В душной комнатенке полицмейстерского отделения было причинно тихо: глава Сыскного приказа задумчиво теребил бумажку, пожевывая крученый рыжий ус и поигрывая кустистыми бровями. Над ним, согнувшись, аки подбитая морозцем осинка, склонился доносчий, то и дело промакивая со лба капли пота, которые так и норовили шлепнуться прямиком на прошение от самого Ш., то бишь, самого князя Шамоварова.
Свистя одной ноздрей и похлюпывая другой, доносчий, в миру - Еремеев Прохор Силыч, прикидывал в уме, брать ли ему папенькины сапоги с начесом, иль можно обойтись своими...
- Что же, приболели-с, Еремеев? - грохочущий голос главы прервал мысленную тяжбу доносчего, и тот громко ойкнул.
- Никак нет, ваше благородие! Спертый воздух, да тополя в цвету!
Мохнатые брови поползли вверх, и глава Сыскного приказа оглядел долговязую фигурку Еремеева с ног до головы.
- Хм. Дело сурьезное, Еремеев: у княза Шамоварова пропала-с животинка ручная, ученая. Диковинная. Пишет-с, что командам обученная, да ласковая больно. Проживала-с у егошнего дома, на пруду-с. Лакомиться изволивала токма отборными червями, да ручейниками...
Поборов дурноту, Еремеев качнулся и громко чихнул, в последний момент успев закрыть нос рукавом.
- Отож!.. - чуть отодвинувшись, глава дернул усами и на всякий случай протер ладонью прошение с княжеской печатью. - Далее пишет-с, что могла заиграться и укатить с дворовым до базару-с, больно уж животинке энтой тамошние пряники нравились. Съесть - не ела, а обсосать - только пряник покажи-с. Эвона какая!..
- Балованная, - вздохнув, доносчий подумал про себя, что ни в жизнь боле базарных пряничков не купит. - Так ведь там и озерцо рядом...
- Верно мыслишь, Прохор Силыч! Животинка энта воду любит-с до икоты. Могет быть, пряников насосалась - да и поплавать-с прижарило! Там ее и изловить надобно-с, но токма с почестями. Она у князя Шамоварова вся изнежена-с, да приголублена-с. Наказал найти-с, да ловить бережно...
- Всенепременно, - прошелестел доносчий, чуя, что все же сапоги с начесом будут мягчее. - А что за животинка такая у князя? Описание какое есть?
Хохотнув и выпятив вперед грудь, глава развернул прошение к Еремееву.
- Тут и описание-с имеется, и даже портрет. От руки-с самого Шамоварова! Он - человек ученый, по Парижу-с хоженный, со всякими-с плюнерами​ ознакомленный. От какие-с люди на белом свете живут-с!​ Это, поди, не семки щелкать!
- Совершенно согласен, ваше благородие, - скосив глаза на рисунок, Еремеев увидел страхолюдное чудище, начириканное чернилами: его вусья торчали в разные стороны,​ лапы будто бы болтались в воздухе, а узкая морда вся была сплошь утыкана зубами. Шамоваров не пожалел пера и от души изобразил 'нечто', отдаленно похожее на животное и больше - на бесят, коих малевал на земле полудурошный Фока, пугая у церкви прихожан.
- А...спросить хочу, ваше благородие: название у животинки имеется?
- Так-то ее-с князь Шушей али Шурочкой кликал, а еси по-ученому, то...ээ... - глава поднес бумагу к носу и, найдя под рисунком подпись, прочел:
- Выху-холь. Хоху-ля-с. О! Де...десманис Мочата, то на латыни-с. Умею, могу-с.
Весь красный от важности, глава затрепетал усами.

