Начну я, наверное, свой рассказ с притчи. Попалась она мне на глаза и заставила задуматься. Это не мои слова. Народная мудрость, выстраданная годами и веками. Мудрость, которая пытается уберечь нас от повторений ошибок, совершенных другими. Мудрость заставляющая думать.
Чтоб не кололи меня шпильками и не закидывали камнями, скажу одно:
- Это могло случиться с каждым, невзирая на вероисповедание и национальную принадлежность.
Итак. Вернулся я в родной городок, не скажу какой. С войны на во… на Украине. Именно на Украине. Не могу себя переубедить. Не хочу жить «в» _ _опе. Лучше «на» Родине. «На» Украине. И не имеет значение за кого я воевал. Не важно. Главное отвоевался.
Одна нога осталась в окопе. Из которого меня самого чудом вытащили. Потому что так присыпало, что могли пройти и не заметить. Просто одна из волонтерш, спустилась в воронку.  Короче нашла меня. Вот и выжил.  Подлатали, подлечили, и домой отпустили.  В госпитале я и прочитал эту притчу. Посмеялся. И забыл. Но судьба она такая. Заставила вспомнить.
   «Приходит в церковь паренек и обращается к священнику:
- Батюшка. Вот скажи  ты мне.  Почему люди, как только начинают жить богаче, сразу зазнаются. Друзей забывают, да и всех своих родных и близких.
- Сын мой, оглянись вокруг и скажи, что ты видишь?
- Ну что? Вокруг люди, иконы, свечи горят.
Священник дает парню зеркальце и говорит:
- А вот теперь сюда посмотри, что видишь.
- Как что? Себя.
- Вот и подумай, всего ничего серебра, а ты уже ни кого кроме себя и не видишь. Так и люди. Застит золото людям глаза.  За прибылью и богатством ничего и ни кого не видят.
Вот такая вот притча. Сама по себе она может быть и не очень, но смысл в ней заложен колоссальный.
Только понял я это намного позже.
Приехал домой. Встретили. Помогли из вагона вылезть.
Мама плачет. Брат и сестренка вокруг вьются. Радуются.  Живой! Вернулся! Хоть и калека, но дома. Допрыгал до такси. Сумку брат донес.
Вот и дома. Друзья пришли. Выпили. Посидели. Хорошо встретили. И все. Забыли и забили. День, другой сижу. Тишина. Мать на работе. Малышня в школе. Хоть сдохни. Я сильный духом. Собрался, оделся и от стенки до забора, от забора до светофора. Допрыгал до военкомата. Тут проверили документы. Как к герою отнеслись. Выдали все справки. На учет поставили и сняли как инвалида. Выдали направление на склад воинский. И даже до склада довезли. Правда попали на сам склад уже в обед. Сержантик уехал. Некогда ему ждать пока обеды закончатся. Но ничего. Сам дождался. Помогли допрыгать до самого хранилища.
- Выбирай,-  говорят.
Вот это чудо. Десятка два колясок инвалидных стоят, да еще под стенкой сложенных с полсотни.  Да что их там выбирать, все вроде одинаковые. Но попробовал. В одну, другую сел. Проехался. У первой ход тяжелый. У второй, колесо затянуто, влево все время тянет. Я и сам смог бы  отрегулировать, но раз дали возможность выбирать, почему бы и нет. Перепробовал с десяток, хотя мог и все. Ни кого на складе ведь нет. Сам себе. Ну, выбрал четвертую. И так ее вертел и эдак.  Хороша. Толкнулся, она сама катится. Сел и на выход.  Подписал бумаги, выехал во двор и тут меня осенило. 
Сюда-то на машине, а обратно как? До города тут километров тридцать будет, если не больше. Вспомнил, что когда заезжали, то налево поворачивали. Значит мне сейчас на право.  Выкатился, повернул и погреб в сторону города. Машины едут, я машу рукой, но что-то, ни кто  не спешит герою помощь оказать.  Темнеть стало, а я все еще на дороге. Пытаюсь спешить, но плохо получается.  Раз так дернулся, чуть под машину не попал. Коляска на центр дороги выкатилась. Чудом увернулся от  пролетающего «Мерседеса».
Сумерки. Вроде уже и машин меньше. Тут замечаю, что за мной машина едет. Не объезжает.
Остановился. Повернулся и смотрю на нее. Выходят из машины два цыгана. Они на нашей улице живут.  Только в конце, а я в середине, узнал их сразу. Ура думаю. Помогут.  А они встали между мной и машиной и о чем-то на своем языке разговаривают. Подъезжаю к ним.
- Привет ребята. Поможете? Подкинете до дома, я ж ваш сосед. Не узнали что ли? 
А они опять между собой говорят, вроде, как и нет меня рядом.  Ну, вот вроде младший уговорил старшего. Обратили на меня внимание.
- Послушай. Ты не галди. Тебя никто слушать не будет. Если будешь послушным будешь как сыр в масле кататься.  Еда, водка, даже бабу тебе дадим, если конечно захочешь. А если будешь дергаться, нам бизнес ломать, то сначала бить будем, а потом вообще убьем. У нас такой товар как ты, не переводиться. Там придурки воюют, нам живой товар пачками шлют с фронта.  Так что считай, мы  тебя осчастливили. Живи, молчи и радуйся.
- Что – то вы ребята не совсем приветливы. Может, я поеду своей дорогой?
- Поздно паря. Ты уже приехал.
Берут меня, вместе с коляской и везут в хвост автомобиля.  Открывают борт, опускают пандус. Темно, ничего не видно.
- Давай быстрее, вроде как машина сзади.
- Эй ты, солдат, держись там, иначе убьешься, мы быстро ехать будем, но все же.
И втолкнули меня в фургон. Пандус закрылся. Но пока закрывали дверь, подъезжающий автомобиль успел осветить нутро фургона.  К стенкам стояли привязанных еще пятеро, таких как я инвалидов в колясках. Машина тронулась. В темноте меня качало и болтало.
Хотя я изо всех сил старался удержать коляску на месте. Теперь понятно, зачем этих бедняг привязали. Когда машина остановилась, у меня не осталось сил, что бы самостоятельно спуститься из фургона.
Меня выкатили. Потом отвязали от стен фургона тех пятерых, что были в  машине, и то же вытолкали в гараж.
Машину закрыли и она выехала.  На ее место заехала другая. Похожая. Оттуда тоже выехало четыре коляски.
Тут я обратил внимание, что все инвалиды перекатываются в другую комнату, через открытую дверь. Рванул за ними.  Надо же выяснить что здесь да как?
Явно это преступная цыганская банда. Видел репортаж по телевизору о таких. Теперь думаю все разведаю и в милицию сдам, тепленьких. Они же не знают, что я на одной ноге прыгаю быстрее,  чем они на своих двух  бегают.
В общем, решил следить и все выведать. Переехал вслед за одним бедолагой в соседнюю комнату.
Это оказалась большая, не отштукатуренная комната. Посредине стоял сбитый из не струганных досок стол.  На нем валом лежали огурцы и помидоры.
