Глава V

1
    Васил учащённо дышал и дрожал всем телом. Кровь из рассечённой брови, текла ручьём и заливала лицо. Пограничнику не удалось разорвать верёвочные путы, сковывающие его руки и ноги, и ему ничего не оставалось, как по-пластунски, выбираться из оврага в котором он оказался. Пока он полз змеёй вверх по снежным сугробам, оставляя за собой борозду, снег горстями набивался за шиворот кожаной куртки.
    «Что, нелюдь вас всех дери, здесь происходит!» - судорожно пытался понять Васил. Он и ещё шестеро пограничников, вот уже как три месяца кряду, держали вахту на восточной заставе на одной из вершин хребта Седого медведя. Подустали за такое время – расслабились. Да и скоро уже праздновать Великую неделю. Поэтому, чего греха таить – выпили. Много выпили! Весь запас на грядущий месяц! И вот в самый разгар веселья на них напали! И не с северной стороны! Нет. С южной! Почему оттуда?! С людской стороны-то! К такому они вообще были не готовы! Сколько было нападавших? Трое? Четверо? Явно их было много. Слишком уж шустро с ними со всеми расправились. Правда, Васил видел только одного – гнома, который ударил его обухом топора, связал бечёвкой, как бычка и выкинул со смотровой вышки в снег. Гном? Да, гном! Когда они последний раз нападали на людей? Лет пятнадцать, двадцать назад? О, истинные Боги, что здесь происходит?!
    В деревянном бараке раздался вопль, ознаменовавший смерть очередного пограничника. В живых остался только Васил. Желая таким оставаться и дальше, пополз он прочь в сторону скал еще проворней и усердней.
    Но маленький человек уже появился из-за угла барка…
    Васил ошибался, предполагая, что нападавших было несколько. Он был один. Только один.
    Быстро, абсолютно не проваливаясь в толстый слой снега, а только слегка продавливая его, миновал он путь от деревянного, обледенелого барака к уползающему пограничнику. Схватил того за голени сапог и затащив обратно в овраг, перевернул на спину.
  Васил увидел перед собой короткостриженого бородатого низкорослика, в кожаных доспехах и с обагрённым кровью боевым топором в руках.
  Нападавший склонился над ним и прорычал:
    – Скажи на кого я похож?!
    – Что?
    – На – кого – я - похож?
    – Что? Я не понимаю. Не понимаю. Прошу не убивай меня!
    Угол лезвия топора упёрся Василу в шею. Пограничник захныкал.
    – Скажи, кто я?
    – Гном! Ты чёртов гном! Кем ты ещё можешь быть? – взорвался Васил и зажмурился, ожидая удара.
    Удара не последовала. Янк широко улыбнулся, оскалив белые зубы. Зрачки его были, словно блюдца – широко раскрыты. 
    – Отлично! Это я и хотел услышать.
    И удар последовал.
    И ещё один.
    И ещё…
    Янк размашисто работал топором, пока не отделил голову пограничника от туловища.   

2
    Словно младенец, покидающий утробу матери через родовые пути, полз Янк по узкому длинному тоннелю, и не было тому конца. Он задыхался здесь. Скалистый ход давил. И казалось, что обвал может случится в любую секунду. Нора была так узка, что даже он – карлик, продвигался вперёд с трудом. Пришлось снять с себя доспехи и топор, затолкать их в мешок и привязать к ступне ремнём, чтобы всё это добро тащилось следом и не стало причиной, его погребения тут на веки.
    Хотелось повернуть назад. Но осуществить такое, в этом узком лазе, было попросту невозможно. Младенец, которого из себя стала изгонять роженица, не может вернуться в утробу, как бы ему этого не хотелось. Дитя в этом случае ничего не решает. Так и Янк ничего уже не решал.
    Его вела сама судьба.
    Он пришёл сюда – на край севера, из самого Хомешеля, преодолев пограничные заставы, крутые скалы, снежные бураны и сходы лавин. И вот теперь его ждало рождение. Перерождение. Новая ипостась. 
    Когда ребёнок появляется на свет, повитуха шлёпает того по попке. Вот и Янк, когда вылез из норы, получил свой шлепок. Но отнюдь не по попке. А по голове. И не ладонью, а крепкой дубиной. Да так, что его сознание мигом схлопнулось и на время затихло.