* * *

Предвкушая послевкусие пряничной патоки во рту, Шуша блаженно щурила глазки, подпрыгивая на каждой кочке: дворовый был пьян и бричку бросало в разные стороны. Кобыла, чующая свободу и слабые руки человека, вольготно скакала, унося повозку вдаль от поместья князя Ш.
"И как такому невежде доверили прикупить муки? Это все мой драгоценный князюшка и его новаторство во всем..." - Шуша вспомнила добрые глаза хозяина, и сладко ощерила мелкие зубки в широкой улыбке.
Когда за поворотом показалась рыночная площадь, Шуша приготовилась к выходу и даже привстала на задние лапки, но бричка летела вперед и не думала тормозить. Проскочив улицу, кобыла протащила повозку вперед, чуть не передавив клети с курями и мужиков, выкладывающих товар на лавку. Те замахали кулаками и стали выкрикивать похабные ругательные слова, от которых Шуше стало дурно. Обмахиваясь грязным платком, вывалившимся из кармана в стельку пьяного дворового, хохуля пыталась докричаться до кобылы, но та совсем одурела от вольного воздуха. На очередном повороте дворовый скатился с брички, шлепнувшись в лужу.
"Батюшки, и тут напортачил, ирод..." - закрыв лапками глазки, Шуша приготовилась потерять сознание.

Очнулась хохуля в перевернутой бричке, у погано пахнущей кучи. Где-то неподалеку паслась кобыла, чудесным образом высвободившаяся от пут. Были слышны голоса, доносящиеся из-за забора, куриная возня и блеяние козы, которая жаловалась на лютующих в такую жару оводов.
Прощупав хвост и пригладив шерсть, Шуша опасливо выглянула на дорогу: вдалеке уже собралась толпа, пытающаяся растолкать пьяного дворового, который подавал признаки жизни в виде булькающих пузырей в луже.
Откуда-то веяло прохладой, и Шуша, взяв след, побежала прямиком на запах ряски и сырости.
Солнце палило нещадно: лапки хохули быстро мельтешили по пыльной дороге, ловко оббегая раскаленные камни. Проскакав по тропе, ведущей к полю, Шуша, наконец, спустилась к звенящей речке и блаженно опустила в воду лапы.
Ей вдруг вспомнились и печатные пряники, и добрейший князь Шамоваров...
- Батюшки светы, что ж мне теперь делать? Обратно надобно возвращаться, да без пряника - грустно. А если забегу на базар, то добираться по темноте неудобственно. Да и князюшка печалиться изволит... - рисуя хвостом круги на воде, Шуша горько вздыхала, мысленно ругая дворового за испорченный променад.
Решивши идти прямиком к поместью, хохуля напоследок выкупалась в речке, изловила стрекозу и, пожевав ручейников, стала выбираться на берег. Там, к ее изумлению, толпились люди с собаками. Одна из них, учуяв аромат бархатной шерстки, рванула к Шуше.
- Бехи, окаянная-а!.. - раздался сиплый голос из-под песчанной насыпи.
Заметавшись на месте, Шуша соскользнула с крутого берега и плюхнулась в воду. Там ее подхватили под лапы и потащили в тину, по пути булькая что-то про охоту, ловчих-бобровников и сети.
Вынырнув под корягой, Шуша нос к носу столкнулась с бурой, усатой бобровой мордой.
- Тебе шо, жить надоело?! - выпустив струйку воды сквозь зубы, бобер уставился на хохулю. - Тама же отлов идеть, вовсю!
- Благодарю душевно за мое спасение, - Шуша сложила когтистые лапки на груди, - от меня, и от всего дома Шамоваровых.
- Ох-хох!.. - бобер вытаращил глаза и распахнул пасть. - Ты шо же, из брагородных будешь?
- Шуша Александра Шамоварова, так сказать, сама Ш.Ш., - хохуля сделала в воде реверанс, намотав на хвост зеленую водоросль.
- Ну дела-а. Репа я, местный житель.
Почесав затылок, бобер неумело поклонился.

