После захода солнца сумерки плотной завесой накрыли шпилями маячивший за лесом замок, широкую ленту дороги и тропочку, уводящую желающих уединиться в самую гущу зеленых дебрей. Луна в наряде бледного привидения не спешила выкатиться на небосвод и оглоушить не спящих романтической дубинкой. Но, ежевечерне зарождающиеся флюиды желаний, проделок и, может быть даже пакостей, уже вовсю щекотали нервы и планы барона и баронессы Тернье, чье воркование возле розового куста в садике замка, как обычно, переросло в скандал.

А вот обедневшего рыцаря, пылящего по дороге к прекрасной баронессе, флюиды долбили по темечку. Они не имели ничего против закованного в латы бедолаги, просто пытались заставить его свернуть в лес и набить до отказа недовольно урчащее брюхо хотя бы дикими фруктами.

И только к бегущей по лесу троице молодых сатиров флюиды не приближались. Они, верно, опасались застрять в облаке амбре из винного перегара и козлячьего пота. Из троицы бежали скорее двое, то и дело запинаясь и с трудом удерживая равновесие. Третий же сатир, поддерживаемый под руки друзьями, не успевал переставлять ноги и чаще волочился по бездорожью, оставляя копытами неровные полоски следов. Вскоре послышалось журчание ручейка и на троицу повеяло освежающей прохладой.

- Тормози, Гирос. Кажется, мы на месте, - выдохнул сквозь густую бороду Адайос и сбросил с плеча связку капканов.

- Ага, на месте, - согласился Гирос - обладатель копны вьющихся волос и заросшего такими же завитушками торса. - Только давай передохнем чуток.

Уложив периодически мычащее тело товарища у воды, сатиры с удовольствием растянулись на мягкой траве.

- Гирос, а расскажи, чем все-таки закончилась вчерашняя вечеринка? - неожиданно расхохотался Адайос. - Помню, что сначала ты лихо отплясывал с одной из нимф-близняшек, потом... ахаха... внезапно появилась твоя менада... ахаха...Ну, так догнала она тебя вчера или нет?

- Нет, - буркнул сатир и машинально ощупал свою волосатую грудь.

Заметив жест, Адайос взорвался новым приступом хохота:

- Значит догнала! И опять проредила твою растительность. Ты ей жениться что ли обещал?

- Еще чего, на всех не переженишься, - Гирос сорвал с головы плющевый венок и запустил им в кусты, - Хорош ржать-то. Дай-ка лучше винца хлебнуть, а то в горле пересохло совсем.

- Ладно, не дуйся, - бородач снял с пояса кожаный сосуд с вином и протянул его другу.

Опустошив емкость почти на треть, сатир заметно подобрел:
- Вот это по-нашему! Давай ты расставишь капканы, а я приведу в чувство Влазиса. А дальше - по плану, а?"

- И чего ты их так боишься? Они же беззубые, - Адайос поднялся на ноги и побренчал связкой. - Хотя прищемить они могут весьма и... весьма.

Когда бородатый сатир скрылся за деревьями, Гирос склонился над распластавшимся в пьяной бессознательности другом. Третий сатир разительно отличался от рослых собратьев: невысокого росточка, тщедушный. Он не имел ни роскошной бороды, как у Адайоса, ни заросшей до безобразия груди, как у Гироса. Даже рога на голове Влазиса были лишь досадными припухлостями, которые и определить-то можно было только на ощупь. Зато он умилительно картавил и являлся обладателем не менее умилительной кисточки на хвосте. Эта кисточка сводила с ума всех нимф и менад в округе. Гирос подергал Влазиса за длинное ухо, но тот только дернул хвостом и, бормоча что-то под нос, перевернулся на бок.

- Как скажешь, дружок, - вздохнул Гирос и принялся растирать злосчастные уши между ладоней. Сатир не жалел сил. Оставив, наконец, готовые воспламениться уши друга, Гирос зачерпнул добрую пригоршню ледяной воды и плеснул ею в лицо никак не желающего очухаться сатира.

