, голова разрывалась от проклятий, направленных на общество подчиненное системе. Система, ее законы, вот в чем заключаются все его беды. Таков реальный сегодняшний мир.
И вот он стоит около камеры.
Боль от ноги поднималась к бедрам и пояснице, они ныли, не давая  забыться.
Тюремщик медленно вставил ключ в замок, прислушался к доносившемуся шуршанию и лязганью, эхом отдававшемуся в стенах тюрьмы и, не торопясь открыл засов. Он толкнул ногой решетчатую дверь, которая задребезжала, как старая несмазанная телега, и со скрипом распахнулась.
- Давай, давай! Проходи! - толкнул он Антона в спину. - Белокаменные хоромы готовы! – раздался саркастический смех.
Не обращая на издевательские выкрики внимания, заключенный добрался до нар, расположенных в углу камеры, и упал на них.
Конвоиры, видя, что их слова   не возымели   никакого эффекта, был раздосадованы. Закрывая дверь, один из них сказал:
- Эй, ты там, завтра мы пришлем к тебе тюремного врача, сегодня он занят.
- Ха-ха, занят, - развеселился второй, - я бы тоже не прочь быть занятым с трубочкой и рюмочкой в руке.
Они удалились  , растворившись в темном коридоре, но очередной   житель камеры не расслышал больше ни единого звука. Он уже находился в другом бессознательном пространстве, блаженно не ощущая ничего мирского: ни боли, ни раскаянье – пустота.
Старый замок мерно работал   гусеничными лентами, преодолевая поросшее осокой поле, в предвкушении  новой жертвы, нового узника.

Антон открыл глаза, сел на кровати, боль в ноге снова дала о себе знать.
"Какого я ... здесь делаю, где я?" - мысли постепенно стали проясняться, он взглянул на свое окружение. Темное помещение освещалось лишь лучом   света, падающего   из с небольшого отверстия, находящегося под потолком; разваливающаяся тумба, ржавая раковина; отвратного вида толчок, из которого бил запах нечистот, был окружен грудой использованной бумаги.
Дверь скрипнула, в камеру вплыло грузное существо, покачивающее всеми своими заплывшими конечностями. Кругляшок засеменил к Антону. Дотянувшись до единственного стула, он поставил его возле нар и расположился на нем, водрузив на тумбу свой чемоданчик с белым крестом, красовавшимся на красном фоне. От него несло хорошими сигаретами и недешевым коньячком.
«Тюремный доктор», - подумал Антон и уставился на посетителя.
Несмотря на свою тучность, тот ловко работал своими крохотными ручками, вправляя ступню на место. Затем он наложил на нее шину, натуго забинтовав эластичным бинтом.
Антон был человеком терпеливым, но острая   боль впилась в голову, и он от души высказался:
- Сука, подлюга, ты что делаешь... полегче можно!!
Врач лишь ухмыльнулся улыбнулся. Боль в ноге постепенно сходила на нет.
Спустя некоторое время он спросил:
- Ну что, молодчик, вам легче?
- Да, спасибо! – ответил Антон.
«И впрямь, полегчало», – подумал он, боясь пошевелить ногой.
«Ранее я не испытывал ни боли, ни радости, как робот исполняя то, что велели «праведные» не задумываясь об этом. Кто я? Человек, не существующий в нашем мире, ведь имя исполнителя не впечатано даже в карту переписи, не имеющий ни прошлого, ни будущего, безропотный блюститель закона. Как я очутился здесь - не помню, память, скорее всего, мне частично промыли, но зачем отправлять меня сюда, расточительство кадров, и только. Да нет: «Чтобы другим неповадно было», - слова Виктора Сергеевича».
Нога   была ловко перебинтована, толстячок прикрыл свой чемоданчик и спешно удалился. Антон попытался встать с нар, но тщетно, а природа звала и неумолимо требовала. Он поднялся на одну ногу и доскакал до толчка; опорожнившись, почувствовал облегчение; приложив еще немного усилий, добрался до раковины - в кране оказалась вода, и это показалось чудом; поднеся руки под струю воды, он услышал голос, раздавшийся из темноты.
- Похлебка! Есть подано, господа! - кричал тюремщик охрипшим голосом.
Заключенный допрыгал до двери и взял еду   из рук тюремщика. (а в тюрьмах кормежку разве из рук в руки выдают? Там же окошко специальное) Жидкость в чаше оказалась отвратительного цвета и запаха, а хуже того - гадостной на вкус.