* * *

Использовав простой метот дедукции, Еремеев без труда вычислил ход брички и причину ея опрокидывания: дворовый был достат из лужи, приведен в чуйство и допрошен по всем правилам сыска. Покаявшись во грехе пьянства, дворовый рассказал, как пролетел мимо торговых рядов, посему Шушу туда не отвез, а выпал из брички, утеряв достоинство и равновесие.
Кобылу вернули в поместье, бричку оттащили, а вот хохуля так и не была обнаружена. Зато Еремеев нашел мелкие следы лапок, ведущих через поле к реке.
Помешали доносчему охотники, слухом не слыхавшие ни о какой княжеской животинке: пришлось заручаться поддержкой главы Сыскного приказа и останавливать отлов бобров до полного окончания поиска беглянки.
- Животное редкое, командам обученное, на княжеских харчах вскормленное, - Еремеев деловито поднял палец. - В пылу охоты пострадать никак не должно, иначе...
Ловчие понимающе закивали, придерживая собак и комкая пустые мешки для дичи.
Теребя переданный князем Ш. свисток для призыва хохули, Еремеев медленно шел к реке, как вдруг перед ним вырос огроменный верзила с красным лицом и редкими зубами.
- Прибыл от главы Сыскного приказа в помощь. Тютя я, подъячий. Для поимки животного дивного, - разверзнув уста в страшенной улыбке, Тютя махнул ладонью. - Тама, в повозке и коробочка припасена, для конфорту и доставке животинки прямиком ко князю Шамоварову. Еще сачки имеются, веревки, лопата одна и клещи...
- Это лишнее, - Еремеев покачал головой.
- Прощения просим. Подзабыл, что животина аки особа царственная. Стало быть, у воды ищем?
- Стало быть, да.
Вздохнув, Еремеев первым стянул батюшкины сапоги и, зайдя по колено в воду, принялся медленно осматривать берег, размытый течением.

* * *

В бобровой норе Шушу приняли с почестями, усадили на ивовые прутья и пригостили опилками. Хохуля воспитанно подержала их во рту и незаметно выплюнула себе под хвост, дабы палок она отродясь не употребляла, но и хозяев обидеть не хотела. Поговорив за жизнь, бобры решили, что между ними и хохулей есть далекое родство, пусть и перекрытое некими видовыми особенностями, а значится, и они, бобры, в малой мере - почти родня князю Шамоварову, то бишь, самому Ш.
Открытие сие всех несказанно обрадовало.
А за рекой, тем временем, сгущались тучи: жара принесла с собой тяжелые дождевые облака.
Закрапал дождик, и вдали разнеслись раскаты грома.
Вода пошла волнами от бредущего в ней человека. Он ласково цыкал, попискивал и всячески подманивал к себе кого-то, но кого именно - не поняли ни бобры, ни Шуша.
- Это ж ловчий, карась его растуды! - Репа насупился и застрекотал зубами. - Ишь, чаво удумали - ужо и заманывают!
- Мне показалось, или он меня по имени позвал? - хохуля осторожно приблизилась к выходу из норы и стала присматриваться.
- Заприметил нас, точно ховорю, - Репа попридержал Шушу за хвост и дал знак бобрам спрятаться поглубже. - Ну, пальца свои он суда совать не буит, быстро отчекрыжим, а вон то-от, красный, на берегу топчется который... Рожа у него противна больно.

