паккард – престижный легковой автомобиль выпущенный Packard Motor Car Company. Модель 1928 года.
pezzi di merda – куски дерьма (итл.)
лупара – сицилийский обрез охотничьего ружья.
ДеСото – марка автомобиля разработанного Chrysler Corporation. Модель 1929 года.
спикизи – нелегальные питейные заведения времён «сухого закона» в США.
Палермо – итальянский город на острове Сицилия.

  Я сидел в кресле и курил. Примус грел воду в тазу. На потолке вентилятор, поскрипывая, лениво крутил свои лопасти. Настенные часы показывали девять пятнадцать утра. Мухи бились в витринное окно, надпись на котором гласила: «Парикмахерская и магазин Вито Лучиано».
  За окном негр в робе мёл тротуар. По дороге изредка проезжали автомобили.
  Дверной колокольчик звякнул, сообщив о посетителе. В парикмахерскую зашёл Пино Морри.
  Пино «цепной пёс» Морри - телохранитель дона Серджио Карузо. Ему пятьдесят три. Он силён как медведь. Крепко сбитый, сутулый, виски седые, на лице от правой ноздри до подбородка красовался глубокий шрам.
  «Цепной пёс», не удостоив меня вниманием, пересёк зал парикмахерской и тяжёлый поступью поднялся на второй этаж по лестнице узкого коридора. Он осмотрел кабинет, туалет и кладовую. Никого не найдя – в парикмахерской был только я – он спустился обратно.
  Только теперь Пино поприветствовал меня кивком.
  - Где твой старик? – спросил он.
  - Отсыпается после вчерашнего.
  - Слишком часто он в загуле. Дон не любит алкашей. К следующему разу ему следует быть на месте.
  - О’кей.
  - Ладно, дай я взгляну на тебя.
  Я обречённо вздохнул, потушил сигарету, встал и расставил руки в стороны. Он обыскал меня.
  Убедившись, что я не прячу в рукаве автомат Томпсона и связку гранат, Пино вернулся к входной двери, распахнул её настежь, встал в дверном проёме и громко свистнул.
  К парикмахерской подкатили два чёрных паккарда*, похожих друг на друга, словно близнецы. Хромированный металл их был отполирован до блеска. В автомобилях было полно народу угрюмого вида.
  Дворник-негр поспешил скрыться.
  С пассажирского сиденья паккарда вышел один из «угрюмых» и с учтивостью швейцара, отворил заднюю дверцу авто.
  Из глубины салона показался пожилой мужчина, невысокого роста в белом костюме – дон Серджио Карузо. Ему за шестьдесят. У него мешки под глазами, густые брови, плешь и орлиный нос.
  Дон Карузо расправил складки на своём пиджаке и направился в сторону парикмахерской.
  Угрюмый остался на улице. Он облокотился на капот и спрятал одну руку в карман пальто. Остальные молодчики оставались в двух паккардах. Я насчитал шесть человек.
  Пино Морри всё ещё держал для дона открытой входную дверь в парикмахерскую. Дон зашёл и огляделся.
  Я стоял по стойке смирно и глуповато улыбался. 
  - Здравствуй, Лео, – поприветствовал он меня. 
  - Доброе утро, дон Серджио.
  - Что, опять один? Где на этот раз пропадает старый лис? – Это он про Вито Лучиано.
  Стоящий за спиной дона, Пино Морри нахмурил брови и покачал головой, как бы говоря мне: «Даже не смей».
  - Дядюшка опять захворал. Последнее время его здоровье ни к чёрту, - соврал я.
  - Это не хорошо. В его лета надо относиться к здоровью серьёзней. Пускай он позвонит мне, я пришлю ему хорошего доктора.
  - Благодарю вас, - сказал я. А в мыслях прикинул, какую бы услугу за это затребовал дон.
  Любой, у кого были проблемы, мог прийти к дону и попросить помощи. Серджио Карузо не отказывал никому, но помогал людям по принципу – «услуга за услугу». Равноценность этих услуг была спорной.
  Одна сицилийская эмигрантка, слёзно вымолила дона внести залог за своего непутёвого муженька, который украл свиной окорок из мясной лавки. Дон залог внёс. Через месяц люди дона, попросили женщину отнести сумку к таксопарку в Деловом районе и оставить её возле входа.
  Женщина не знала, что в сумке взрывчатка с часовым механизмом.
  Небольшой взрыв возле таксопарка должен быль послужить хорошем напоминанием для его владельца, что дань нужно платить вовремя.