Большой казан, полный еще парящей отварной картошки. Два бутылька с соленьями. В одном из них, в мутном рассоле плавали огурцы, а в другом, прозрачном, маринованные помидоры. Еще большой тазик квашеной капусты. О! самое главное чуть не забыл. Во главе стола стоял единственный стул, на котором восседал молодой парень в шортиках.  Потому что ниже шорт шли два протеза. В руках этот парень держал большую сулею, литров на пять,  с мутной, беловатой жидкостью. Явно самогон. 
Кружки стояли на краю стола и безногий довольно быстро справлялся,  наливая их.
- Эй, солдатик! Иди ужинать. Ты новенький, так вот запомни, в большой семье клювом не щелкают. Останешься голодным. А за это еще и побьют.
- Как побьют. Остался голодным, и еще бьют.
- Как – как. Палками. Вот получишь звезды, узнаешь.
- Я же новый. Объясните, какой звезды здесь можно получить.
Почти все заржали.
- Вот глупый. Когда дубинкой по голове бьют, знаешь какие звезды, вокруг летают?  Вот лучше и не узнавай.
Я подъехал к столу. Только тут, глядя на такое аппетитное кушанье, я понял что проголодался. А ведь и правда, целый же день не ел.
Мне передали кружку. Все подняли тост за меня, как за новенького. Как тут не пить? 
Утро. Голова как тот казан с картошкой. Гудит, бурлит, но ничего не варит.
Куда – то везут. Незнакомое место. Улица, перекресток. Вчерашний безногий инвалид на протезах, возит меня между рядами машин.  Подают много.  Видимо у меня такой жалкий вид, после вчерашнего, что всем проезжающим искренне жалко. Не соображаю сколько мы уже тут. Подъехали хозяева. Оставили пол булки хлеба и две двухлитровые бутылки  сыворотки, или такого обезжиренного кефира. Полбутылки всосал зараз. Не останавливаясь. Посидел. Отдышался.  Откусил отломленный для меня хлеб. Запил. Меня не торопили и поэтому наслаждался сывороткой. Кислая жидкость возвращала к жизни весь организм.
Даже начал вспоминать некоторые моменты, вчерашней попойки. Противно. Лучше не вспоминать. Подумал, что надо расспросить безногого. Как тут все и что.
- Слышь, брателло. Эй, там, за спиной. Чего молчишь то. Ну, молчи. Я вот что спросить хотел, ты здесь постоянно живешь?  Молчишь. А вот с едой как, раз в день, вот это вечером кормят и все?  Не, ну ты чего как и не живой?  Вот блин зараза, хоть бы мыркнул что в ответ.
- Постоянно.
- Опа. Голосок прорезался. Что постоянно?  Ты же не на много меня старше. Тебе лет наверное.
- Постоянно живу.
- Двадцать три – двадцать четыре. А родные у тебя есть?  Ну мама там, сестра?
- Один раз. Утром не хочется. А днем когда как.
- В блин. Тормозишь что ли? Я тебе уже восьмой вопрос, а ты мне на второй отвечаешь.
- Вот на днях йогурт давали. Так ешь, сколько хочешь. Вкусные. Как в детстве.  Я объелся так, что плохо стало.  Правда Симка сказала что просроченные.
Кого просрочило и куда, я не понял.
- А кто это – Симка. Твоя подруга?
- Много говоришь. Нельзя. Буду бить. Мне братья сказали.
- Какие братья? Те что нас возят  твои братья?
И тут я почувствовал такой удар, что подскочил в своей коляске и чуть не  перевернулся.
Что это было. Ничего не понял. Ну не этот же  калека так меня двинул. Может в нас машина въехала?
- Эй, ты, там по заду. Ты живой?
- Симка она хорошая. Она мне всегда, что-то вкусное дает. А ты не говори,  запрещено. Ударю.
- Так это ты меня? Да я тебя за это…
Я хотел вскочить, но почувствовал, что не могу здоровую ногу снять с приставочки на коляске.  Дерг, дерг и ничего. А вставать вот так,  это сразу перевернешься. 
- Мне что, ногу привязали? Эй, там.
Сильнейший удар в плечо. Меня подбросило, и я  упал на землю. Больно стукнулся всем телом. Ведь даже руки не успел подставить. Лицо и лоб расцарапал, а главное подняться не могу сам. На руках отжимаюсь, а дальше никак. Привязанная нога не пускает.  Да и хорошо машины все  разъехались, иначе раздавили бы.
Я дергаюсь на асфальте, а инвалид просто стоит и смотрит на меня.  И прячет в карман руку, а в ней, что-то темное. По здравому моему разумению этим темным он меня и ударил. Так это шокер.  Вот же сука. Как я сразу не понял.  Тупой, изувеченный идиот, получил команду, если я буду много говорить – бить меня шокером.  Наверняка это так. Надо выработать другую тактику общения с ним.  Спрашивать и наблюдать.  Если только полезет в карман за игрушкой, замолкать. Не. Оно, конечно, хорошо рассуждать, но надо как-то подняться.  Холодно лежать на дороге. И как назло,  ни одной машины. И этот гад, даже не нагнется.  Стоит как истукан.  Ага. Вот и машины. Две  иномарки.  Пролетели, даже не глянули скоты.  Пешеходы переходят, и хоть бы кто. Во, в стране бардак.  Инвалид  валяется на земле и ни одна зараза не подойдет, не поможет.
- Эй, мужики! Помогите! Я не пьян, просто упал. Ну,  хоть кто-нибудь.
Пока смотрел назад, заурчало. Повернулся.  Возле нас остановился грузовик. Вышел пожилой мужчина.  Помог подняться и сесть в коляску. Потом собрал и сложил  всю мелочь в мою кепку, которая рассыпалась, когда я падал.
- Спасибо батя. Век тебя не забуду. В церкви тебе за здоровье свечку поставлю, если  доберусь.  А то понимаешь, крутанулся неудачно и вот, на земле оказался.
Не знаю, как там при СССР  жили, мать рассказывала что хорошо. Главное что я понимаю о том  времени,  отзывчивые, добрые и правильно воспитанные люди жили в той стране.
- Спасибо отец. Спасибо.
Мужичек сложил мне всю мелочь и от себя положил двадцатку.
- Ты бы, сынок не здесь прохлаждался, шел бы на работу.
- А кому я такой,  безногий и убогий нужен, отец.
- Кто хочет, тот найдет. Вон даже слепые работают.  Розетки и вилки собирают. Ты бы у них за бригадира был. Нужны им там, на заводе, зрячие.
- Спасибо батя, учту.
- Оно конечно. Здесь спокойнее, но как горек хлеб подаяния и намного приятнее заработанный кусок.
Мужичек сел в своего газона и уехал.
- Слышь, инвалид. А ты чего на завод не идешь. Бригадиром бы стал.
- Я и так бригадир. Над вами.
- Ух, ты. Когда надо ты  быстро соображаешь.
- Ударю.
- Все, все. Молчу. Расскажи за Симку.
- Симка, она такая.
Начал он мечтательно.
- Она… Не тронь ее своим поганым языком, а то ударю.
- Что ты! Я о ней и не знал даже. Это же ты о ней начал говорить. Это, наверное, твоя невеста? Или подруга?
- Она ничья. Общая. Она для всех самая любимая.
- А где она?
