Он встал с кровати и подошел к зеркалу. Несколько минут тупо стоял, разглядывая своего двойника - бледного, с осунувшимся, заостренным к подбородку лицом и красноватыми глазами альбиноса.
Двойник смотрел на него, а потом зачем-то улыбнулся, обнажая крупные ровные зубы. Часы хрипло вздохнули, и коротенькая стрелка показала восемь.

   Он отлип от зеркала и, медленно стаскивая со спинки стула серую футболку, шагнул к окну. Отодвинул худой рукой штору и вгляделся в первые лучи солнца, румянившие холодное октябрьское небо. Медленно, словно выползая из синеватых утренних сумерек, появлялись очертания нескончаемых бетонных коробок, фонарных столбов и сетей проводов, перечеркнувших облака, словно поймавших их в безобразную и нелепую сеть.
Постояв немного, он начал одеваться. Натянул через голову рубашку с широким квадратным вырезом на спине, затем теплую зеленую куртку с капюшоном, так же точно обезображенную отверстием. Он наловчился изо дня в день повторять эту процедуру, доведя каждое свое движение до совершенства. Его большие, кожистые, как у летучей мыши, крылья, преодолев все преграды, аккуратно сложились вдоль спины. Сверху он накинул каждодневную маскировку-рюкзак с вырезанной "спиной". Повертелся у зеркала - да, все идеально. Не подкопаешься.
......................
 
Уже час он трясся в тамбуре переполненной электрички, забившись в угол и прислонившись боком к вибрирующей стене. Вокруг терлись люди, шумели, толкали его.
Он натянул на голову капюшон и отвернулся к запотевшему узкому окошку. Мимо проносились разбухшие от ливней дороги, покрытые коричневыми листьями ивы. Осень брала свое, медленно втаптывая природу в грязь.
.................

-Ты знала, что я вырасту таким? - он пытливо заглянул в глаза матери, - эти серые, почти бесцветные глаза на таком же бледном и выцветшем как у него лице.
-Конечно, нет. Зачем ты задаешь идиотские вопросы?
-Потому что ты лжешь. Лжешь мне с детства... - Он запнулся, подыскивая слова, чтобы больнее ранить ее. Мать уловила его обиду и сказала раньше, чем он заговорил снова:
-Я не предполагала, что так будет. Моя бабушка однажды рассказала, что мы... наша семья... не такие, как остальные люди. Просто в старые времена таким, как... похожим на тебя, либо молились, либо отрубали голову. Если могли поймать.
-Мама... Скажи... скажи все, - его голос дрожал от нетерпения. - Скажи, какими они были.   
-Наши предки? Я не знаю ничего, - отрезала она. - Бабушка говорила, что они рождались через три поколения. Были высокие. Такие как ты. Выше, чем большинство людей. Бледные. С почти белыми волосами и светлыми глазами. И главное...
-Крылья. Главное, у всех нас - это крылья. То, что мы обязаны скрывать.
Мать кивнула.
-Почему, а? Почему так?
-Чтобы тебя возненавидели люди, достаточно отличаться от них. Не нужно причинять им зла или красть их детей. Надо просто быть другим.
-Мы другие... Правда, мама? - он склонился над ней, обхватывая ладонями ее маленькую, удлиненную голову и целуя ее сухие губы. - мы другие мама...

   Тишина развернулась и накрыла собой дом с черепичной крышей, густо обросшей мхом и усыпанной желтыми листьями. Мать что-то прошептала, но он не расслышал. Ее череп хрустнул в его ладонях, как панцирь насекомого. Потом он еще долго смотрел на свои пальцы, выпачканные в красно-черном, липким, словно гречишный мед.
-Мы слишком другие, мама, - прошептал он и проскользнул в приоткрытую дверь. Странно состарившаяся мать, запрокинув голову, вглядывалась в потолок широко раскрытыми, мертвыми глазами.
...................
   
Сегодня он чувствовал себя разбитым. Словно из него высосали все соки, и осталась одна только кожа, пустая, как резиновая перчатка, и так же просвечивающаяся на свет. Он пытался набирать бесконечные комбинации HTML для очередного веб-документа, но скоро выключил ноутбук и ничком упал на диван, зарываясь лицом в подушку. Почему его тело так болит? Дикий звон в ушах, голоса жителей всего города, переплетенные меж собой в какую-то омерзительную какофонию.
Он вспомнил, как страдал так же, будучи тринадцатилетним подростком. Тогда он начал бояться солнечного света, и его кожа на спине дико зудела и ныла. Он слег с высокой температурой и метался в горячке три дня. А на четвертый кожа лопнула и пролезли они. Крылья. Вначале острые, кривые когти, а после и все они. Они росли, забирая все силы. Он кричал, как раненый зверек, но мать была почему-то спокойна. Она словно знала, что так будет. Она всегда была слишком спокойна. Даже когда ее мозг брызнул на пол, она не проронила ни звука.
Но почему же так болит сейчас? Что еще утаили от него, что еще может вырасти из его спины? Гребень, как у динозавра?  Или, может, его тело покроется чешуей? Нет... Эта боль означала что то другое. Когда на город спустились сумерки, он с трудом встал и вышел из дома.
   Ноги сами понесли его в парк. Он бесцельно шатался среди облетевших дубов, царапая их шершавые стволы своими тонкими, костлявыми пальцами. Он остановился лишь когда мимо него промелькнула тень.  Он остановился, отыскивая ее глазами. В шагах пятидесяти от него на скамейке сидела одинокая сгорбленная фигурка. Он всмотрелся в нее, как кошка всматривается в греющегося на солнце воробья.
“Это она”  - пронеслось в его голове. - “Она причина этой боли. Она мешает мне…”
Он уже не отдавал себе отчета. Скинув  куртку, он расправил крылья. Расправил и приподнялся над землей. Приблизился к скамейке, разглядывая жертву. Отыскивая незащищенные одеждой части тела. Его неодолимо влекло к ней. “- Сейчас …” - говорил он себе. ” - Сейчас…”
Женщина подняла голову, всмотрелась в него и широко улыбнулась. Она встала, расправляя плечи, будто бы сбрасывая  с себя груз, который таскала всю жизнь.
-Ну наконец-то! - в ее голосе звучала радость. - Ну наконец-то! - повторила она и, сорвав с плеч опостылевший рюкзак, швырнула его в кучу сухих листьев.

Отредактировано Екатерина Каплаш (2020-07-24 17:42:40)