- Совсем сдувел болван? - заголосил оживший Влазис. Шустро вскочив на ноги, он запрыгал в попытке стряхнуть с себя капли отрезвляющей свежести.

- Тише, тише. Чего развопился? - сказал бесшумно вынырнувший из-за кустов Адайос и похлопал мелкого друга по плечу. - Ты как, нормально? А то я экзекуторские вещицы уже установил и пометил. Не промахнетесь.

- Новмально. Есть чего глотнуть?

- Обойдешься,  - бородач протянул друзьям по паре давленных персиков. - Нате, лучше перекусите.

- Этот толстопузый скряга Тернье, оказывается, не только капканы везде наставил, но и обожрал ближайшие фруктовые деревья. Кстати, в зарослях винограда нет ни единой гроздочки, - повертев в руках персик, Адайос смачно откусил половину.
Покончив с трапезой, сатиры еще раз сверили детали плана, согласно которому Адайос остался у ручья, а Гирос с Влазисом направились к замку четы Тернье.

******

Тем временем, у раскидистого розового куста между бароном и его женой Матильдой разгоревшийся скандал уже грозил перерасти в драку с увечьями.

- Это как понимать? Я тебя спрашиваю! - кричал багровый от злости Жан-Жак Тернье, сотрясая зажатыми в пухлых кулачках парой десятков срезанных женой роз. Его едва не разбил паралич от разорительной беспечности Матильды, самозабвенно срезающей цветок за цветком редчайшего пепельного оттенка:

- Черт тебя дери, глупая женщина! Для услады глаз тебе хватило бы и одной розы!

- Жан-Жак, да ты просто скряга! - баронесса презрительно скривила единственное, что было в ней тонкого - губы.

- Аа, я понял: от этого букетищи у тебя к ночи непременно бы разболелась голова, и ты бы в очередной раз увильнула от супружеского долга, - не слыша жену сыпал обвинениями барон. - Да! Хорошенький повод упрекнуть меня в черствости и бездушном свинстве.

На пару секунд Матильда Тернье потеряла дар речи. Она смотрела на этого оплывшего от лени и излишеств коротышки и не могла понять, как ее угораздило стать женой этого хама.

- Если бы я только знал, насколько ты коварна, нерачительна и ... безмозгла! До пятничной ярмарки еще три дня! - барон решительно наступал на супругу, оттесняя ее своим необъятным пузом от куста к каменной ограде замка. - И испоганенные тобой розы увянут! Я разорен!

- Ах, ты, старый потаскун! - терпенье баронессы лопнуло, и она угрожающе защелкала, так кстати оказавшимися в руках, садовыми ножницами,  -  Если бы костлявая челядь Жанетта спала ночами, а не валялась с тобой на сеновале, то успевала бы вовремя заменить прелую солому на полу. Этой кислой вонью пропитался весь замок!

- А цветами я лишь хотела отбить этот невыносимый запах. Не выпучивай глаза, Жан-Жак, и закрой рот! - уязвленная Матильда Тернье горой нависла над мужем. - Я почти каждую ночь слышала мерзкие повизгивания и однажды я спустилась посмотреть, что происходит. Я все видела. И ты, похотливая свинья, скармливающая запасы еды слуге Жулю, мужу этой шлюхи, за молчание, смеешь упрекать меня?

- Не было такого! Не было! Это все твоя мигрень. Кровь ударяет в голову, тебе и видится всякое непотребство. Хочу спросить, дорогуша, о зачастившем к тебе рыцаре. Я не дурак, Матильда, я понимаю, что королевкий указ, что престиж и все такое..., - барон попытался вернуть внезапно сдувшийся объем своего положения и, сузив глаза, продолжил:
- Но так ли все куртуазно, как приписано правилами? Может вы переступили правила и валяетесь...  в постели, а?

- Да как ты смеешь, сальная твоя морда?! - баронесса с размаху залепила мощную пощечину мужу и кинулась в свои покои.
Ей очень хотелось пустить горькую слезу для усиления эффекта сказанного, но сегодня плакать было нельзя: ее рыцарь никак не должен был видеть опухшие и красные от слез глазки.