- Ты что дурак?  Она же с нами живет. Хотя конечно дурак, раз к нам попал. У нас нормальных нет.  Мало что инвалиды, так еще контуженные и одинокие.
- С чего ты взял? У меня мама и брат с сестрой.
- Не ври. К нам таких не берут. Их ищут родные.  А нас здесь ни кто не ищет. Убьют и фамилию не спросят.  Сколько наших за последнее время исчезли. А они побег готовили.  Ну,  теперь я бригадир, у меня не забунтуешь, ударю.
- Ты отвлекся, за Симку расскажи, пожалуйста. Как так что я ее не видел.  Как ее зовут.
- Не знаю. Она сказала звать ее Симоной, а для друзей Симкой.  Я ее друг. Она тоже без ног. На протезах. Поэтому она спит рядом. У нее самый толстый соломенный тюфяк. Это мы ей сообща делали. А на мусорке одеяло нашли и вещи. Но она платье не носит, всегда в форме ходит.
- Так она что военная?
- Нет, вроде. Молчи, а то ударю.
Через минуту я понял его перемену настроения. К нам подъезжала наша машина.  Рабочий день заканчивался. Из машины вышли двое. Инвалид отдал им собранные нами деньги.
- Вот это молодцы. Хорошо наколедовали. Как пациент, Витек? Послушный? Дай-ка  игрушку.
- Послушный, только болтлив очень. Надо еще с ним поездить.
- Ого! Заряда осталось в половину. Это ты его раз пять долбанул, а говоришь послушный.
- Послушный, только говорит и расспрашивает много.
- Ну ладно, садись в машину, мы этого погрузим.
Инвалид, как оказалось Виктор, сел в кабину, а меня повезли к хвосту автомобиля. И как только со светофора все машины уехали, открыли борт и загрузили меня.  Привязали ремнями как двоих других. Нас трое, значит, еще двоих забирать будем. Здесь темно, значит никто не следит. А я же вспомнил,  у меня документы и мобильный телефон со мной. Только сложено под сиденьем. Я ведь когда коляску выбирал, то эту не только за хороший ход взял. Там, снизу, на сиденье, разошелся шов. Получилось что – то вроде кармашка. Вот туда я  документы и мобильный телефон и спрятал.
Я так скучаю по маме,  за братом с сестрой. Даже когда лежал еще в госпитале, то хоть раз в день говорил с ними. А теперь никак.  Переживает, наверное, мамуля.  Уехал в военкомат и пропал. Ну не в армию же пошел без ноги?  Ищут, наверное, переживают, а я тут с такими же катаюсь.  Самогон пью. 
Подобрали еще одного инвалида на дороге. 
Пока темно, надо успеть проверить свой тайник и еще посмотреть что с ногой.  Почему здоровая нога не снимается с подставки. Шевелить ей могу, приподнимаю, а вот вперед двинуть не получается.
Полез рукою под сиденье. Нащупал бумаги, уже хорошо.  Документы на месте, значит я не бомж.  Доставать не буду, отберут, а так о них никто не знает. Забрали пятого.
Попробовал нащупать мобильник. Но тут машину дважды так качнуло, что чуть не выпал из коляски.  Решил оставить эту затею до лучших времен. Стал дергать опять ногой. Вроде ходит по немного вперед – назад, а вот двинуть и встать на нее не могу. Что-то странное. Приехали. Нас отвязали от стен и выкатили в гараж. И тут ко мне подошел один из охранников и снял с ноги две ленты липучки.
- Ты что делаешь, что это такое. Зачем вы это прицепили?
- Это дорогой что б у тебя дурных мыслей не было. Но как Витек говорит, ты послушный. Посмотрим, если до тебя дошло, что ты наш и не будешь дергаться, то один будешь стоять. А это большое доверие и его надо заслужить. Понял, толстяк?
- Хо. Ты ему уже кличку придумал?
- А что? Он поупитанней наших будет.
- Ничего, поживет с ними, похудеет.
Охранники заржали, сели в машину и выехали из гаража. Ворота закрылись.
Я покатился к двери в общий зал. В дверях стоял парень, он протянул мне мокрое полотенце, и указал на лицо.  Когда стал вытираться, увидел что полотенце в крови. Я и забыл, что когда падал, сильно оцарапался об дорогу.
Хотел отдать полотенце, но парень, покачиваясь, шел к столу, где уже все ели и пили. Мне же было не до этого. Целый день без туалета. Быстро покатил в нужник.
Надо сказать пару слов и о санитарных условиях. Вчера рассмотрел, что комната не штукатурена. Кирпич старый, но там где светлые квадраты все новое.  Значит, окна, и дверь из комнаты заложили кирпичом намного позже, чем сделали саму постройку.  Из комнаты теперь был выход только в гараж с автоматическими воротами, которые открывались пультом снаружи. 
Туалет представлял собой нишу, в которой и стоял унитаз.  Серо – зеленый от грязи и мочевого камня.  Двери, ни какой не было. Рядом была еще одна ниша, в которой стоял умывальник.  Но я не видел что бы кто – то умывался. Чаще раковину использовали как писсуар или мойку для посуды.  Короче полная антисанитария. Хуже чем у нас в окопах было. Сесть на такой унитаз голой  _опой, было страшно. Но сутки без туалета. Меня чуть не расперло во все стороны. Уже не глядя на грязь, с коляски перепрыгнул на унитаз. Облегчение.
Ко мне приковылял молодой парень в кепке.  Тот, что давал полотенце.
- Толстяк! Тебе первое предупреждение.
- Не понял? За что предупреждение? Какое предупреждение? Вы хоть скажите что да как.
- Вот этим,- парень махнул на меня,- не занимаются, когда приличные люди сидят за столом.
- Это вот эти – приличные люди?  Вот это отребье, бомжи и алкашье?
- Толстый. Это второе предупреждение.  Вообще здесь за такое сразу бьют. Но ты новый, правил не знаешь. Поэтому тебя предупреждают. Еще что нарушишь – получишь по шее.
Парень поковылял к столу. Собирать кружки к бригадиру, что бы налил по второй. Я осмотрелся. В стену вбит гвоздь, а на нем обрывки старых газет. Ага, понятно, это вместо рулона бумаги.
Подъехал к раковине помыть руки, чем очень удивил всех присутствующих. Некоторые загалдели, другие заржали. Парень ковыляя пошел ко мне.  Я думал, что уже новое предупреждение, а он, нет. Подал мне полотенце, которым я вытирал лицо.  Я вытер руки и покатил к столу. Схватил пару огурцов и помидорину. Ко мне доковылял парень и подал полную кружку самогона.
- Ого. Куда мне столько?
- Все уже по второй выпили,- сказал инвалид,- ты пропустил. Пей, иначе получишь третье предупреждение, а за это сразу удар. Это будет похлеще чем я тебя бил на дороге.
- Витек, дай хоть съем чего – то. Мы же с тобой весь день на дороге. Кроме сыворотки ни крошки не получили. Я выпью, все выпью, но дай пожрать то.
- Ладно. Ешь. Снимаю одно предупреждение. За то что ты новенький, но запомни, здесь свои правила и их надо выполнять. Ешь, пей и работай.  Кормежку надо отрабатывать.
- Хороша кормежка. Хоть бы сала кусок. Одни овощи на столе.