  Женщина сумку не донесла. Часовой механизм дал сбой. Ей оторвало руку. Пламенем сожгло лицо. 
  - Ну, раз Вито занемог, придётся снова доверить себя в руки его племянника. Хорошо, что в вашей семье талант брадобрея – это наследственно. – Дон одарил меня лучезарной улыбкой добродушного старика.
  Я выслушал эту лесть, застенчиво буравя пол носком ботинка.
  - Желаете побриться и подстричься?
  - Нет, нет. Сегодня только бритьё. – Дон, резко и небрежно, скинул с себя пиджак.
  Пино Морри, стоявший за доном, ловко поймал пиджак на лету и забрал у своего босса шляпу.
  Развернув крутящейся кресло в сторону дона, я смахнул с сиденья невидимые пылинки.
  Серджио Карузо уселся.
  Я откинул спинку, накрыл дона простынёй, завязав два конца простыни у него под затылком, достал полотенце из таза, стоящего на примусе, и обмотал полотенцем его лицо, словно мумию египетского фараона.
  От полотенца шёл пар.
  - Не горячо? – поинтересовался я
  - В самый раз, - глухо, из под полотенца, отозвался дон.
  - Эй, Лео, пресса есть? – спросил Пино устроившись на кожаном диванчике возле входа.
  - Держи. – Я подал ему утреннею газету.
  Пино закурил и шелестя страницами, погрузился в чтение.
  Я взбил мыло в чашке, немного погодя, снял с лица дона полотенце и стал помазком наносить на его щетину равномерным слоем мыльную пену. Вскоре дон стал походить на Санту.
  Пино Морри чертыхнулся.
  - Что такое? – поинтересовался Карузо. Он говорил аккуратно, одними губами, чтобы не наглотаться пены.
  - Вчера давали Риголлето в театре...
  - Не знал, что ты такой любитель оперы.
  - Не в этом дело, босс. Скривано и Феррини посетили представление. Целый вечер вдвоём были у всех на виду.
  - Ну, что, шакал и гиена всё-таки спелись? - недобро усмехнулся дон. 
  В Нью-Бригг правили три семьи: Карузо, Скривано и Феррини. Семьям удавалось поддерживать мир. Но мир – это всегда явление кратковременное. Карузо хотел расширяться. Он устроил закрытый приём для верхушки семьи Скривано, где предложил им объединиться против Феррини, подмять под себя его бизнес и поделить. «Этот город слишком тесный для троих донов!» - уверял Карузо.
  Члены семьи Скривано идею одобрили.
  Две семьи приступили к разработке плана по устранению конкурента, но…
  Внезапно всё схлопнулось.
  Скривано дали заднюю. Прекратили контактировать. Что-то случилось, но что? Дон Карузо не мог понять. Скривано передумали или переметнулись? Выяснить не удалось. Улицы молчали. Стукачи пожимали плечами и разводили руками, мол: мы и сами не знаем. 
  Так или иначе, теперь, когда план потерпел крах, члены семьи Фиррини могут узнать, что против них замышляли недоброе. И сочтут это непростительным!
  Все бойцы семьи Карузо были переведены на военное положение. Охрана дона удвоена. Пока было всё тихо. Но перед штормом тоже штиль. 
  - От некоторых встреч я советую вам воздержаться, босс. И надо усилить контроль в порту и на складах.
  - Делай, что должен Пино. Так просто этим ублюдкам я не дамся!
  К парикмахерской подошёл долговязый парень в кепке-шестиклинке. Угрюмый, подпирающий крыло автомобиля, перегородил ему дорогу и грубо завернул в обратную сторону. Долговязый спорить не стал и через секунду его уже не было. 
  Я взял деревянный футляр с парикмахерского столика, открыл и извлёк из него опасную бритву, немецкую – Золинген, с серебряной ручкой. Поправил лезвие, дав двадцать неспешных кругов по кожаному ремню, закреплённого на спинке кресла. Осмотрел лезвие - сталь играла на свету - и приступил к бритью. 
  - Вот оно как в жизни случается, Лео! Ты стараешься быть праведным католиком, стремишься помогать ближним своим, но всегда находятся те, кто норовит сунуть тебе палки в колёса, - посетовал на свою нелёгкую судьбу дон. - Я бы мог сделать многое для этого города. Поверь, сынок - многое! Не то, что эти мерзавцы: Феринни и подлые крысы -  Скривано. Они знают это! Поэтому и объединились, чтобы сжить меня со свету белого. Ну, что ж, пускай попробуют. Pezzi di merda!*
  Я ссекал лезвием щетину на скуле дона и вытирал бритву о простыню. Дон тем временем продолжал изливать свою душу и учить меня уму-разуму:
  - Помяни моё слово, Лео: когда твоего дядюшки не станет – дай бог ему дожить до ста лет! – и парикмахерская отойдёт тебе в наследство, из тёмных закоулков повылазят подонки, подобные Скривано и Фиррини, которые не дадут тебя житья и захотят оторвать кусок от твоего пирога. Готовься держать удар, сынок, и нос всегда держи по ветру!
