По улицам, по барам, по пьяным по угарам
И вниз и вверх зигзагом — потерянным и злым —
О добром-добром Боге словами говорим.
А добрый Бог смеётся: он счастлив и любим.
Пока у нас тут лагерь и кости с диким смрадом,
И страшная зараза, и всякий нелюдим.
Но выживем умело, ведь выжать Бога в клетке,
Из сердца Бога в клетке уверенно хотим.
А Бог прощает смело, а Бог прощает мудро,
Он хочет перламутра в весеннем ветерке.
И почему так странно, надломленно и хмуро
В словах о добром Боге, сожжённых на костре?
И новости пророка, конечно же, пророка,
Всё кончено: пророка — с приставкой слова -лже,
Что люди — только воры, что люди — только свора
Достали откровенно до глубины в душе.
И матерное слово, как ёмкая основа,
Просило выход снова. Но хватит, блять, уже.
Словам о добром Боге, счастливом, добром
Боге не место в этой самой, забытой всеми жэ.