- Плохо работаешь, мало ешь.
- А ты, Витек, сам слышал, что мы сегодня хорошо отработали. Ну и где премия?
- Откуда ты мое имя знаешь?
- Так в гараже, те двое, тебя так называли.
- Ладно. Умный значит. Скажи, что тебе лучше, снять с тебя предупреждение или дать кусок сала?
- Конечно же сала. Хрен с тем предупреждением.
- Толстяк, он и в Африке толстяк. Ни о чем человек не думает, кроме своего желудка.
Тут Виктор достал из кармана кулек и нож. Развернул сверток и отрезал приличный кусок соленого сала. Сало положил на стол, передо мной, а остальное завернул и убрал в карман.
- А порезать, так что б на всех.
- На всех нельзя. Кто не заработал, тот не ест.
- Я сам, есть, не буду. Дай нож я сам разрежу. Мой кусок, что хочу с ним, то и делаю. 
- Здесь свои порядки. Заработал, ешь, мало заработал – получи по шее и сиди голодный. Тебе сегодня повезло. Значит ешь.
- Не буду. Забирай свое сало.
- Заберу. Раз не ешь, то снимаю с тебя предупреждение.
- Не, подожди Витек. Ща, глоточек сделаю.
Я сделал большой глоток самогона и выдал ему такую тираду мата в лицо, что он, да и все остальные рты пооткрывали, пока я его материл. Когда закончил, выпил остатки из кружки.
- Да, толстый. За такое тебе полагается не одно, а пара предупреждений, но так как ты меня удивил, а всех повеселил, я, с барского плеча, тебя прощаю. Семен, дай его кружку. Налью ему премию.
Проснулся утром. А может и не утром. Ну, в общем, на дороге. Безногий опять катает меня вдоль машин, стоящих на светофоре. Подают хорошо. Мы составляем прекрасный тандем.
Парень без двух ног, на открытых протезах, возит в коляске такого же, без ноги и без протеза. Я  понимаю людей, глядя на таких солдат, а мы ведь в форме, становится жалко и рука сама тянется помочь хоть чем то.
К обеду Витек отвез меня на обочину, под дерево. Хоть ненадолго с этого солнцепека. Привезли и дали нам по три больших стаканчика йогурта. Сначала думал, ну ничего себе щедрость, а потом оказалось что они просрочены.  Где то со свалки везут. Не обо…., не обделаться бы, до возвращения в наш  гадюшник.
До вечера вроде ничего не происходило. Говорить не хотелось. Сильно болела голова. Только сказал:
- Ты Витек, прежде чем меня бить, своим шокером. Ты бы мне правила рассказал. А то сразу предупреждение вешаешь, убить грозишься.
- Правила просты. Работай и будь всем доволен. Много заработал – премия. Мало получил – сиди в своем кресле в углу, голодный.
- Ну, я вроде не видел, что бы кто – то голодал.
- Сейчас лето, людей много, а вот зимой и холодно и голодно.  Кстати. У нас все по честному. Заработал ты вчера кусок сала. Можешь забирать его, когда захочешь. Вдруг у тебя наступят тяжелые времена. А вот делить нельзя. С тобой ни кто делится, не будет. Всем наплевать на тебя. И тебе должно быть плевать на всех. Вот такие правила. Ничего сложного. Нет, вот, есть еще одно. Не трогать, и даже не смотреть на Симку. За нее я сам всех убью.
Больше я с ним не говорил. Не хотелось получать удары током, да и что с придурком общаться.
Вечером, когда приехали, я заметил, что мою ногу уже не привязывают к коляске. Это хорошо, уже немного доверяют. Надо главное не подавать виду.
Выработал свою тактику. Не хотелось спиваться как все они. Вылить самогон не представлялось возможным. Так я стал быстрее всех заезжать и сразу к столу. Много ел, а делал вид, что сильно пьян уже после первых глотков. Среди наших бомжей даже шутки про меня появились.
- О, мы только идем, а толстый уже жрет.
- Пусть хоть война, а толстого от стола не отгонишь.
- Толстый, а слабый, с полстакана на пол падает.
- Тебя не толстый надо звать, а сто грамм и в отключке.
Мне все это на руку было. Слабый, хилый, обжора.  Главное ко мне привыкли и не обращают особого внимания. В туалет я просыпался часа в четыре утра. Все спят. Катил к унитазу, потом к раковине. Брили то нас, раз в неделю, а вот мыться никто не желал. Вода холодная. Мне же не привыкать. Скидывал куртку и  обмывался до пояса.
Свет в комнате не выключался никогда. Поэтому я рассмотрел и три тюфяка, на которых спали лежа. В основном, большая часть, спали сидя в коляске или прислонившись к стене. И только трое как люди. Под окном спал Виктор. Его протезы лежали рядом. А вот кто спал на двух других не видно. Подходить не хотел. Зачем что б все знали, что я рано встаю. Когда все просыпались, и пора было ехать, я делал вид, что только открыл глаза.
Прошла где – то неделя, а  может больше. Меня на дороге оставляли одного. Под деревом, как охранник стоял, или сидел Семен. Молодой парень в военной форме. Но он мне не нравился. Какой-то он смазливый. Ходит как баба, бедрами виляет. Не люблю таких.
Езжу это я так на своей коляске между машин. Кепочку всем подставляю. Бумажки что подают, сразу по карманам распихиваю. Мелочь в банку из под кофе. И тут подъезжает мерс крутой. Ну, думаю, подрулю. Может, перепадет чего. А  смотрю за рулем Леха. Мой друган. Вместе росли, по девчонкам бегали. Он с соседней улицы. Как увидел я его. Давай к нему.
- Леха. Брат. Спасай. Меня тут цыгане в рабство взяли. Просить для них заставляют.
А он так глянул на меня. Руку сдвинул, кнопочку нажал. Стекло и закрылось.
- Леха. Не бросай. Ты хоть матушке скажи или сестре, брату.
Он даже не смотрит.
- Леха. Брат. Ну не бросай.
Зажрался мой друг Леха. Нос сука воротит. Тут зеленый свет дали. И укатил мой друг Леха на своей крутой точиле. Вот так друзья и проверяются в беде и радости. Позолотила судьба руку друга и ни кто уже не нужен. А парень мне под деревом шокером машет. Все. Решился я. Устрою побег. Есть пара вариантов. Бывают на перекрестке менты останавливаются. Можно к ним подкатить. А можно просто за  машину уцепиться и уехать. Пока мой охранник раздуплится, я уже далеко буду. Потом  отцеплюсь и укачу дворами. Документы у меня есть, значит не бомж. Менты обязаны будут мне помочь. Как инвалиду и как солдату. А можно и в военкомат проехать. Там точно меня ищут. 
Сказано, сделано. Стал себе в карманах оставлять по сухарю. Если побег удастся, что бы было что перекусить. Пью мало, ем много. Утром, когда просыпаюсь, делаю мини зарядку. Отжимаюсь от пола или кручу здоровой ногой велосипед. Приседаю. В общем, готовлюсь, пока весь местный сброд спит в отключке.
Тут как то сплю и вижу сон. Голая девушка стоит посреди комнаты. Смотрит по сторонам. Подошла ко мне. Погладила мои волосы. Отошла к умывальнику и стала умываться и обмываться.