3

    – Из этого лаза, говоришь, появился?
    – Ага! Слышу ползёт кто-то. Ну я не растерялся, черенок от кирки схватил и принял гостя.
    – Он жив хоть?
    – Жив, конечно. Слышишь, стонет?
    – Может помирает…
    – Ну уж, прям, помирает! Я его это…слегка, нежно.
    – Знаю я это твое «слегка» …
    – Кодоркут, а паренёк-то странный какой-то. Кривоватый. Как думаешь из какого он племени? Гора Ныс? Кремень-скала?
    – А я, Лудаш, почём знаю?!
    – Небось, воришка. Пришёл у своего же брата тибрить! Последний кусок хлеба у жён и детей готов увести. Вот же, какой нынче гном пошёл – ни чести, ни совести!
    Янк слышал эти голоса так, словно говорящие были на берегу моря, а он лежал на дне морском. Они разговаривали на бивкэ. Говорили хрипло, гаркали. Янк испугался, что его может выдать акцент. «Только бы не облажаться! Это момент истины!»
     Парень с трудом разлепил свинцовые веки. В затылке пульсировало и стучало, будто голова была скорлупой, из который рвался наружу птенец.
      – О, смотри, зенки растопырить пытается! А ты говоришь – помирает!
      Янку влепили две пощёчины тяжёлой сухой ладонью.
    – Кто таков? Зачем тут?
    Парень проморгался. Он понял, что в шахте; лежит плашмя на невысоком холодном скалистом выступе. Над ним склонились два гнома – два живых гнома – а позади них, кучкуясь, стаяли ещё несколько чумазых гномов-шахтёров. Все бородатые и в касках. На касках крепились огранённые кристаллы маны. Лучи света от этих магических камней скользили по шахте, выхватывая из темноты корявые серые стены и нависающий свод потолка, удерживаемый бревенчатыми подпорками.
    – Кто таков? Зачем тут? – повторил свой вопрос тот, которого называли Кодоркутом. – Сразу говорю – милостыню не подаём! К себе в племя не возьмём! Мы и сами ели концы с концами сводим. 
    У этого гнома лицо по диагонали рассёк уродливый глубокий шрам, похожий на грубый шов, скрепляющий верхнюю половину лица с нижней; и отсутствовала правая нога чуть ниже колена, её заменял стальной чёрный протез, которым Кодоркут звонко выстукивал, как подкованная лошадь, когда волочил свою культю по скалистому полу здешних катакомб. 
  – Война, – прошептал одними губами Янк.
  – Видать, я всё-таки перестарался, – покачивая головой, вынес вердикт рыжий гном с пивным животом, которого звали Лудаш.
  Кодоркут схватил Янка за ворот. Приподнял и хорошенько встряхнул.
    – Что за ерунду ты несёшь?! Кто таков?! Зачем тут?! Говори, да поживей!
    Янк получил ещё несколько звонких пощёчин, которые окончательно привели его в чувства и разозлили. Первоначальный испуг испарился. Парень взял себя в руки.
    – Война, говорю, идёт! А вы здесь прохлаждаетесь! Где ваш старейшина? У меня срочная депеша! – сипло заговорил парень, вырываясь из гномьих лап.
    Гномы-шахтёры зашептались.
    – От кого депеша? Из какого ты племени?
    – Я сам гонец с Колут берега. Все тамошние племена в альянсе. От их старейшин и депеша, – гладко стелил Янк. Свою легенду он репетировал дома ни один раз.
    Услышанное заставило гномов перейти с шёпота на базарный галдёж.
    – Сюда депешу, – приказал Кодуркут, протянув свою ручищу. 
    Янк брезгливо скривился.
      – Тебе, да такой документ-то? К старейшине веди, говорю! Послание только для него. Поскорей. Время не ждёт!
      – Я военачальник – мне можно. Эй, Лудаш, посмотри, что у паренька в мешке, – Кодоркут прижал к скале Янка, который было хотел вскочить и защитить своё имущество. – Не рыпайся, а то костей не сосчитаешь. 
    Рыжий, словно лисица, Лудаш присвистнул и вытянул из развязанного мешка за волосы, обледенелую, синюшную, покрытую инеем, отрубленную голову людского-пограничника. Лицо мертвеца было неестественно перекошено. Гном вытянул вперед руку, в которой держал отрубленную голову, и стал ею медленно водить туда-сюда, демонстрируя трофей соплеменникам. Присутствующие ахнули. Кто-то даже выругался. Нет, голова их, разуметься не напугала, таким гномов не удивить. Их поразило то, что на лбу этой самой головы старательно был вырезан можжевеловый куст – символ солидарности гномьих племён, берущий своё начало ещё с времён Еруфа Можжевельника – старейшин всех старейшин. 
    Лудаш опустил голову на скалистый пол и пошерудив ещё немного в мешке, извлёк широкий бумажный конверт, который скрепляла красная печать. Кодоркут торопливо выхватил конверт из рук Лудаша и тут же вскрыл. Янк вскочил и бросился к военачальнику, но рыжий гном перегородил ему путь и сгрёб в охапку, да так, что кости у парня загудели.
  Быстрым взглядом летел по строчкам письма Кодоркут, и всё написанное в нём приводило того в возбуждённый трепет. Руки затряслись. В этот эмоциональный момент, бывалый военачальник, даже не мог предположить, что держит в руках филькину грамоту. И подписи, и печати, и сам текст, были делом рук Янка. Он старательно изготовил эту фальшивку, изучив трофейные документы, захваченные у гномов во время войны и хранившиеся в архиве города Хомешель. 
    Всё это было лишь началом плана для одной большой игры. Игры – которую Янк уже начал.