Дни, недели, может, месяц - день сменялся ночью, он уже запутался в их счете.
"Сколько времени прошло с тех пор, как я заселился в это убогое помещение?"
Вставал   и, нехотя, ковылял к двери; под крики: "Похлёбка!", брал ее с рук, насытившись  , вновь растягивался на нарах, пребывая в упадочном расположении духа.
В один из таких обыденных дней  дверь камеры открылась, и в нее вновь вплыло тело, занявшее почти полкамеры.
- Ну что, молодчик, взглянем на твою конечность, - сказал лекарь , нацепив очки на нос.
Пододвинув стул к нарам, он присел, его нижняя часть расплылась и свисала, напоминая убежавшее тесто.
Антон расположился на нарах. Оголив ногу голень, он замер, в ожидании вердикта врача.
- Так-с, посмотрим! – сказал тот важным голосом  и, засучив рукава, стал импульсивно сжимать пострадавшую конечность, обследуя в разных местах.
  Очки время от времени сползали с докторского носа, и их приходилось возвращать обратно.
- Ну как, не болит?
Антон инстинктивно сжался, но неприятных ощущений не было.
- Нет, не болит. Благодарствую!
- Ха! Благодарствует он, – усмехнулся «колобок», его тело дрожало как пудинг.
- На твоем месте я бы желал проваляться здесь еще пару месяцев или вообще оставаться калекой, если хочешь, могу устроить, потом сочтемся. Хотя ладно, парень, считай, что ты здоров.
Тучное тело доктора удалилось из камеры.
Оставшись один, Антон призадумался о словах: «на твоем месте я бы провалялся здесь еще пару месяцев или совсем остался бы калекой», мысли о слегка тронутых заключенных не давали покоя, неужели и его тоже ожидает подобное?
Замок остановился.
- Выходим, приехали... – зевая, протянул тюремщик.
"Куда приехали?" – появилась сонная мысль сквозь сон подумал Антон.
Конвой выдернул заключенных из камер. Отпуская язвительные подковырки в сторону тюремщиков, осужденные покинули «Клипс».
- О, братва, посмотрите, пассажир! В треуголке думаешь срок отсидеть, так не получится! Але-мале, это я тебе, глиста недобитая!
Столь лестные высказывания были обращены к Антону, но тот старался не обращать внимания на комментарии глоссария.
- Прекратили базар, тля! - орал тюремщик.
- Базарят бабки на базаре, мы по жизни речь толкуем! Кент по воле - жена по зоне, береги очко, девочка! Ты вкурил, что я тебе сейчас выкуриваю? - не унимался оратор.
Тут показался Семен Адрианович - хозяин, начальник тюрьмы, в руках он держал чудо-палочку.
Эта штукенция действительно возымела действие, все тут же заткнулись.
- Прекратили гнилые базары, а то рога поотшибаю, или маслин хотите отведать, могу устроить, напосляк даже лепила не поможет.
- Разобрали инструменты, отбросы общества.
К Антону подошел тюремщик и вручил ему смутно знакомый предмет.
- На, держи, это орудие твоего труда на сегодня, - язвительно сказал он.
Антон повертел косу в руках…
«Никогда не приходилось держать в руках такое, но наслышан о его применении, например, «смерть с косой»… Мозги пульсировали, так и хотелось, попрактиковаться в искусстве смерти на надоевшем крикуне.
- Выкосить все! – проорал тюремщик в рупор. - Попытаетесь сбежать, последствия вам всем известны!
- Бежать, чтобы почувствовать себя грудой тряпья.
- Ха-ха, жутко смешно, - саркастическая улыбка Антона постепенно переросла в уныние.
- Да, временами такие случаи все равно происходят, люди теряют разум от чувства свободы. Будьте осторожны, не поддавайтесь им, - сказал незнакомец, стоящий рядом.

Отредактировано Елена (2018-08-31 22:39:55)

Подпись автора

Люблю дождь — он приносит с собой запах неба…