Сон. То, что вижу, это явно сон, но то что меня гладили по голове, это то я чувствовал.  Так это Симка. Та призрачная Симка, о которой говорил инвалид Витя. Может и он видел этот призрак. Как она прекрасна.  Свет из комнаты немного попадал в нишу с раковиной. Освещая вид на ноги, бедра, попу, спину и голову. Какое прекрасное тело. Прическа. Эти стриженые волосы  мне что то или кого-то напомнили. Но кого?  Девушка на секунду замерла, словно почувствовав прикосновение моего взгляда, но сразу продолжила свое дело. Потом долго вытиралась полотенцем. Вышла из ниши одной и прошла в другую. Я сильно зажмурился, пытаясь сохранить в памяти эти прекрасные черты.
Я не хочу ничего не видеть и не слышать. Это мой идеал. Мой идол. Я молиться буду всю жизнь на эту картину. Никакая Монна Лиза не сравниться с  этим видением  обнаженной женщины в полумраке темной ниши.
Я открыл глаза.
Два коротких, почти до колен протеза. Так вот почему она так переваливается при ходьбе. Она очень похожа на… Нет. Ноги, бедра, грудь. Все при ней. Лицо. Да это же наш Семен. Мой охранник. Или теперь охранница. Вот почему мне казалось, что Семен ходит как женщина. Он и был женщиной.  Он – она, подошла ко мне.
- Я почувствовала, что ты на меня смотришь. Ты что, никогда не видел обнаженную женщину? Ну, посмотри. Я не привидение. Можешь потрогать. Я давно заметила, что ты филонишь и не пьешь как все. К  побегу готовишься. И сухари у тебя в кармане. Я замечаю. Ты убежишь, а как же я? Как другие?
Она говорила, а я смотрел. Первый раз в жизни я видел женскую грудь, да и все остальное вот так, в живую, да еще и так близко. Я смотрел, а мне так хотелось потрогать, погладить, прильнуть и прижаться всем телом. Побег. О каком побеге она говорит. Разве смогу я хоть когда – то бросить ее здесь, на съедение этим волкам. Мы убежим вместе. Она еще что – то говорит. Уходит. Я тяну руки за ней.
- Ты я вижу, так ошарашен моим видом, что не можешь ни о чем думать. Я оденусь. Тише. Не разбуди никого.
Она отошла. Прямо на голое тело одела рубашку.  Теперь, глядя на нее я буду ощущать эту грудь под тонкой тканью.
Тонкий, кружевной треугольничек, и сверху эти грубые солдатские брюки. Ремень. Застегивается и идет ко мне.
- Толстяк не красиво, как хоть тебя зовут  скажи.
- Виталик.
- Ви-та-лик. Красивое имя. А меня Симона. Для друзей просто Симка. Виталя, Виталька, Виталечка.   Просклоняла она мое имя.
- Только, для всех мы с тобой остались Семен и толстяк. Тут мало кто знает, что я женщина. А ты мне очень понравился. Ты сильный. Я видела, как ты зарядку делаешь. Прошу тебя, не бросай меня здесь, с ними. Я не выдержу, умру. Тут раньше трое ребят были. Они тоже готовили побег. Витька их выследил и сдал хозяевам. Всех троих вывезли, и никто не знает где они. Убили, наверное. Потому что их здесь долго мучили и избивали ногами. Как урок для всех остальных. Меня Витька не сдал, потому что влюблен в меня. Я вижу и чувствую. Раньше он возле Полины спал. Ну, та, что здесь готовит и убирает, когда мы работаем. Она старая проститутка. Ей некуда идти. Вот и живет здесь. Бывает, что ее  используют по назначению, но редко. Так она только кухарка. Все хватит говорить. Спи. Сейчас все начнут просыпаться, а тебе еще в туалет. Я пошла на свой диван.
Она поцеловала меня прямо в губы и ушла.  Сон кончился. Пора просыпаться.
Весь день я был сам не свой. Пару раз чуть под машину не попал и был отматюкован проезжающими водителями. А Симона, в роли парнишки, в военной форме, грозила мне шокером из под дерева.
В голове возникали версии и видения различных ужасов, которые привели эту девочку к потере обеих ступней. Какой же ужас и боль сопровождал эту травму и утрату.
Мне чудился и ужасный обстрел и она, беспомощная в платьице, под бомбежкой с оторванными ногами. Или террористы, издевающиеся над оглушенным и обездвиженным телом. 
Вот и обед. Нам привезли отварной картофель, и кислую капусту. Как она уже надоела. Беру хлеб и картофель не спеша. Что бы хоть случайно дотронуться до ее руки.
   И вот. А она свою тоже не убирает. Боковым зрением вижу, что она старается смотреть на дорогу. Я тихонько погладил ее пальцы. Она взяла картофелину и стала ее чистить, наклонив голову. А сама из подлобья смотрела на меня. Я тоже опустил голову и смотрел на нее. Но долго такая игра не могла продолжаться.
- Если ты соберешь мало денег, то завтра с тобой поедет Виктор.
Это меня подхлестнуло, и я стал метаться между машинами, что бы собрать необходимую сумму.  Конечно, утро было упущено. Все же удалось собрать приличную сумму. После работы, я летал на своей коляске. Туалет, умывальник, стол, огурцы, кружка.  Выпил и поехал к стенке, где обычно сплю. Наверное, не рассчитал. Стали удивляться:
- Толстяк, ты чего не жрешь? Метеорит на голову упадет, раз толстяк не жрет и не пьет.
Про голову мне понравилось, и я сослался на сильную головную боль. Встал на обычное свое место и устроился спать. Но сон не шел. Так сидел в полудреме. Слышал и чувствовал, как ко мне подходили и тормошили, но не реагировал.  И лень, и не охота. Даже не понял сам, когда отключился. Проснулся, только когда утром все загалдели, перед самым выездом. Еле успел в туалет заскочить. Да и то, уже звали из машины.
Сегодня я первый день был один. Ни тебе Витьки безногого. Ни Симоны любимой. Вот самый лучший случай для побега. Даже милицейский уазик стоял на моем светофоре, но я не мог. Не хотел и не стал предавать ту, которую так неожиданно и беззаветно полюбил.
Я работал как обычно, не рвался вперед, но и не спал. Немного скучновато, а так. Хотя, наверно, был растерян. Все же первый раз сам. Даже не заметил, что мне привезли обед. Обратил внимание только когда заметил собаку под нашим деревом.
Прикатил, и наверное вовремя. Собака уже нос совала в мой обед. Отогнал ее и устроился перекусить. А эта сучка сидит и смотрит на меня голодными глазами. 