4
    «…и мы, нижеподписавшиеся старейшины Колут берега, призываем Вас, встать, в этот знаковый момент, с нами плечом к плечу. Врагам – смерть и позор, гномам – свободу и честь! Рог зовёт! Время выбираться из своих нор!»
    Пятый раз перечитывал старейшина Гециль-Томаш, принесённое военачальником, послание и хмурил брови. Закончив чтение, небрежно бросил письмо на стол. Медленно планируя, оно приземлилось на бумажные кипы, которые, подобно снежным сугробам, укрывали столешницу.
    Старейшина, откинулся на спинку стула и раскурил трубку с длинным мундштуком. 
    На противоположной стороне, возле стола, уперев в него кулаки, словно рассерженный самец гориллы, стоял Кодоркут и сопел. Он уставил взор на своего предводителя; тот был лыс, с кольцом в мясистом носу и с седой бородой, в которой почти полностью спряталось морщинистое лицо.
      Военачальнику было невыносимо ожидание. Но Гециль-Томаш не спешил. Попыхивая трубкой, старейшина пускал дымовые кольца. Те летели к потолку, поросшему сталактитами, голубых и изумрудных цветов. Заряженные магией, они насыщали светом, выбитый в скале, кабинет.
    Наконец Гециль-Томаш, вынув изо рта мундштук и постучав по письму указательным пальцем, вынес вердикт:
    – Бред.
    – Бред?! – воскликнул Кодоркут.  - Если мы им не поможем – вот бред!
    – Гномы с Колут берега обезумили от отчаянья и идут на смерть… и нас решили за одно с собой прихватить, – небрежно отмахнулся Гециль-Томаш.
    – Да, план они предлагают дерзкий, не спорю. Но дело может выгореть. Пока наши братья с Колут берега перейдут Седой медведь с запада, мы перейдём с востока. Они возьмут город Сорваш, мы – Хомешель. Два людских города станут, практически одновременно гномьими! Эти города будут нашим плацдармом. Дальше встретимся с братьями с Колут берега. Перегруппируемся. Укомплектуемся. И двинемся в глубь людских территорий.
  Взять эти два города не будет проблемой. Люди расслабились. Обленились. Зажрались! Тем более мы застигнем их врасплох. Они сейчас празднуют. Нам это только на руку. Нельзя упустить момент! – Кодуркут брызгал слюной. Глаза горели.
  Коренастый старик поднялся со стула и заведя руки за спину, начал неспешно расхаживать по кабинету. Наконец остановился возле небольшой клетки, которая крепилась к потолку цепью. В клетке, вниз головой, ухватившись лапками за стальной прут, спала летучая мышь. Седой гном, почесал пальцем ей крылья, в которые она укуталась, словно в плащ.
    – Сколько нас там…способных держать оружие. Двести? Двести десять? Людей больше…значительно.
    – К бесам их число! У нас есть, то, чего нет у них!
    Старейшина изогнул бровь, как бы спрашивая: «И что же это?».
    – Ненависть…, - выплюнул из себя Кодоркут – У нас есть за что бороться в отличии от них. Нам нужна свобода! Каждый наш солдат – это их сотня!
    Гециль-Томаш запустил пальцы в седую бороду и поскрёб подбородок. Призадумался. Когда гномы проиграли войну, он приказал своему племени отступить и затаиться. Нужно было выждать. Момента выждать. Хорошего момента! И вот теперь, гномьи племена, которые разругались друг с другом вдрызг и так глупо увязли, в самый сложный для себя момент, в междоусобицах – наконец объединяются! Колут берег готовит войну и просит поддержки. Тот ли это момент, которого так ждал Гециль-Томаш? Нет. Их затея рискованная. Самонадеянна. Шаткая. Силы не ровны. Но что, если другого момента больше не представиться? Что ждёт его племя, за которое он несёт ответственность? Голодная смерть? Эпидемия? Бунт? Лучше умереть смертью солдата, чем смертью пещерной крысы.
    Старейшина утвердительно покачал головой.
    – Собирай всех. Действуй.
    Отдав честь, военачальник Кодуркут вышел из кабинета, гремя стальным протезом.

