МУЗЫ БЫВАЮТ РАЗНЫЕ

Первый солнечный луч пробился сквозь неплотно задернутые шторы. Он прочертил яркую полоску на полу и присел на краешек кровати, где, распластавшись звездой, спал молодой автор. Осторожно, стараясь не напугать, луч заскользил вверх по одеялу и ласково дотронулся до кончика писательского носа. От теплого прикосновения нос сморщился и луч скатился на щеку. Только в это утро щека не была едва ершистой и привычной. Цепляясь за торчавшие в разные стороны колючки, луч с трудом выбрался из густого леса щетины к губам. На секунду светлый посланник задержался в их уголке: если бы они у него тоже были, то... Луч медленно обводил собой контур губ спящего человека. С каждым миллиметром луч становился теплее-теплее, горячее. Губы мужчины слегка дрогнули и чуть подались вперед навстречу поцелую. Луч задрожал и... припечатался к спине, обтянутой несуразным халатом в горошек.
*
Жирный чмок резко выдернул автора из объятий Морфея: даровитое создание распахнуло глаза и от ужаса засучило ногами, собирая простынь в комок и кутаясь в одеяло до самых глаз.

- Ты кто? - выдавил хриплым спросонья голосом автор, разглядывая кругло-пухлую девицу, беспардонно усевшуюся рядом.

- Я? - девица скривила напомаженный рот и выпучила круглые глаза. - Я же Графоманова. Ты чо не помнишь что ли? Сам же меня на работу принял.

Писатель облизнул пересохшие губы и огляделся по сторонам в поисках поддержки. Но стены его комнаты, которая служила и спальней, и кабинетом, и даже столовой-гостиной дышали холодом исписанных вдоль и поперек обоев. Рабочий стол, где зачаток таланта создавал свои шедевры, ничем не дышал, потому что его и видно-то не было из-за завалов распечатанных листов. Никому не нужных, так никем и непрочитанных повестей и рассказов.  Когда? Когда он успел настрочить все это: день, два, неделя? Зачем все это? Кресло! Любимое кресло, куда автор любил забраться с ногами, и где так хорошо и уютно мечталось. Создатель тысячи нетленок нашел его в углу и, ко всему, перекошенным на одну ножку.

- Аа, это... - проследив направление писательских глаз, новая помощница гения покраснела круглыми щеками и жеманно протянула, - Так мы жа вчера на нем вдохновение искали. Держи! А то потрясывает тя, гляжу, как щенка.

Девица ловко отщелкнув сосисками пальцев крышку с бутылки протянула пиво автору. Холодный глоток острым куском  оскарябал нутро, заставив передернуть плечами.

- А чо не так? - претендентка на музу заметила жест, но ничуть не смутившись, игриво потянула одеяло. - Если мысли иссякли, то давай их поищем.

- Нет! - почти заорал писатель и, сбавив тон, серьезно добавил, - Тебе пора.

Девица, задохнувшись от возмущения, уперла руки в пухлые бока и... растворилась в спертом воздухе комнаты.
*
К полудню, благодаря стараниям молодого человека, комната приобрела благопристойный вид. Только ободранный кусок обоев на стене напомнил автору о боли, которую он причинил Музе. Его Музе. Глухой слепец! Как он мог тогда оттолкнуть ее? Так запросто отмахнуться от всего, что наполняло смыслом и красками их жизнь, их творения. Автор даже не мог припомнить тех слов, которыми кидал в нее, словно камнями. И злился, потому что она стояла, не проронив ни одного слова. Что на него нашло тогда? В ту минуту, когда он, раскрасневшись в запале, оторвал от стены ее подарок: темный, почти черный кусок вселенной, манящий слабыми всполохами звезд и, если пристально всмотреться, то открывавший самые сокровенные тайны мироздания. Это был последний штрих. Сейчас потерянный художник слова до крови кусал губы, царапая пальцами облезлое пятно штукатурки. Такое серое, плоское, никакое. Мертвое.

- Прости меня... Вернись... Пожалуйста...

Мужчина, еще вчера такой огромный, самоуверенный и важный, закрыл ладонями лицо: его плечи тихонько вздрагивали. За окном уже давно сгустились сумерки, а писатель так и сидел, обхватив голову руками и уставившись в пустоту немигающим взглядом.
Внезапный порыв ветра распахнул форточку и расстроенного автора обдало прохладной свежестью ночи. От едва уловимого, знакомого запаха перехватило дыхание и защемило в груди: сердце заклокотало, норовя выскочить наружу. Она пришла! Вернулась! Но вопреки жгучему желанию кинуться ей навстречу, писатель сжался, боясь неосторожным движением развеять наваждение. Только судорожные глубокие вдохи шептали, как он был ей рад.
*
- Прогуляемся?

- Куда сегодня?

- Что скажешь о пиратской бригантине в бухте Ломаный Риф? Я видела ее, когда летела к тебе.

- Отлично!

- Знаешь об изначальном значении черепа  и перекрещенных костей на черном флаге?

- Устрашение?

- Не совсем. Предупреждение, что на корабле опасная болезнь и суднам королевского флота лучше обойти их стороной.