*картинка из интернета
(из моей первой прозной дуэли)
*редактированный текст
Шёл десятый час вечера. В сумерках уходящего года искрился чистый пушистый снег. Город утопал в изящно кристаллизованном паре, испускающем свежесть небес. Никифор – дед лет восьмидесяти, плёлся уже по традиции со своей молодой подругой по кличке Соня в пекарню. Соня появилась у старика в момент, когда тот остался совсем один.
***
Однажды, таким же снежным предновогодним вечером, как сегодня, Никифор направлялся в пекарню за тёплой булкой чёрного душистого хлеба. Там то он и встретил свою будущую спутницу – длинношёрстную, рыжую красавицу. Но тайну красоты старик не сразу увидел, покрывал её слой пыли и грязи. Ласково брезжил свет сквозь узоры витрины, являя прохожим убогий вид чуткого создания. Никифор остановился:
— Ну ты бы хоть в снегу вывалилась что ль… Кто ж тебе такой страшной кусок хлеба бросит? – лишь эти чёрствые слова достались бедняге. И ни капли душевного тепла, не говоря уже о куске тёплого ржаного. Старик поправил шляпу, ухватился покрепче за свою трость, и побрёл вдоль улицы, оставив рыжую беднягу голодной. Не отрывая печального взгляда, Соня провожала старика до тех пор, пока силуэт его не скрылся из виду совсем.
Между домом деда Никифора и пекарней пролегал небольшой сквер, засаженный высокими голубыми елями. Старик любил этот мохнатый, колючий островок, который частенько наполнялся джазовой музыкой из окрестного кафе. Редко какой владелец заведения делиться музыкой с прохожими, но здесь акустическая система выходила за пределы стен кафе. Никифора увлекала не только его любимая музыка, но и разворачивающиеся картины людских жизней.
Усевшись на лавочку, старик достал термос с горячим чёрным чаем, и недавно купленную булку хлеба. Отломив кусок, Никифор почувствовал мягкий, но выраженный аромат булки, и от удовольствия прикрыл глаза.
— В каком месте ты потерял меня, старый скряга? – рядом на лавочку плюхнулась голубоглаза девчушка лет тринадцати. Голубоглазая - это первое, что увидел старик, открыв свои глаза и рот, готовясь туда запустить кусок, - Не подавись, - заботливо предостерегла девочка, и продолжила допрос, - Тебе нравится эта музыка?
У старика отчего-то затряслись руки, чай начал расплёскиваться, а кусок хлеба и вовсе выпал из руки. Пронзительный взгляд ребёнка прожигал Никифора насквозь, и будто парализовывал.
— Успокойся, дедушка. Не демон я. Всего лишь твоя совесть во плоти, - девочка осторожно положила свои ладони на ладони Никифора с термосом, и чай перестал расплёскиваться на пальто старика.
Тепло юных рук начало успокаивать. Музыка, разливающаяся по скверу, напомнила о вопросах Совести.
— Да, я люблю джаз. Музыка моей весны, - руки Никифора снова задрожали.
— Весны? – девичьи глазёнки вспыхнули.
— Юности. Тебе ли не знать, - Никифор, насколько это возможно в его преклонном возрасте, вскочил со скамейки. Девчушка повторила движение, но с большей живостью и энергичностью.
— Главное – тебе не забыть, - спокойный взгляд голубых глаз устремился в сторону кафе, - Тебе интересна чужая жизнь?
— Моя близится к концу. Мне нравится наблюдать трепет огня, каким горят все эти молодые люди. Так я ещё помню, что жив, - пролепетал старик.
В больших окнах кафе и правда разворачивались и впечатляли прекрасные, яркие картины: чистота и неуёмная дрожь первой влюблённости; теплота дружбы; прыть открытий и дребезги разочарований.
— Тебе нужен друг. Или подруга, - юная особа блеснула улыбкой так, что деда бросило в пот.
— Подруга? Кому я нужен?
— Соне!
— Соне? Какой ещё Соне? – затарахтел дед, - Довольно издевательств, мне уже кормить червей пора.
— То то же ты меня терять начал. Думаешь, уже всё можно? – взгляд девчонки иглой вошёл в дряхлую плоть старика, отчего тот молниеносно почувствовал боль в груди.
— Ну, давай, добивай! – истошно вымолвил Никифор, теряя равновесие.
— Рано. Но у тебя не так уж много времени осталось. Подумай, как провести его, - девочка подняла с земли кусок хлеба и протянула его старику, - Ты, как этот кусок, ещё сгодишься…
Старик взглянул на хлеб, и понял, кому этот кусок сгодиться. Встав с колен, Никифор не обнаружил девочку, но поодаль заметил рыжую Соню. Та сидела под высокой статной елью, кроны которой укрывала пышная шапка снега. Били куранты, и казалось, будто от этого колышутся вековые деревья.
Обнажая красоту Сони, и даруя новое зрение Никифору, падал прошлогодний снег.