5
    В этот вечер гномы гуляли. Они не делали этого давно.
    Гуляли как надо. По-настоящему. По-гномьему!
    Столы ломились. Скудные закрома, отдавали последнее. По мимо привычных ягод, грибов и рыбы, на сабантуе появилось свежее мясо и бочонки с элем. 
    Били в барабаны. Играли флейты. Подземный город наполнила музыка, и эхом она разносилась по туннелям шахт. Голые по пояс жилистые мужики боролись друг с другом, демонстрируя свою силу и удаль. Крепко сбитые, с пышными формами женщины, в сарафанах и с босыми ногами, водили хороводы. Гномы поднимали тосты. Пили за победу. За братьев с Колут берега. И в особенности – за брата гнома Янка!
  Молодые девушки, которые были ниже Янка ростом (а ниже себя раньше Янк никого не встречал), строили ему глазки и хихикали. Он впервые танцевал с девушками. Впервые целовал их. И проснулся утром в объятиях одной из них. 

6
    – Я гном! И я призираю человеческий род! Люди – это навоз! Чума! Проклятье! Они думают, что выиграли войну? Нет! Они не выиграли её! Они только отсрочили свой конец. Мы идём к ним с войной. Я хочу её! Я – ХОЧУ – ВОЙНУ! – со скалистого выступа ревел зверем Янк. Над переносицей у него прорезались три отвесные морщины.
    – Войну! Войну! – в едином порыве скандировали возле подножья скалы двести семь гномов в боевых доспехах.
    Гномы в факельном освещение отбрасывали тени. Те плясали по своду скалистого потолка и были огромны.
    Впервые за долгие годы, гномы разобрали заваленный центральный вход в подземный город и покинули катакомбы широкой стройной колонной.
    На поверхности их встретила вьюга.

Глава VI

1

    Была ночь. На отшибе, вблизи Хомешеля, встали лагерем гномы. Они готовились к нападению. Кто-то точил клинки. Другие старательно наносили маскировку, измазывая лицо залой и глиной. Белки их глаз контрастировали с грязной кожей и казались абсолютно белыми.
    Хомешель о гномах не подозревал. Горожане праздновали Великую неделю. Над центральной площадью, где когда-то повесили и сожгли старуху Ивит, пускали фейерверки. Те громко со свистом устремлялись в ночное небо и взрываясь, разлетались во все стороны разноцветными огнями, под радостные крики горожан.
    – Ты уверен, что трёх тебе хватит? – спросил Кодоркут Янка.
    – Да, – ответил тот. – Если будет больше – нас легко обнаружат.
    – Ты, ты и ты, – указал военачальник на троих гномов. – Пойдёте с Янком и будете делать всё, как он велит. Остальные – ждём сигнала. Всё – действуйте! Да помогут нам всем Духи гор.
  Янк провёл троих гномов в город, тем же путём которым попадал туда всегда сам. Но на этот раз от стражей никто не таился. Всадник патрулирующий вокруг стен города, беззвучно упал с лошади в дорожную пыль, когда стрела пробила ему висок. Два стражника на подмостках хрипели, после того как гномы вылезли из слива и перерезали им глотки.
    Когда на стенах города появились лестницы из пеньки, Кодоркут повёл солдат на штурм.
    Словно чумные крысы, заполоняли собой гномы город. Они были везде: на стенах, крышах, в узких подворотнях. Когда на окраине города умирали первые его жители, на центральной площади всё ещё пускали фейерверки. Предсмертные крики переплетались с криками веселья.
    Колокол на смотровой вышке зазвонил только тогда, когда вспыхнули казармы и оружейная, и клубы чёрного дыма потянулись в небо.