От ужина баронесса отказалась и, оскорбленный оплеухой, муж уплетал жаренного гуся в одиночестве - ничто не могло отбить аппетит барона.

- Ну и пусть кочевряжится, зато ужин обошелся одной свечой вместо трех. Какая-никакая, а экономия, - подсчитывал в уме прибыток Жан-Жак Тернье. - Правда, придется воздержаться и на время забыть о сеновале. Зато не надо будет дополнительно подкармливать пройдоху Жуля. Опять же экономия.

Покончив с ужином, барон поднялся к себе. Не смотря на воцарившуюся тишину, погашеные свечи и приготовленные слугами постели, ни сам барон, ни баронесса не сомкнули глаз. Каждый из них твердо решил уличить другого в измене, выторговав себе при этом более вольготные условия совместного проживания. Поэтому, не обращая внимания на манящие мягкостью перины, муж и жена заняли удобные для наблюдения места у окон  своих покоев и принялись ждать.

******

Необъятный колпак сгустившихся сумерек надежно укрывал двух бодро шагающих сатиров. Немного попетляв для приличия, тропинка вывела друзей из леса и уткнулась в полотно небольшого рапсового поля. Гирос с Влазисом остановились у лесной кромки и прикидывали: незаметно переползти или быстро перебежать открытое пространство, на противоположной стороне которого маячило башенками владение барона Тернье.

- И как пойдем? - нарушил тишину тощий Влазис.

- Быстро перебежим, - Гитос ткнул пальцем вверх - то тут, то там вспыхивали первые точечки звезд. - Скоро выплывет луна, так что не будем терять времени. Помчали!

Влазис изо всех сил перебирал копытами, едва поспевая за длинноногим собратом. Наконец, неприметная дверца заднего двора оказалась прямо перед их носом. Отдышавшись, Гирос потолкал дверь плечом:
- Заперто, - прошептал здоровяк.

- Тогда я пошел, - кивнул Влазис и юркнул к небольшому лазу в основании стены, которая, как ходили легенды, сломанными трусами верности окольцовывала замок. Так ли было на самом деле - проверять никто не хотел. После того, как навсегда исчезла парочка отчаянно любопытных, даже лихих людей было не заманить проредить ряды сундуков баронской сокровищницы.

Через минуту лязгнул засов, и дверца отворилась, впуская волосатого Гироса. Оглядевшись по сторонам, друзья двинули к болтавшемуся на веревках белью. Поблескивающий темными глазницами окон, замок хранил молчание: никто из его обитателей не заметил, как две тени ловко лавировали среди развешанных простыней, наволочек и прочего кружевного роскошества. Сдернув с десяток нижних юбок, платье, пыточную штуковину с сотней крючков и наволочку, сатиры выскользнули со двора через знакомую дверцу.

- Помоги-ка! - Гирос напяливал на себя одну юбку за другой, путаясь в кружевах и складках. Влазис расправлял необъятную пышноту и хихикал.
- Чего ржешь? Давай платье! - рыкнул Гирос.
- Не, сначала надо это, я видел, - не переставая смеяться, Влазис потряс корсетом.
- Это я прихвачу с собой, - просипел рослый сатир, напяливая платье, - Поторопись, луна уже поднялась.
- Не застегивается... - Влазис отчаянно пытался натянуть петельку на бусину пуговицы, - А здесь их столько... Выдохни что ли!
- Зацепи одну, хотя бы.
- Готово! А это вогатого бвюнета пвевватит в блондинку, - Влазис в прыжке накинул на голову друга наволочку, - шали не было там.
- Сойдет.
- Дышать-то можешь?
- Вроде бы, - Гирос хотел пошевелить плечами, но швы угрожающе затрещали.
- Слушай, сзади ты - вылитая бавонесса, - снова захихикал Влазис, - Я бы подквался.
- А ты рискни, - угрожающе кокетливо подмигнул ряженый.

Сжимая в одной руке корсет, а другой удерживая под подбородком концы наволочки-шали, Гирос двинул к лесу. Влазис проводил друга взглядом и стал ждать, поглядывая на окна покоев барона. Но в замке стояла тишина.
- Уснул этот бовов что ли? - занервничал Влазис, - У людей же сейчас самое ввемя вазвлечений.