  - Насчёт дона Фиринни…, - начал я, не отвлекаясь от бритья.
  - Тебе есть, что мне сказать о Фиринни, приятель? – Удивление и лёгкая напряжённость послышалась в голосе дона Карузо.
  - Да. Дон Фиринни шлёт вам поклон.     
  Я ухватил левой рукой подбородок дона и полоснул старика опасной бритвой по горлу.
  От уха до уха.
  Тонкая красная линия, оставленная лезвием, широко раскрылась, словно рот в злобной усмешке. Кровь, подобно быстрой горной речушке, хлынула на белое покрывало.
  Дон захрипел.
  Я несколько раз ударил бритвой в открытую рану. Клинок царапал кадык.
  Из повреждённой артерии ударил тугой фонтан крови и забрызгал зеркало, в котором отражался Пино Морри - он сидел у меня за спиной. Пино выпустил из рук газету. Его всегда суровое лицо на миг исказилось в испуге.
  Но только на миг.
  Он сунул руку за пазуху пальто и выхватил револьвер Смит-Вессон. Пино хотел выстрелить мне в спину.
Я ухватился за кресло и крутанулся вместе с ним, поменявшись с креслом местоположением. Кресло с умирающим доном стало моим щитом.
  Грянул выстрел.
  Пуля, предназначавшееся мне, угодила в грудь дона и добила его.
  Пино Морри взревел от такой оплошности.
  Я сунул руку под кресло, достал закреплённый под сиденьем маленький револьвер системы Кольт и ответил. 
  Пуля попала Пино в солнечное сплетение. Он дёрнулся, вскинув руку вверх и рефлекторно выстрелил. Его, пуля, сорок пятого калибра, угодила в вентилятор. Вентилятор рухнул с потолка и безвольно повис на проводах. Лопасти его продолжали крутиться.
  Я выстрелил ещё два раза. Пино повалился на кожаный диван. Из его рта заструилась кровь по подбородку.
  Боковым зрением, я заметил через витринное окно, как оживились молодчики в паккардах. Угрюмый барабанил по капоту, объявляя тревогу и общий сбор.
  Я не стал дожидаться их, запихнул за спину под ремень револьвер и рванул по лестнице узкого коридора на второй этаж.
  Оказавшись в кабинете, я захлопнул за собой дверь.
  Прокуренный кабинет, с выцветшими обоями, был размером три на четыре, с двумя окнами, выходящими во внутренний двор. Рядом с дверью, вдоль стены, стоял, протёртый от времени, диван, в прожжённых сигаретами дырах.
  Я вскинул сиденье дивана и достал из глубины ящика лупару*, древнюю как сам мир. Упёр два её горизонтальных дула в закрытую дверь и взвёл курки.
  На первом этаже звякнул дверной колокольчик. Парни дона бегом пересекли зал парикмахерской и застучали ботинками по лестнице. Они поднимались на второй этаж через узкий коридор и не понимали какую глупость делают.
  Я понимал.
  Я нажал на первый спусковой крючок.
  Выстрел был подобен пушечному залпу. Часть двери разлетелась в щепки. Я оглох на одно ухо. Отдачей меня резко дёрнуло назад. Облако дыма обволокло комнату. Сильно запахло порохом. Кровавые ошмётки раскидало по стенам коридора. Мёртвые парни, скошённые дробью, повалились на живых, и они все вместе кубарем покатились вниз по лестнице.
  Целясь в груду мёртвых и живых тел, я нажал на второй спусковой крючок – вновь громыхнуло.
  Не став оценивать результат, я метнулся вместе с лупарой к окну, поднял вверх раму, выкинул во двор оружие и прыгнул следом, приземлившись в мусорный контейнер, полного картонных коробок.
  Задний двор был узким, дома жались друг к другу. Где-то на верхних этажах причитала напуганная женщина.
  Из черноты подворотни выскочил красный четырёхдверный ДеСото*. Он затормозил, скрипя покрышками. Я выбрался из контейнера, подскочил к авто, открыл дверцу и распластался на заднем сиденье.
  - Гони! Гони! – крикнул я.
