Что есть счастий?
Часы на кухонной стене мерно отсчитывали начало воскресного дня. За окном, покрытым морозным узором, нахально сияло пронзительное солнце. Эммануил Иннокентьевич сощурил глаза за стеклами очков и отвернулся. Шурик-Шуруп просипев что-то неразборчивое, задернул занавеску:
- Твой ход, - буркнул он.
Хранители сидели друг против друга за столом, на котором лежала шахматная доска. Но играли они в шашки.
Муня снисходительно улыбнулся и легким движением руки передвинул шашку, подставляя под удар. Шурик плотоядно ухмыльнулся, но почти тут же бросил опасливый взгляд на оппонента:
- Ты серьезно? - уточнил он.
- Ешь, - с интонацией Сальери, предлагающего смертельный напиток, произнес интеллигент.
- Сволочь ты, - констатировал Шуруп и сделал ход.
Почти тут же он лишился трех своих шашек, да еще и оказался с белой "дамкой" в тылу. Зарычав, он сжал волосатые кулаки и вперился желтыми глазами в постное лицо Эммануила Иннокентьевича.
Тот сразу завибрировал и нервно поднял руки:
- Но-но! - произнес он. - Не в шашках счастье...
- А в чем тогда?! - придвинулся к нему Шурик.
- Н-ну.... - округлил глаза Муня, понимая, что сейчас он запросто может лишиться очков и природной красоты.
Шуруп уже засучивал рукава олимпийки, обнажая крепкие мускулистые локти, как вдруг в кухне появилась заспанная Эль, в длинной ночной сорочке до пят.
- Буэнос диас, сеньорес,- пробормотала она, - а ки пасса?,
- Элеонора! Слава Богу! - патетически заблеял Эммануил Иннокентьевич, отодвигая Шурупа и его кулаки в сторону. - Признаться, я думал, ты проспишь до обеда.
Элька вопросительно уставилась на часы и, дернув плечами, пошлепала в ванну.
- Животное, - объявил Муня Шуруповерту, - поставьте чайник и озаботьтесь завтраком. Ребенок - голодает!
Шурик выпрямился и взялся было за рукоять чайника, но остановился на полпути:
- Кто - ребенок? - уточнил он. - Это ты про Тефт-Элю?
Но Эммануил Иннокентьевич не ответил - грустно улыбаясь своим мыслям, он складывал шашки в коробку.
***
Вся троица дружно завтракала яичницей-глазуньей, запивая её настоящим колумбийским кофе. Единственным, кто за столом пользовался парой: нож-вилка, был Эммануил Иннокентьевич. Шурик ковырял желтые глаза яиц вилкой, Элька орудовала ножом и кусочком хлеба.
- Давайте будем вести себя прилично? - не вытерпел такого издевательства Эммануил Иннокентьевич. - Шура, возьмите нож! Элеонора, извольте есть вилкой!
Эль и Шурик переглянулись:
- Слышь, козявка, - ухмыльнулся ей Шуруп, - отдай нож. Тилигенция нервничает.
Впрочем, он тут же пожалел о своих словах, потому что Эль, недобро прищурившись, зажала нож в кулаке и отвела руку для удара:
- Комо ми хаз лламадо? - процедила она. - Счас ты получить нож, каналья, точенно меж ребер!
Шуруп непроизвольно икнул и поспешно замотал головой:
- Спасибо, н-не надо, - попросил он. - В конце концов, не в этикете счастье.
Тут же на нем сошлись взгляды двух вопросительных пар глаз: Элькиных карих и Муниных - голубых.
- Позволь спросить, - подал голос Эммануил Иннокентьевич, - а в чем же тогда счастье, если ни в шашках, ни в культуре...
- В жизни! - тут же нашелся Шуруп. - Жить - это уже счастье. и чем дольше, тем больше. Се компрендо? - обратился он к Эль.
Экс-разбойница задумчиво жевала яичницу, помахивая ножом в такт своим каким-то мыслям. Наконец, она решительно отодвинула тарелку и, залпом выпив чашку кофе, поднялась:
- Есть одно место, - сообщила она, - эста де ла гран мистерьо и, если жить - есть счастий, там оченно счастливый хомбре. Шурья, Мунья, мы ехать! Собирайт-теся.
Хранители недоуменно переглянулись и тоже поднялись из-за стола.
- Слышь, мы-то всегда готовы, - пробубнил Шурик.
- Эль, на улице мороз, - сухо констатировал Эммануил Иннокентьевич, - тебе следует утеплиться.
Эль наградила его убийственным взглядом и бормоча "э буэно", "пор супьесто" и " мальдита сья" пошла в комнату - одеваться.
***
Дом, в который их привез бомбила-таксист, был огромным, пыльным и холодным. Двухэтажный особняк располагался загородом, на приличном удалении от цивилизации. Тем не менее дорога к нему была расчищена и машина проехала без каких-либо проблем.
- Как-то неудобно, - заметил Эммануил Иннокентьевич, кутаясь в рыжую доху и косясь на почерневший от пыли и времени фасад, - мы без приглашения...
- Неудобно спать на потолке, - отрубил Шурик и решительно зашагал к крыльцу. Через пару мгновений он уже долбил кулаком в дверь:
- Эй! - заорал он. - Есть кто дома?! Мосводоканал и санитарная инспекция приехали!
Но дом безмолвствовал. Шурик обернулся к Эль:
- Ты уверена, что твой счастливец не перекинулся в места более... э-э-э... прекрасные?
