«Дорогой дедушка Мороз, - старательно выводил Павлик огрызком синего карандаша на тетрадном листе, - в этом году я хорошо себя вел и не баловался, подари мне, пожалуйста, коньки как у Сережки Лопухова и клюшку».
Мальчик на цыпочках пробрался на кухню, приоткрыл дверцу холодильника и, старясь нечаянно не задеть жутковатый цыплячий остов, упакованный полиэтиленовой пакет с полустёршейся надписью «Олимпиада 80», спрятал заветное письмо в морозилку.
За закрытой дверью родительской спальни слышались приглушенные голоса мамы и папы, они снова о чем-то спорили.
- Наташенька, пойми, все это когда-нибудь закончится, люди снова потянутся к прекрасному, ведь искусство вечно, а шмотки эти продавать, не знаю, ты человек с высшим музыкальным образованием, и вообще не нравится мне твоя Светка.
– Мишенька, дорогой, мне и самой это не слишком приятно, но что же мы будем есть? В этот раз ты получил зарплату радиодеталями, возможно, мы сможем их как-нибудь продать, а в прошлый, вспомни, тебе выдали мешок прогорклого пшена, да еще после двухмесячной задержки!
Едва рассвело, когда Павлик тихонько выполз из-под одеяла, прошлепал босыми ногами к настенному календарю и торжественно оторвал самый первый листочек с изображением заговорщицки улыбающегося деда Мороза и надписью: «С новым 1993 годом!»
Почти не дыша от предвкушения, мальчишка нырнул под елку, украшенную самодельными бумажными гирляндами и фонариками, пошарил под ней и извлек таинственно поблескивающий в полумраке пакет.
Дрожащими непослушными пальцами Павлик развязал тугой узел: на пол вывалились кулек с карамельками и маленькой сморщенной мандаринкой и цветастые спортивные штаны, похожие на те, что привозила из Китая тетя Света.
Павлик похолодел и, стараясь не обращать внимания на тугой горячий комок, засевший у него в горле, прошептал: «Значит дед Мороз понял, что я его обманул, он, наверное, узнал, что я списал контрольную у Машки, обиделся и принес мне совсем не то, о чем я мечтал, так мне и надо!»