* * *

Мокрый от дождя Еремеев скакал по колено в воде, пытаясь веточкой отбросить лист кувшинки, закрывавший проход в надводную нору.
- Здесь она, в норке.
- Мож, ея рогатиной подцепить? - подъячий Сыскного приказа, начесывая толстый живот, кряхтел на берегу, не зная, чем еще помочь Еремееву.
- Нельзя, она с княжеского двора, с рождения только ласку и видела, - доносчий похлопал себя по карманам. - И подманить и нечем...
Тут Еремеев почти засиял и, выскочив на берег и хлопнув Тютю по мясистому плечу, пропел:
- Эх, я-я! Эх, я!.. Сбегаю до лавки! Стой здесь, да Шушу не спугни! И гляди, чтобы не ушла!
- Так а я чаво? Как же ж?..
- Зови ее, да не как крысу какую, а будто бы пред тобой - пава. Она ж командам обучена самим князем. А я - мигом!
Когда тощая длинная фигура Еремеева скрылась с глаз, Тютя долго сопел и озирался по сторонам и, решившись, тихо начал:
- Ваше...хохулячество... Просим! Ээ...выйди к нам, Шуша Батьковна! Ко мне, ко мне!..
Мимо проходящие мальчишки с интересом стали смотреть на здоровенного мужика, который склонился в три погибели над водоемом и, глупо улыбаясь и разводя лопатоподобными руками, с кем-то переговаривался.
Лист кувшинки задрожал, и из-за него показался вострый носик и блестящие усья.
Тютя оскалился и, отклячив зад, нагнулся еще ниже.
- Краса-вуса, Шушенька, мося, сладу-уня! Алле-оп! Прыгивай сюды!..
Расслышав хохот мальчишек, подъячий мигом разогнулся и, состряпав дикую злую рожу, цыкнул на них:
- Пшли отседова, тута дело сыскное проводится! Ишь, глазья повыпучивали!..
Детей как ветром сдуло, но и Шуша, испугавшись, скрылась обратно в бобровую нору.
- О-от, же ж, кака!.. - Тютя вытер мокрое от дождя и потуг лицо. - Нежна нату-ура...

Перескакивая через камни, Еремеев пробежал по пересохшей заводи и, рухнув на коленки рядом с Тютей, вытащил из-за пазухи печатный блестящий пряник.
Аромат меда и яблок тут же достиг утонченного носа Шуши.
- Шурочка, кыс-кыс!​ - проблеял Еремеев.
- Чай, не кошка... - зашептал было Тютя, но доносчий бешено завращал глазами.
- Тихо! Главное - ласково, а тут уж хоть "хрю-хрю", - Еремеев снова протянул вперед пряник. - Иди сюда, Шуша, смотри, угощеньице тебе принес!
- А ты посвисти!
- И то правда! - Еремеев подтянул шейный шнурок и тихочечко дунул в княжеский свисток.
- Свисточек, хозяйский! - засияла Шуша, перетаптываясь с лапы на лапу.
- Ну теперича не боись, вродь как и правда от твово хозяина они, - Репа пригляделся. - Для ловчих энти больно чудные, придурковатые даже.
Хохуля благоговейно зажмурилась, представляя свое помещичье озеро и домашних жирных червяков.
Изголодавшись за целый день и так и не объев рыночных пряников, Шуша стеснительно вылезла из-за листа и, под одобрительный гул бобров, медленно поплыла к Еремееву.
- Прощайте, друзья! Свидимся как-нибудь! - помахав бобрам, Шуша отряхнулась и, забравшись на руки к Еремееву, свернулась калачиком и засунула в рот краешек пряника.
До брички Еремеев нес хохулю за пазухой, боясь растрясти, и поэтому ужом лавировал среди кустов и камней.
В повозке была подготовлена большая коробка, выстеленная мягкой тряпочкой: уложив туда притихшую и сонную хохулю, Еремеев с Тютей, наконец, посадили мокрые зады на сиденье и, выдохнув, дали добро вознице.
Дорога была ровная, и Тютя мгновенно заснул, выдавливая из себя монотонный глубинный храп. Еремеев долго глядел в окно, пока сам не стал клевать носом. Ему снились кувшинки, пряничная пекарня и пляшущие выхухоли, ростом с собаку.

* * *

Поговаривают, что сие происшествие, окончившееся успехом Сыскного приказа, было напечатано в "Московских ведомостях", а также поставлено в пример Петербургской розыскной экспедиции, мол, полицмейстеры замосковские не только разбойников ловить обучены, но и дела тонкого характеру им по силе.