- Эн эль сьело? Но! - затрясла помпоном Элька. - Это есть невозможенно. На нем висит большой проклятий, мне так говорила...
Она замолчала, бросая испуганные взгляды то на Эммануила Иннокентьевича, то на Шурупа.
- Ясно, - вздохнул Эммануил Иннокентьевич. - Ну, раз уж в дело вмешались демонические силы... то, возможно он и вправду - самый счастливый человек...
- Я хочу войти в этот чертов дом! - объявил Шурик и с остервенением рванул дверную ручку. Дверь легко подалась, и Шуруп чуть не полетел с крыльца. Обретя равновесие, он секунду разглядывал открывшийся дверной проем, потом набрал в легкие побольше воздуха и решительно шагнул внутрь.
Элька помчалась следом, замкнул их экспедицию Эммануил Иннокентьевич, нервно протирая очки платочком.
Внутри дом вполне годился для съемочной площадки фильма ужасов. Правда, никаких коридоров или комнат не было. Весь первый этаж занимала огромная зала, с зеркалами в потускневших багетах на стенах. По зале были расставлены прямоугольные ящики, напоминавшие древние игровые автоматы. Только у ящиков не было ни дисплеев, ни табло, ни даже монетоприемника. Но каждый имел рукоять, торчавшую прямо из середины.
- Что за паноптикум? - прошептал Шуруп, затравленно разглядывая десяток своих отражений в пыльных зеркалах.
- Как бы то ни было, - неуверенным голосом замычал Эммануил Иннокентьевич, - всякой магии просто не существует. Поэтому... это лишь мистификация, нас попугать.
Эль ничего не сказала, но ухватилась за рычаг ближайшего автомата и с силой опустила его.
- Стой! - в один голос рявкнули оба Хранителя, но было поздно.
В чреве автомата зажужжал какой-то механизм и вдруг:
- Боже! Какой сюрприз! - раздался глубокий грудной женский голос. - Тима! Спускайся! У нас гости...
Пока звучал голос, опущенный рычаг медленно поднимался и, едва он занял прежнее положение, голос смолк.
- Кар-р-амба... - прошептала Элька, пялясь на чудо-автомат круглыми от удивления и неожиданности глазами.
- Да уж... - промямлил Шурик.
Вдруг сверху раздалось шарканье, где-то за стеной зазвучали тяжелые шаги и в стене залы распахнулась неприметная дверь.
На пороге стоял нечесаный, сморщенный старичок в истлевшем халате и таких же тапочках. Он щурил подслеповатые глазки, разглядывая гостей.
- Маруся звала, - проскрипел он,- я слышал её голос... Вы разбудили её?
- Простите за вторжение, - выступил вперед Эммануил Иннокентьевич, - мы думали, что дом пуст.
- Пуст?! - остатки седых бровей старика взлетели вверх. - Да здесь - полно народу, - он развел руками, как бы охватывая залу.
Эль завертела головой, а Шуруп шагнул к ней и на всякий случай заслонил своей широченной спиной:
- Где? - выдавил он.
- Вот, - старик снова махнул руками, - мои родственнички... знакомые... друзья...
- Эти... эти автоматы?! - пролепетал Эммануил Иннокентьевич, озираясь на ящики.
- Конечно, - хмыкнул старик. - Они так же бессмертны, как и я. В отличие от тех, кого я в них... записал.
Он тяжело вздохнул, но вдруг его потухшие глаза вспыхнули нехорошим огнем:
- А хотите, - проскрипел он, плотоядно оглядывая троицу, - я и вас запишу? Это будет очень любопытно! Незваные гости в нашей компании! Ха-ха-ха! Можно будет отлично поиграть!
И он залился хриплым лающим смехом.
- Валим! - решительно скомандовал Шуруп и, схватив Эль за шкирку, рванулся к выходу.
Эммануил Иннокентьевич тоже не задержался и мужественно покинул здание.
Они пробежали почти пять тысяч метров, достигнув шоссе за рекордные полчаса. Только оказавшись в кабине попутной машины, все трое смогли перевести дух:
- Алго ки но се вейа феличчи,- пробормотала Эль.
- Чего ты там бормочешь? - рявкнул на неё Шурик. - Опять тарабарский? Сколько можно?
- Я есть говорить, что он не выглядеть оченно уж счастливым, - тут же поправилась Элька.
- Скорее, несчастным, - согласно кивнул Муня.
- Эста означать, что-о... - Эль взглянула на хмурящегося Шурупа, потом на сидящего с другого бока Эммануила Иннокентьевича, - а ки-и, счастие не в долгой жизни?
Хранители молча встретились взглядами над её головой. Эммануил Иннокентьевич чуть заметно пожал плечами и скорбно поджал губы. Шуруп нахмурился, но опустив глаза на Эль, улыбнулся, демонстрируя желтоватые крепкие зубы:
- Знаешь, - признался он, - я лично счастлив, что мы убрались оттуда живыми и здоровыми. А еще я буду очень счастлив, когда мы доберемся до дома и можно будет попить пива перед телеком. А если еще и наши выиграют... счастье будет огромным! Поняла?
Элька внимательно смотрела в желтые глаза Хранителя, потом шутливо ткнула его кулаком в плечо и рассмеялась:
- Кто есть о чьом, - заявила она, - а Шурья о пиве!
Её смех подхватил Эммануил Иннокентьевич, а потом и сам Шурик. И даже водитель автомобиля, хоть и ничего не понял, но тоже заулыбался.
- Подпись автора
Удобная штука - фальшивая репутация:
всегда с собой и не оттягивает карман при ходьбе.