  И в этот момент в заднею часть кузова ужалили пули, стекло посыпалось - это уцелевшие парни дона обежали дом вокруг и решили не дать мне уйти.
  Тони, мой двоюродный брат, сидевший за рулём, вдавил педаль газа в пол.
  Я украдкой выглянул через разбитое окно заднего вида. По двору за нами бежали два парня дона. Раскрасневшиеся, взвинченные, с кровоподтёками - один утерял шляпу. Я достал кольт и отстрелял последние три патрона. Тот, что без шляпы, нелепо шлёпнулся в лужу.
  Тони увозил меня прочь, маневрируя через извилистую систему дворов.
  Через пятнадцать минут я сошёл возле вокзала. Тони уехал на автосвалку, где сжёг машину вместе с оружием. Ночью мы встретились в придорожном мотеле за тридцать миль от города. К мотелю мы добирались на попутках по отдельности.
  Дело было сделано. 

*******************

  Меня зовут Леонардо Понтедра, либо просто Лео. Мне двадцать шесть лет. Я из Лост-Крика. И Вито Лучиано, хозяин парикмахерской, не мой дядя. Два месяца назад я этого мужика даже не знал!
  Семья Фиррини планировали устранить Серджио Карузо, только вот, все бойцы Фиррини были известны противоборствующему клану в лицо и подобраться близко к Карузо было проблематично. Для этого дела были нужны люди со стороны, неместные, поэтому и наняли нас с братом.
  Мы, не привлекая к себе лишнего внимания, приехали из Лост-Крика в Нью-Бригг и остановились в дешёвом отеле. Со своим заказчиком – доном Фиррини, мы не разу не встречались лично, общались только через его доверенных лиц. Я попросил предоставить мне всю информацию о людях с которыми регулярно контактирует Карузо. Стоит отдать должное, этой информацией снабдили меня быстро – бойцы Фиррини зря время не теряли, изучили жизнь своего заклятого врага так же досконально, как натуралист изучает жизнь ос копошащихся в улье.
  Первым делом я отсеял весь круг знакомых Карузо из криминальной среды - эти люди меня не интересовали. Гораздо важнее было знать с кем дон пересекается из «простых смертных». Кто заправляет ему машину? Какой мальчишка чистит ему ботинки? Как зовут шеф-повара в ресторане, в котором обедает дон? По своему опыту я знал, что вот через таких серых неприметных людей и стоит выходить на свою цель.
  Мой выбор пал на хозяина парикмахерской Вито Лучиано. 
  Стригся и брился дон Серджио Карузо исключительно у Лучиано. Тут сказывалась консервативность дона в мелочах и привычках. Мне было это только на руку. Я узнал, что Вито Лучиано и Серджио Карузо прибыли в Америку на одном корабле ещё в начале века. Они были ровесники. Были хорошими знакомыми, но не друзьями. Пока двадцать лет Карузо пробивал себе дорогу в преступном мире и достиг успехов в этом деле, Лучиано ограничился лишь открытием собственной парикмахерской. На этом его амбиции иссякли. И теперь пожилой одинокий брадобрей тратил свои оставшиеся лета на азартные игры и выпивку.
  Я познакомился с ним в одном из букмекерских контор. Контора располагалась в сыром прокуренном подвале. Тут было шумно - стучали телеграфы, надрывались телефонные аппараты, букмекеры принимали ставки от галдящей толпы, и пытаясь её перекричать, объявляли результаты.
  - Эй, старик, я смотрю ты бывалый, на кого стоит поставить? – обратился я к Лучиано, который делал свою ставку.
Вито Лучиано был толстяком с раздутым пузом, двумя подбородками, седыми усами и лысой головой, которую он прятал под шляпой.
  - На мистера Солнечного, сынок! Скакун подобен вихрю!
  Я поставил несколько баксов и выиграл.
  - Эй, старик – а ты знаток! Может знаешь где и выпить приличного пойла можно? Я угощаю.
  - Может и знаю.
  Мы переместились в местный спикизи*, вывеска на котором гласила: «Краски и строительные материалы». Здесь было так же людно и накурено, как в букмекерском подвале.