Шёл десятый час вечера. В сумерках уходящего года искрился чистый пушистый снег. Город утопал в изящно кристаллизованном паре, испускающем свежесть небес. Никифор – дед лет восьмидесяти, плёлся уже по традиции со своей молодой подругой по кличке Соня в хлебную. Соня появилась у старика несколько лет назад, после смерти жены.
***
Как-то таким же снежным предновогодним вечером, как сегодня, Никифор направлялся в хлебную за тёплой булкой чёрного душистого. Там то он и встретил свою будущую спутницу – длинношёрстную, рыжую красотку. Но красоту старик не сразу узрел, тайну эту покрывал слой пыли и грязи. Ласково брезжил свет сквозь заборчатую витрину, являя прохожим убогий вид чуткого создания. Никифор остановился:
— Ну ты б хоть в снеге вывалилась что ль… Кто ж тебе такой страшной кусок хлеба бросит? – лишь эти чёрствые слова достались бедняге, и ни капли душевного тепла, не говоря уже о куске тёплого ржаного.
Соня, не отрывая взгляда, проводила старика, пока тот не скрылся из виду совсем.
Между домом деда Никифора и хлебной пролегал небольшой сквер, засаженный елями. Старик любил этот голубо-зелёный мохнатый, колючий островок, который частенько наполнялся джазовой музыкой из прилежащего кафе. Редко какой владелец заведения делиться музыкой с прохожими, но здесь акустическая система выходила за пределы стен кафе. Никифора увлекала не только его любимая музыка, но и разворачивающиеся картины людских жизней.
Усевшись на лавочку, старик достал термос с горячим сладким чёрным чаем, и недавно купленную булку хлеба. Отломив кусок, аромат мягко просочился сквозь волосатые ноздри старика, и тот от удовольствия прикрыл глаза.
— В какой месте ты потерял меня, старый скряга? – рядом на лавочку плюхнулась голубоглаза девочка лет тринадцати. Почему голубоглазая? Это первое, что увидел старик, открыв свои не только глаза, но и рот, готовясь туда запустить кусок, - Не подавись, - заботливо предостерегла девчонка, и продолжила допрос, - Тебе нравится эта музыка?
У старика отчего-то затряслись руки, чай начал расплёскиваться, а кусок хлеба и вовсе выпал из руки. Пронзительный взгляд девчонки прожигал Никифора насквозь, и будто парализовывал.
— Да успокойся ты, старый. Не демон я. Всего лишь твоя совесть во плоти, - девочка осторожно положила свои ладони на ладони Никифора с термосом, и чай перестал расплёскиваться на пальто старика.
Тепло юных рук начало успокаивать. Музыка, разливающаяся по скверу, напомнила о вопросах «совести».
— Да, я люблю джаз. Музыка моей весны, - руки Никифора снова задрожали.
— Весны? – девичьи глазёнки вспыхнули.
— Юности. Тебе ли не знать, - Никифор, насколько это возможно в его преклонном возрасте, вскочил со скамейки. Девчонка повторила движение, но с большей живостью и энергичностью.
— Главное – тебе не забыть, - голубой свет из глаз устремился к окнам кафе, - Тебе интересна чужая жизнь?
— Моя то близится к концу. Мне нравится наблюдать трепет огня, каким горят все эти молодые люди. Так я ещё помню, что жив, - пролепетал старик.
В больших окнах кафе и правда разворачивались прекрасные картины: чистота и неуёмная дрожь первой влюблённости; теплота дружбы; прыть открытий и дребезг разочарований.
— Тебе нужен друг. Или подруга, - девчонка блеснула улыбкой так, что деда бросило в пот.
— Подруга? Кому я нужен?
— Соне!
— Соне? Какой ещё Соне? – затарахтел дед, - Не, мелочь ты внезапная, мне уже кормить червей пора.
— То то же ты меня терять начал. Думаешь, уже всё можно? – взгляд девчонки иглой вошёл в дряхлую плоть старика, отчего тот молниеносно почувствовал боль в межреберье.
— Ну, давай, добивай! – истошно вымолвил Никифор, теряя равновесие.
— Рано. Но у тебя не так уж много времени осталось. Подумай, как провести его, - девчонка подняла с земли кусок хлеба и протянула его старику, - Ты, как этот кусок, ещё сгодишься…
Старик взглянул на хлеб, и понял, кому этот кусок нужен. Встав с колен, Никифор не обнаружил свою совесть, но поодаль заметил рыжую Соню. Она сидела под высокой статной елью. Густая белая крона нависала над ней, а сверху кто-то будто сотрясал дерево. Били куранты…
Падал прошлогодний снег, обнажая красоту Сони, и даруя новое зрение Никифору.
Мои комментарии и выводы по дуэли: Дуэль №192 Скаzka & SloVyanin
Отредактировано Скаzka (2022-04-11 14:37:11)