- И чего сидим? Кого ждем? Ты что, не видишь, что это мой обед, а не твой. Мне тут и самому мало. У меня кличка знаешь какая,- толстый. А штаны уже спадают. А тебя как зовут. Хм. Гав – это имя или фамилия? Ага, понял. Гав – это имя. Гав, гав – фамилия. И что, ты хочешь, что б я поделился? Ладно. Один тебе выделю. Э-э!  Стой. Не носи ни куда. Стой. Вот вижу у тебя вымя, нет вымя у коровы, как же назвать? Не помню. Ну, в общем соски оттянуты. Значит кутята. И нести этот, один маленький йогурт ты хочешь им. Так вот что я тебе скажу. Съешь его сама и твой организм из него сделает для них много еды. А так одного на всех не хватит. Вот. Умная собака. Давай помогу открыть. Не рычи, я помогу. Да не заберу я. Уже ведь подарил, а подарки не возвращаются. Вот молодец. Давай еще пару крошек хлеба, для сытости. Вот молодец, понятливая. Лучше некоторых людей. Ну вот, я поел. Можешь и мои коробочки облизать, у тебя язык длиннее моего. До дна достанет. Все, беги кормить, а я на работу. Эх, жизнь собачья, а вот у тебя человечья. Забота о детях. А на кого работаю я? Грустно. Лучше об этом не думать. Дальше все как обычно. Только ночью я опять видел Симону. Она может, и вчера была, но я спал.
Я сидел и наблюдал из-за прикрытых век, как она моется.  Эти изгибы тела. Плавные и нежные движения. Как же ей, бедной, должно быть неприятно. Вода в кране ледяная.  Когда сам обмываюсь, аж вздрагиваю. А она это делает так, будто где то в теплой бане. Хотя конечно очень приятно, когда с тела смываешь всю грязь и пот. Мы же работаем на дороге. Сотни машин. Копоть и пыль. Вечером, когда умываюсь, то даже в нашей черной раковине видна текущая грязная вода.
- А я тебя видела. Ты с собакой под деревом разговаривал. Я ревную. Со мной ты не такой решительный и разговорчивый. Йогурт ей подарил.
Я наверное придремал. Когда открыл глаза, Симона, в ночной рубашке, как у мамы, стояла рядом. Она гладила меня по голове. Потом сделала шаг и присела мне на колено. Ее тело горело. После холодного душа и обтираний всегда так. А может у нее не от этого, такое прерывистое дыхание? Левой рукой ухватил ее за талию и прижал к себе. Она прильнула. Впился губами в ее плечо. Перед глазами шейка, ушко, взгляд скользнул ниже, за ворот рубашки. Уперся в грудь, я смутился и поднял взгляд выше. Но Симона прижала туда, где я постеснялся остановить свои глаза. Я замер, упиваясь этим наслаждением. Минута, другая. И тут решился поцеловать ее шею. Выше, еще выше. Симона повернула голову и мы слились в едином поцелуе.  И пусть весь мир подождет. Этот миг – была вечность. Теперь хоть убейте. Она моя. Я это чувствую и понимаю. Куда мне бежать без нее. Ни за что.
Симона вроде как прочитала мои мысли. Отклонила мою голову руками и жарко зашептала:
Ты, наверное, не поймешь, Виталечка. Но со мной такое впервые. Были у меня мужчины, многое было в жизни и плохое и хорошее, но что бы вот так, умирать из-за мужика, если его, хоть минуту не видишь, такого у меня никогда не было. Вот только теперь я понимаю, ради чего стоило жить. Даже не жить, а мучиться и  страдать. Это я раньше думала, что танцы, друзья, компашки и бары, вот она жизнь. Потом машины, покатушки, авария, больница. Все друзья отвернулись. Кому калека, инвалид нужна. Нашлись добрые люди, помогли. Купили протезы.  Я ведь раньше смазливая была. Красотка. Длинные ноги, волнистые волосы ниже плеч. Это здесь уже вшей подхватила и на лысо. Каждый под юбку старался залезть, вот и хожу в форме. Это вот ты, как джентельмен себя ведешь. Тогда голой видел, и ничего. Сегодня вот сидим, а ты себе ничего не позволяешь. Любишь. Я это чувствую. Вот твою руку к груди приложила, а ты сердце слушаешь. Как оно там бьется. Как воробышек летает по сараю, и вырваться хочет к тебе в руки. Всю себя тебе отдаю. Бери. И ничего. А это верная примета. Значит любишь. Так вот и я тебя никому не отдам. Всю жизнь вместе будем. Я тебе еще деток нарожаю. Ты главное не волнуйся. Я умная. Придумаю, как нам отсюда сбежать. Оказалось все не так просто. Сначала думали, что стоять будем вместе, остановим милицию или там, прямо на дороге устроим котовасию, нас в отделение заберут, а там уже как Бог даст. Но оказалось, что у наших хозяев есть осведомители. Да и сами они очень часто проезжают и контролируют, кто и как работает. Вот мы вчера раз пять мимо тебя проезжали, а ты нас не видел. 
- Как проезжали? Когда?
- У этих своя тактика. Они инкогнито появляются и исчезают.
- Ин – чего?
- Инкогнито. Это такое слово иностранное, типа анонимно, или неизвестно, неузнаваемо. Вот нас здесь собрали, а мы все инкогнито. Ни кто мы, ниоткуда,  никто ничего не знает.  Вот, по моему разумению это и есть – инкогнито.
- Ты у меня умная.
- Виталя! Сейчас не об этом. Понимаешь, если ты сбежишь сам, то когда поймают, то убьют обоих. И тебя, и меня. Проезжают мимо они каждый час. Но без графика. Когда захочется.  Тут не угадаешь, могут ведь и раньше, или позже проехать. Отсюда, сам видишь. Без окон и дверей живем. А ворота открываются только с пульта и снаружи. И все же, не смотря на все, что я сказала до этого, ты должен бежать один. Тихо.  Молчи и слушай. Сегодня все крепко спят, я им там кое-чего подсыпала, не проснутся до утра. Я как – то раз, ездила отсюда за продуктами. Хозяева скупают по магазинам всю просрочку или гнилье. Этим и кормят. Но не об этом. Этот дом находится по улице Акимова 18.  хорошенько запомни. Теперь вот. Когда будем стоять вместе, я постараюсь тебе указать на все их машины. Когда ты будешь знать, что они проехали, то тебе легче будет рассчитать время побега. Если все удастся, беги в милицию и расскажи, что нас тут держат как рабов. Тебе скорей всего не поверят. Тогда скажи, что знаешь, где рабовладельцы держат деньги. Это в этом же доме в подполе. И что сам видел там пачки долларов. Вот на это клюнут точно. От бабок еще ни кто не отказывался. А вот когда менты меня освободят, то тогда я и укажу им тайник с деньгами. А теперь все. Пора разбегаться. Мне одеться и на тюфяк, ты в туалет и на зарядку.   Ты должен быть сильным. Тебе себя, меня и будущих наших детей спасать. Тише. Целуй. Все.
Она отошла. Не стесняясь, скинула рубашку и оделась в военную форму. Я вскочил и допрыгал до нее на своей одной ноге, что бы еще раз поцеловать и потрогать ее волосы.  В душе все пело и плясало. Но в этот раз, это вам не тогда. Я себя контролировал.