  Вито вёдрами хлестал чистый виски за мой счёт, а я тем временем сетовал ему на свою тяжёлую жизнь:
  - Я вышел всего месяц назад, а чёртовы копы мне уже проходу не дают. Говорят: «найди работу или опять отправим за решётку, приятель». А я спину на каменоломнях, знаешь ли, гнуть не желаю. Да и зачем мне работа, деньжата у меня и так имеются! Я парень предусмотрительный, перед тем как меня закрыли, припрятал кое-что на чёрный день. Но тратить деньги не могу – понимаешь? - ко мне сразу возникнет много вопросов. И снова тюрьма, или того хуже - армия. – Я сделал вид, будто меня осенила идея. – Хотя, если я устроюсь на непыльную работу, могу тратить свои деньги под видом зарплаты, а копы от меня вконец отстанут. Знаешь, я брил в тюрьме сокамерников. Я бы мог быть брадобрей.
  - Брил он сокамерников, - брезгливо вторил мне, пьяный раскрасневшийся Вито. – Много ли ты понимаешь в этом деле?
  - А ты, что много?
  Пошатывался от выпитого, Вито нахохлился.
  - Тридцать лет я в этом деле, сынок! Начинал ещё на Сицилии. А теперь у меня на Ривер-стрит своя парикмахерская.
  Я уважительно присвистнул.
  - Послушай старик, возьми меня к себе. Буду тебе ассистентом. А зарплаты мне не надо, только бы копы отстали – пускай увидят, что я устроен и не шатаюсь по городу без дела.
  Работник, которому не нужно платить. Лучиано покрутил у себя эту мысль в голове, и она пришлась ему по душе. К тому же он понял, что у меня есть деньги, которыми я сорю направо и налево. Почему бы не замести этот сор себе в карманы?
  - Не заплачу ни цента. Будешь выполнять ту работу, которую скажу. И о том, что ты сидел - никому ни слова. Если, что – ты мой племянник из Палермо*. 
  - Мне повезло, что я тебя встретил, старик. Давай-ка выпьем ещё!
  Первую неделю в парикмахерской я был мальчиком «принеси-подай» и поломойкой. Так же в эту неделю Вито попросил у меня денег в долг, которые я ему любезно одолжил.
  Вторую неделю Вито доверил мне стричь и брить самых непритязательных клиентов. И он снова взял у меня в долг, не вспоминая о том, что не вернул предыдущий. Я напоминать об этом не стал и сводил его ещё несколько раз в спикизи за свой счёт. 
  В конце недели нас посетил дон Серджио Карузо со своим «цепным псом» - Пино Морри. Я встретил свою цель впервые. Карузо был ко мне безразличен. Пино же выжигал меня злобным взглядом и был полон подозрения. Вито поспешил заверить, что я всего лишь племянник из Палермо, приехал в Америку, чтобы перенять мастерство дядюшки и продолжить семейное дело. Лёд начал таять.
  Я продолжал спаивать Вито и давал ему регулярно деньги в долг, которые он тут же просаживал на скачках. Удивительно, но Вито пребывающий постоянно в загуле, каждый раз, когда в парикмахерскую наведывался дон, был свеж и трезв как стёклышко. Вито явно понимал, чем чревато для него оказаться перед доном в пьяном или похмельном состоянии. Но я был усерден - накачивал своего «дядюшку» галлонами виски. И вот в один из дней, Вито своё похмелье так и не обуздал. Руки его ходили ходуном. Он не то, что брить не мог, он не мог даже банально взять в руку бритву. «Лео, тебе придётся меня подменить! Не облажайся, сынок! Самого дона будешь брить. Если что ни так, нам с тобой обоим край».
  И вот так, я в первые побрил дона Серджио Карузо. Вложил всё своё умение. И дон на удивление остался доволен. Теперь практически всегда брил его я. А у цепного пса я перестал вызывать подозрения. Вито Лучиано окончательно ушёл в глубокий запой. В парикмахерской он появлялся редко, и то, только за деньгами, которые я ему выдавал с лучезарной ангельской улыбкой. 
  В последнею неделю, я активизировал своего двоюродного брата Тони. Он уже было заскучал от безделья, поскольку всё это время безвылазно отсиживался в отеле. Тони приступил наконец к своим обязанностям – объездил все дворы, изучая пути отступления. В нашем деле, обычно, я стрелял, а он крутил баранку и жал на газ.
  21 июня 1931 года я устранил дона Серджио Карузо, перерезав ему глотку опасной бритвой. Это была месть дона Фиррини за тайный заговор против его семьи. Уже к вечеру новость об убийстве влиятельного гангстера пестрела на всех первых полосах газет.
  Покойный дон Серджио Карузо оказался прав – этот город слишком тесный для троих донов.

Конец.
(весна 2019)

Отредактировано Бех (2019-06-03 20:56:19)

Подпись автора

из последнего: Фокусы иллюзиониста Зигмунда
Другие рассказы и всякое