2
    Кодоркут искал Янка. Он потерял его в пылу сражения. Один из гномов сказал, что видел того в западном крыле замка. Поднявшись, гремя протезом по витой лестнице, и распахнув одну из створ тяжёлых дверей, военачальник зашёл в залу.
    Янк восседал на кресле с высокой спинкой. Он вертел в руках кубок, инкрустированный брильянтами, и разглядывал как они сверкают на факельном свету. Ноги Янка покоились на теле лорда Субботки, который выполнял роль пуфа, распластавшись на полу. Субботка был ещё жив. Глаза его периодически моргали. Губы беззвучно шевелились. Но лужа крови, которая растекалась всё сильней под его толстым животом, говорила о том, что он уже ни жилец на этом свете.
    – Что ты здесь делаешь? – спросил Кодоркут.
    – Нечего, – ответил Янк, не отвлекаясь от созерцания блеска бриллиантов.
    – Город наш. Сопротивление подавлено.
    – Отлично.
    – Ты говорил про какую-то людиху с пепельными волосами. Лудаш поймал похожую. Хочешь он приведёт тебе её сюда?
    – Да.
    – Мы хотим отметить победу, приходи потом в главный зал.
    – Хорошо.
    Военачальник смотрел на Янка. Тот флегматично продолжал вертеть кубок в руке. «Что-то с этим парнем всё-таки не так» - подумал Кодоркут – «Что-то не так. Но что? Он гном, как и мы, хоть из другого племени. Не трус. Упёртый. Идёт до конца. Но что-то, всё-таки, его отличает от нас...» И Кодоркута внезапно осенило – «Мы – гномы - боремся за свободу. Но вот этого парня она не интересует. Он пришёл не за ней. Он пришёл за другим. Месть его цель. Безумная цель! Потому что он безумец…»
    Кодоркут обратил внимание, что на губы Янка печатью легла тень улыбки, а зрачки были широко открыты.
    Безумец…
    Видавшему виды военачальнику стало не по себе от этого молодого гнома. Он покинул залу. Дверь за ним тяжело захлопнулась.
    Янк небрежно отшвырнул надоевший кубок. Вскочил на ноги. Перешагнул уже мёртвого лорда Субботку. Пройдя по длинной зале, остановился возле широкого арочного окна. Хомешель пожирал огонь. Пляска языков пламени отражалась в зрачках Янка. Он потянул носом воздух. Пахло дымом, ночью и смертью.
    «Что дальше?» – Спросил у себя Янк. Сейчас гномы думают, что их братья из племени Колут берега взяли соседний город Сорваш. Но это ведь не так. Гномы Колут берега прячутся в своих норах за горным хребтом, как и раньше. И думать не думают ни о каком восстании. А люди города Сорваш наверное спят сейчас безмятежным сном и в ус не дуют. Здесь, на людских территориях только они – двести восемь гномов. И больше никого! Что их ждёт? Что ждёт его? К бесам всё! Неважно. Он сам поведёт их на Сорваш. А после уведёт в леса, из которых они начнут партизанскую войну. Они продолжат жечь. Продолжат убивать. Продолжат мстить. 
    Янк увидел на центральной площади, в пламени, лизавшего обугленные подмостки эшафота, колдунью Ивит. Она была без кожи. Почерневшие её мясо и мышцы кровоточили. В шею врезалась пеньковая петля с оборванным концом. Глаза горели насыщенно жёлтым светом.
    Она улыбнулась ему лопнувшими губами.
    Он улыбнулся в ответ.
    «Я принёс им огня. Я принёс».