Все было как обычно.  На дороге Симона указала на три тонированных иномарки, которые проезжали мимо. Теперь, зная их номера, я и правда стал замечать, что они часто ездят мимо меня. Ночами мы с ней подолгу сидели и разговаривали. Я теперь почти не пил. В обязанность Симоны входило раздавать наполненные Виктором кружки, а она, пока несла, все содержимое из моей, разливала другим. Я только делал вид, что пьян и быстро засыпаю. Мы мечтали о том, как будем жить, где работать, сколько будет детей, и какими мы их воспитаем. Я ее постоянно гладил и утешал, потому что бывало, прильнет к моему плечу, а слезы катятся из глаз. Тогда я брал голову в свои руки и целовал каждую слезинку. Как же хорошо мне было, когда она была рядом. И вот только подумайте. Я убежал, а ее из-за этого бьют или убьют. Пока я там милицию найду, пока расскажу, пока доедем. Ну разве мог я позволить себе рисковать ее жизнью. Но все, же в голове у меня созревал небольшой план.  Он был еще сырой и несовершенный, поэтому не стал пока рассказывать о нем.  Да и факторов должно совпасть очень много. Но видно судьба была на моей стороне. Как – то на моем перекрестке ночью случилась авария.  И прежде чем работать, часа два сидел под деревом и ждал, пока увезут разбитые машины. Дальше все как всегда. Теперь ведь не всегда со мной был сопровождающий. И я заметил. Если со мной стоял Виктор, нас редко проверяли. Если Симона, то машины мелькали чаще. Если же я оставался один, то меня контролировали каждые десять – пятнадцать минут. Просто я заметил, что по встречке, некоторые машины едут медленнее всех. Присмотрелся, точно хозяева.
И после аварии увидел, что один бордюрный камень выбит. Точнее, он сам на месте, но не держится. Я ж говорю, судьба за меня. Вечером расскажу все Симоне и завтра побег. Только надо поспокойнее. Чтоб не выдать себя.
А план такой. Часть выручки, в бумажном эквиваленте, я спрятал под бордюрный камень. Раз денег мало, то мне дадут меньше еды, а завтра для контроля со мной отправят Виктора. И если я сбегу, то моя любимая будет вне подозрений. Надо ночью ей все это рассказать.
Но тут не все складно. Деньги я спрятал. А раз мало, то вечером получил несколько сильных ударов дубинкой. Так же меня приказали не кормить. Но я с Виктора потребовал свой кусок сала, который он мне обещал за большую выручку. А так как сало он сам заточил, то как только хозяева ушли он разрешил мне есть с общего стола со всеми. И при этом мне пришлось взять из его рук полную кружку самогона и выпить ее. После чего я взял кусок хлеба, пару соленых огурцов и поехал к месту сна.  Последнее время я ведь мало пил, поэтому от полной кружки меня сильно развезло. Я быстро заснул и проспал время встречи со своей Симоной. Утром очухался уже перед отъездом. Только и успел что доехать до туалета.
Со мной стоял Виктор. Тут мой план подтвердился. Улучив момент, забрал из под камня, вчерашние деньги. Сунул их за пазуху. Дальше как обычно. Работа. Обед. Виктор долго сидеть не дал и собаку прогнал, с которой мы общались. Кутята у нее уже выросли. Их или разобрали или тоже где то бомжуют. Сука сама приходила. Я с ней делился обедом, за это она преданно смотрела мне в глаза и ластилась. Хорошее животное. Доброе и преданное.  Симоне она тоже нравилась.  Стояли последние теплые деньки. Осень. Виктор пригрелся и стоял возле дерева, подремывая.  А я вам говорю, судьба на моей стороне. Все подают неплохо. Езжу между машин. Тут подъезжает москвичек, желтого цвета и с багажником на крыше. Водитель машет мне рукой. Подкатываюсь.
- Вот парнишка, возьми полтинник. Сам вот видишь, инвалид. Нет одной руки. Знаю как калекам живется. Я хоть дома. Машину приспособил под себя и катаюсь, а ты вот работаешь.
- Батя, а может, поможешь сбежать. Я же здесь как раб. Убьют хозяева, или машина собьет.
- А давай садись сынок, быстро умчим.
- Нет, батя, это долго. Будешь стоять, мои хозяева засекут, тебе не сдобровать. Давай, пока мой надзиратель спит, я уцеплюсь за багажник и с тобой поеду. Только ты не гони. Ровно едь, я  удержусь, я сильный. И к милиции меня, к отделению. Там бросай и езжай дальше. Понял батя. Давай, а то уже зеленый.
И мы покатили. Сначала тихо, потом быстрее. Я не оборачиваюсь, боюсь. Только держусь крепче. На одном из пешеходных светофоров мужичек не остановился, а объезжая идущих людей выехал на встречку. За нами погналась милиция с мигалками. И тут он мне:
- Все сынок, давай во дворы. Там главное милицейское управление, а я пока хвост за собой уведу. За нами менты и серый Мерседес гонятся.
- Спасибо батя. Прости если что.
Те деньги, что я заработал, вынул из кармана и бросил ему в окно. Оштрафуют ведь мужика из-за меня. И на повороте, на полном ходу отцепился и покатил в другую сторону и сразу во двор. А тут шлагбаум. Пригнулся и проехал под ним. За мной милиционер – охранник. Скрутили меня и сразу к следователю.
Как и договаривались с Симоной, стал рассказывать про рабов, цыган и издевательства. Все записывает и молчит. А вот как сказал про пачки долларов в подполе, забегал. Привел еще двоих. Прочли протокол. Меня еще раз расспросили. И буквально через час поехали. Пока мы едем, нас обогнала пожарная машина. От воя сирен все упало в душе. Какое-то предчувствие. А когда подъехали, то дом полыхал. Пожарные раскатывали рукава и начинали тушить полыхающую крышу. Кое-как выбрался из милицейского автобуса. И, невзирая на крики, ринулся в открытые ворота гаража. Дым застилает глаза, нечем дышать. Сзади слышу, женщина кричит:
- Инвалида держите, он в дом поехал.  Самоубийца.
А мне и видеть ничего не надо, я здесь все и так по миллиметру знаю. Качусь в комнату, дым. Лег на пол, тут и воздуха больше и видно лучше. Никого. Как заору:
- Си-мо-на-а-а.
А мне в ответ, тихо так, вроде из под земли:
- Ви-та-ля.
Заметался. Ползаю на колене, культей отталкиваюсь. Никого. Опять ору, и вроде как отвечают. Но тут на голову искры стали сыпаться. Схватился за коляску и на улицу выскакал. Тут только до меня дошло, как отдышался. Мы же в одной половине дома были. А что в другой?
Через пожарные шланги, расталкивая каких – то людей объехал дом, вот и ворота. Раскрыты. В дом. Дымно. Бросил коляску и на карачках, вовнутрь. Чуть не упал. Яма какая-то, среди дома. Точно подпол. Симона говорила. Кричу, зову. А снизу только стон. Вниз головой скатился со ступенек. Стены, стены, упал на мягкое. Она? Не знаю, откуда силы. Поднял и вытолкал ее на пол, в комнату. Сам, больше на руках, чем прыгая по ступеням на одной ноге, выбрался из подпола. Гребу одной рукой. Отталкиваюсь одной ногой. Лезу и в свободной руке тяну мою Симону. Тяну туда, откуда идет хоть глоток свежего воздуха. Кругом все горит. Тут удар струей воды в лицо. Больно, но это освежило. Вроде как силы прибавились. Дернулся с новой силой. Раз оттуда вода, значит там люди.  Вот и воздух. Дотащил Симону до коляски. Тут помог пожарный. Усадил ее и поднял меня. Пока выбирались со двора, Симочка пришла в себя. Свежий воздух и брызги воды помогли.
