Здравствуй, дорогая!
   Я спешу с ответом. Грузовой отходит через пять минут.
   Пару строк успею… Я ведь точно знаю: на Земле родные мои письма ждут.

   Теплый, колючий от мелких песчинок, ветер коснулся его лица, заставив прервать  написание поэтического  послания.
Денис поднял голову и посмотрел на юг. Там, из-за горизонта, медленно и неотвратимо поднимались три огромных оранжевых солнца. Пройдет каких-то пятнадцать минут, и ветер станет обжигающим, поднимет песок и обрушится его раскаленными каплями обратно. С пронзительным визгом чахлые кустики местной флоры, извиваясь и корчась от адского пекла, уползут и закопаются в тень огромных рыжих валунов.
Начнется новый день.

   К привычному распорядку жизни Дениса, в последнее время, стала  примешиваться  не прошеная грусть. Он знал изначально, что за ними не пришлют борт. Каждую ночь выходил из убежища встречать грузовой скорее по привычке и еще, чтобы не дать понять остальным, что они обречены.
Был ли у него выбор? Черт, разумеется, был. Надо было еще при распределении выбрать тихий, спокойный гарнизон на задворках Луны, перевезти туда молодую жены и нарожать целую кучу детишек. Прожить долгую жизнь, следуя пути Его и наставлять новобранцев, а не поддаваться искушению. Космические Колумбы, миссионеры в камуфляже. Кто их ждал на этой планете?

   Кому он собирался проповедовать Слово? Им говорили - здесь есть жизнь. Вот эти условно разумные кусты и есть жизнь? Это им он должен сеять доброе, вечное?
Здесь есть только смерть. И они ее нашли. Оранжевую, холодную как жидкий азот и испепеляющую как напалм.
Прости Отче. В последнее время Денис все дальше отдалялся от выбранной им стези. Особенно по ночам, когда выходил встречать грузовой, когда на него не смотрели три пары глаз, ожидающих чуда. Зачем он остался? Никто бы не посчитал его трусом, он не в силах помочь этим несчастным. Надо было просто смириться – им не повезло, они заразились. Но он-то здоров, и дома его ждет жена и на счете в банке круглая сумма, хватит даже на дом на Земле.

Ну, зачем мне этот странный мир чужой?
Мертвые рассветы, дефицит с водой.
День и ночь похожи, словно близнецы.
Звезды в небе черном, будто леденцы.
Утро мне напомнит золотой рассвет,
Домик, что покинул я на много лет,
Там в краю родном, у тихого ручья,
На вечерней зорьке встретил я тебя.

   Закрыв глаза, он словно наяву увидел земное разноцветие. Синие горы с белоснежными вершинами, прозрачно-голубой ручей, зеленые листья и красные ягоды. Карие с золотистыми крапинками глаза и желтые точки веснушек на курносом носике. В будущем у них могли быть красивые дети.
В настоящем у него еще есть целых десять минут.
   Денис вновь и вновь воскрешал в памяти тепло и вкус любимых губ. Они пахли земляникой, и он готов был целовать их без конца…
Как долго она будет помнить его?

Домой мне не вернуться, сложилась так судьба,
Длинна к нему дорога, и долг привел сюда.
Я долго колебался, боялся - не смогу,
Приказ позвал в дорогу. Я до конца пойду.

   Денис прочел написанные строки, закрыл дневник и улыбнулся.
   И снова стихи. В последние дни так и тянет на лирику. Наивно, но здесь и простая речь становится песней.

   У него еще оставалось пять минут. Пять минут на жалость к себе и бессилие.
А потом он вернется. И три пары глаз будут смотреть на него с ожиданием и надеждой. Ведь он капеллан, он общается с Богом напрямую и уж точно вымолит спасение. Если не в этой жизни, то в бесконечности точно. Он – их надежда.
Пути твои, Господи, неисповедимы, но пока жив, он будет каждую ночь выходить и писать домой письма. И ждать грузовой.