Когда отчаянно вилявший задом Гирос миновал четверть поля, маленький сатир пнул копытом по дверце. Пинок был такой силы, что дверца едва не слетела с петель. Мощно ударившись о каменный обвод проема, она обиженно заскрипела и открылась.
Громкий неожиданный звук заставил Жан-Жака подпрыгнуть на месте. Он, и вправду, разомлев после ужина, дремал на стуле. Протерев глаза, барон прилип к окну: его жена, Матильда Терне, шла через поле к лесу.
"Я так и знал!" - победоносно сверкнула мысль, и уже через минуту барон Тернье бежал за женой, боясь упустить ее из виду. Заранее купаясь в картинах торжественного разоблачения супружеской измены, толстяк пролетел мимо, вжавшегося в увитую плющом стену, сатира.

- Ну, а тепевь выход мадам, - захикикал про себя Влазис, поплотнее зарываясь в заросли.

******

Баронесса же, как нежное и хрупкое женское существо, уснула еще раньше барона. Навалившись на подоконник и удобно уперевшись пухлой щекой в не менее пухлую ладонь, Матильда Терне видела уже десятый сон. И снился ей, естесственно, рыцарь. Нет, не этот обнищавший воздыхатель, лязгающий проржавевшими доспехами на пыльной дороге. Ей снился настоящий рыцарь: Вот он подъезжает к ней на белоснежном жеребце. Его дорогие доспехи с тонкой филигранью узоров сверкают на солнце и слепят глаза. Алый плюмаж на начищенном до зеркального блеска шлеме...  Алый плащ, перехваченный бриллиантовой брошью у широкого плеча... А вот он спешивается. Снимает шлем. Белокурые волосы обрамляют красивое лицо. Голубые глаза призывно светятся. У баронессы начинает щипать в носу. Тут рыцарь припадает на одно колено и говорит: "Госпожа моего сердца, я весь ваших ног. Приказывайте, прекрасная Матильда, приказывате!"
У баронессы дрожат коленки и она начинает медленно опадать прямо в объятия рыцаря...

Всю идилию испортил громкий "Ба-бах". Мадам Тернье вздрогнула и с трудом разлепила глаза.

"Верно рыцарь приплелся" - слабым угольком затлела мысль, и Матильда опять едва не провалилась в сон.
"Рыцарь! Грохнулся с лестницы!" - уголек вспыхнул и огнем ожег виски.

Баронесса заметалась по комнате, не забывая щипать себя за щеки. Остатки сна слетели, и зарозовевшая Матильда рванула на балкон. От насыщенного пряным ароматом воздуха у баронессы перехватило дыхание. Прокашлявшись, она перегнулась через перила: ни под балконом, ни поблизости никого не было. В замешательстве Матильда Тернье огляделась по сторонам. Полная луна щедро заливала округу бледным светом. Блуждающий взгляд баронессы неожиданно зацепился за открытую дверцу запасного хода. И тут Матильда увидела идущий через поле силуэт своего мужа, барона Тернье.

"Я так и знала!" - победоносно сверкнула та же мысль, что и ранее у барона, и уже через пару минут баронесса пробежала мимо притаившегося в плюще сатира.

Отлепившись от стены, Влазис направился следом за мадам:
"Не так шуство, довогуша" - подумал он и зацепил краешек подола платья за торчавший из земли сучок.

Добротная шелковая ткань с треском натянулась, но выдержала: Матильда Тернье плашмя рамтянулась на траве. Услышав звук глухого шлепка, барон оглянулся. Сзади никого не было, и, решив, что показалось, толстопуз Жан-Жак прибавил скорости за "женой", которая уже скрылась в лесу.
Матильда  с трудом поднялась на ноги. Она отряхнула с лица и корсажа землю вперемешку с пыльцой рапса, но не рискнула очистить загвазданный подол. Баронесса просто побоялась, что, наклонившись, она снова завалится. Скрипя зубами от досады, мадам Тернье похромала за спиной мужа, маячившей вдалеке.

(продолжение следует)