Когда выбрались на дорогу, я упал без сил, и она, моя любовь уже приводила в чувство меня.
Подошли два следователя. Стали расспрашивать за деньги.
Сима отдала им листок бумаги.
- Тут марки и номера машин, вот в этом сером «Мерседесе» везут большой сейф, в котором около полумиллиона долларов. Касса ихнего барона. Они за эти деньги будут драться до смерти. А поехали в сторону Румынии или Молдавии.
После получения всех этих сведений, у милиции пропал интерес к нам. Они уехали. После тушения пожара, ребята дали нам воды умыться и привести себя в порядок. Все стали разъезжаться и расходится по домам. Мы остались вдвоем, под деревом на краю дороги. Что дальше? Уже совсем придя в себя, предложил:
- Симочка. Давай добираться, ко мне домой. У меня есть мама, брат с сестрой. Мы поженимся, и будет так, как мы с тобой мечтали все эти долгие месяцы.
- Виталечка! Я тебя очень люблю. Но не будем ли мы, два инвалида, обузой для твоей матери? Как она ко мне отнесется? Нужны ли мы им?
- Что – ты, родная. Как ты можешь так говорить. Это же моя мама. И мы будем работать. Мы не будем обузой. Когда я просил деньги, один мужичек подсказал что можно идти работать туда, где слепые. Им нужна наша помощь. Нам будут платить деньги. И у меня еще будет пенсия от военкомата, по инвалидности.  Вставай с земли. Садись в мою коляску, и поедем искать мой дом.  Только заедем на мой перекресток. Там у меня осталась подруга. Заберем ее и втроем – домой.
- У тебя одна нога, ты и сиди. Пока будем ехать я тебе кое – что расскажу.
- Это было еще до тебя.  До твоего появления. Были у нас три парня инвалида. Один без рук, по локоть, а  два без ноги, как и ты. Подружились мы. Стали неразлучная пятерка. Хех. Симка, два Сереги, Сашка и Витек. В  бригадирах тогда сам цыган ходил. Всем наливал и заставлял пить. Но ребята были не промах. Прикрывая один другого, умудрились пробраться во вторую половину дома. Кстати после этого в нашей комнате окна и заложили. Проследили за тем, куда цыган деньги носит. Ну, заработанные нами. Оказалось, что он переводит все в доллары и складывает в сейф в подполе. Они наблюдали, и вдруг раздался звон стекла. Цыган выпрыгнул из подпола и кинулся в комнату. Там и застал Сашку и двух Сережек. Вызвал помощь по мобильнику. А пока они были в комнате, я забралась в подпол. Взяла из сейфа две пачки денег и там же, за банками их спрятала. Только хотела уходить, тут приехала подмога к цыгану. Они захлопнули крышку подпола. Я очень испугалась и сидела тихо, тихо. Поэтому все слышала. Слово в слово.
Оказалось, что это Витька разбил стекло, когда ребята пробрались в дом что бы проследить. Он преследовал две цели. Во-первых, стать бригадиром, а во вторых убрать конкурентов. Ему казалось, что он любит меня, а я больше дружу с ребятами, а на него не обращаю внимания.
Ребят долго били. Да и, наверное, убили. Потому что загрузили их тела в машину и увезли. Когда все стихло, я выбралась из подпола и пробралась в нашу половину. На следующий день, Витьку сделали бригадиром,  и меня ему подарили. Но у него ничего не получилось. Он уже спился на столько, что бывает, что забывает, о чем говорит. Замолкает и долго думает. В надежде меня все же заполучить, он свой тюфяк положил рядом с моим. Что бы, если вдруг, то я была рядом. Он всегда мечтал заполучить свой подарок. Тебя когда привезли, то цыгане долго спорили. Оставить тебя или отдать матери. Они знают, где ты живешь.
Может поэтому еще страшновато к тебе ехать. Я, правда, милиции указала куда ехать, но вдруг они не поймают их. Понимаешь, теперь зачем я в подпол полезла. Я нашла свой тайник. Они забрали сейф, но мое не нашли. Давай купим здесь домик. В большом городе легче затеряться. Потом и маму перевезем с сестрой и братом.
Мы сняли в частных домах небольшую времянку. Поселились втроем. Виталик, Симона и Линда.  Денег нам хватило на дом, на окраине города и на нормальный протез для меня. Кое-что осталось и на черный день.
Как немного обустроились, я пошел на работу.  Уговорили и перевезли маму. Но дом продавать не стали. Брат с сестрой растут. Кому – то будет в наследство. А пока сдаем внаем для молодой семьи.
Как – то приехали к ним в гости. К нам подошла соседка, тетя Валя.
- Виталя! Ты моего Лешу не видел? Понимаешь, какая история. Он устроился на хорошую работу. Ему повезло. Стал хорошо зарабатывать, купил себе «Мерседес». Он даже как – то говорил, что тебя видел в городе. И вот как – то сильно попал в аварию. Остался без обеих ног. Но ничего. Подлечили, врач хороший попался. Купили протезы. Научился ходить и пропал. Понимаешь, как сквозь воду. Пошел в больницу, на осмотр и не вернулся.
Черной шалью пролетела надо мной цепь воспоминаний. Как выкрали меня. Как я увидел Леху на мерсе на дороге, а он закрыл окно передо мною. Страшная ночная авария, из-за которой я два часа не собирал милостыню и пропажа самого Лехи. Все эти события как единая цепь легла у меня в голове. Да! Не прошел бы я мимо, если бы Леха просил помощи. Вот так, небольшая финансовая удача, а он уже и друзей не замечал. Подтверждение той притчи, с которой я начал.
А мы не будем как участник второй притчи, которой я закончу свой рассказ.
Мы купили домик. Перевезли к нам маму с сестрой и братом. У нас есть три небольших пенсии, и я еще хожу на работу. Не весть, какие деньги, но купили козу – «Фишку». Маме забота. Брат и сестра еще учатся. Любимая в интереснейшем положении, которое очень нравится мне. Не смотря на все подай, принеси и убери.
А вот и сама притча.
Идет парень по дороге. Нашел копеечку. Поднял и положил в карман. Идет дальше и размечтался. Нашел копеечку, рубль сберег. А вот если бы тысячу нашел, то поделился бы с родителями. Им, старым, так трудно на пенсию жить.
Чувствует, а в кармане денег прибавилось. Сунул руку, смотрит,- тысяча.
Вот это повезло. А если бы сто тысяч нашел. То купил бы дом, перевез родителей. Завел бы хозяйство. Женился бы на прекрасной девушке.
Тут чувствует. В кармане прибавление. Сует руку в карман, а она не лезет. Полон карман денег. Сто тысяч лежит.
И подумал парень. Дом куплю, женюсь, но зачем мне здесь родители, еще с женой не уживутся. Хозяйство мне зачем, лишние проблемы. И так мне одному денег хватит хорошо прожить. И тут раз, чувствует, что карман опустел. Сунул туда руку, а там лежит только копеечка.
Не все-то золото, что блестит.
Дружба превыше золота.
Семья превыше друзей.
Мама превыше всего.