Лето в этом году выдалось необыкновенно жарким. Измотанная городской духотой и нервотрепкой, я решилась на переезд на природу. Нашла садовое общество в получасе езды на электричке. Вполне удобно добираться на работу: ни тебе пробок, ни перекопанных дорог, сиди, читай, слушай музыку, расслабляйся, одним словом. Дачных домиков под сдачу было много, на любой вкус. От архитектурного минимализма 70-х: пара комнат с аскетичным дизайном и бескрайние плантации овощей, до добротных кирпичных современных коттеджей с душем, горячей водой и аккуратно подстриженными газонами. Бюджет мой был ограничен суммой, которую я копила на летний отпуск: давно мечтала о путешествии в Италию, но суровая реальность позволила только роскошь незатейливых дачных увеселений. Поэтому я сняла скромный благоустроенный дом практически на краю поселка: две комнаты и кухня на первом этаже, пыльный чердак, розы в палисаднике, газон и шикарный яблоневый сад.
Передавая ключи, старушка-хозяйка просила поливать розы, пожелала хорошего отдыха и удалилась. Выйдя за калитку, она обернулась и украдкой взглянула на меня еще раз. Я помахала ей рукой – у пожилых людей свои причуды - и пошла осматривать свои новые владения. Изнутри домик был таким же аккуратным и ухоженным, как и снаружи. Все очень чисто. Цветастые скатерти на столах, посуда заботливо прикрыта белоснежной салфеткой, на полу трогательные половички (не думала, что они еще существуют). В спальне большой книжный шкаф: я провела пальцами по нагретым солнцем корешкам: советские издания «Капитана Немо», «Трех мушкетеров».
«Привет, друзья», - шепнула я им, вытаскивая книгу наугад. Это оказалась «Собака Баскервилей». Предвкушая приятный вечер, я заварила чай с мятой, утащила с кухни пачку печенья и уютно устроилась среди пышных подушек на старой пружинной кровати. Незаметно для себя я задремала. Ночью меня разбудил собачий вой. Не разобрав спросонья, на яву он слышится или это все еще продолжение фантазии Конан Дойля, я выключила свет и накрыла голову подушкой.
Утро воскресения было солнечным и теплым. Вовсю щебетали и чирикали невидимые в густой листве птицы. У кого-то по соседству жужжала газонокосилка, в перерывах ветер доносил обрывки модной мелодии. Обычное дачное утро. Разобрав привезенные вещи, я решила прогуляться по окрестностям и познакомиться с соседями.
Стоя спиной к входной двери на веранде, я нагнулась, шаря под тумбочкой в поисках кроссовок. Их не было. Я точно помнила, что оставила их тут вчера вечером. Владелица дачи Зинаида Петровна просила соблюдать порядок, оставлять обувь в тумбочке, а весь садовый инструмент, на случай, если мне захочется поработать в саду, в сарае. Но вчера я так была увлечена книгой, что забыла обо всех наставлениях. Мало того, утром обнаружилось, что входная дверь всю ночь оставалась открытой.
-Есть кто? – раздалось с улицы, и на крыльце послышался скрип ступеней.
От неожиданности я резко выпрямилась, ударилась головой о лестницу, ведущую на второй этаж и недружелюбно уставилась на невесть откуда взявшуюся старушку, появившуюся в дверном проеме.
- Здрасьте, - проговорила я, потирая ушибленное место.
- Добрый день. Дай, думаю, зайду, посмотрю, кто тут ночует, - старушка вошла в дом, - Татьяна Михайловна я. Соседка, значит. Вон там домик мой.
Старушка указала рукой на железную крышу, блестевшую на солнце среди зелёных яблоневых крон.
- Марина, - представилась я, разглядывая незваную гостью, - сняла у Зинаиды Петровны дачу на лето.
- Хорошее дело, - обрадовалась соседка - места здесь красивые. Воздух опять же.
- Это и понравилось, и до работы не так недалеко добираться.
- Так ты, Мариночка, надолго задержаться планируешь?
- Думаю да, мне здесь уже нравится.
Мне показалось, что Татьяна Михайловна как-то изменилась в лице после этих слов. Или это просто игра света?
- Что ж засветло на станцию ходить станешь. Наверное, рано на службу нужно явиться? – озабоченно спросила старушка.
- Ну да. А что тут такого?
- Да дикие ж тут места. Овраги, лес. Неровен час оступишься. Да и заблудиться можно, - старушка участливо посмотрела на меня.
На секунду мне показалось, что я веду диалог с душевнобольным. Какие дикие места? До станции полчаса размеренным шагом. Перегрелась бабуля, не иначе. Отчаявшись найти кроссовки, я обула шлепки и натянула кепку.
- Хочу пройтись по окрестностям, осмотреться. Проводите меня, Татьяна Михайловна?
- Пойдем, покажу, - соседка вышла на крыльцо и спустилась по ступеням – хорош нынче палисадник у Зинаиды Петровны, - а заметив, что я закрываю дверь на ключ, добавила, - днем можно не запираться, воров у нас нет. На ночь - то, конечно. 
- А что, воры по ночам у вас шастают? – усмехнулась я.
Не дождавшись ответа, я пожала плечами и пошла за провожатой.
Мы прошлись по улицам садового общества «Рассвет». На многих заборах висели потрепанные ветром и размытые от дождей объявления: «Сдам/продам».
- Почему так много домов продаётся? – удивилась я.
- Да как почему, Мариночка? Одни уехали, другие приехали. Так и живем.
Я задумалась. Создавалось ощущение, что больше половины домов и без того небольшого садового общества пустовали. Хотя место волшебное, тихое. И транспортная развязка неплохая. В чем подвох?
Татьяна Михайловна познакомила меня с дачниками. В основном это были пенсионеры. Ползают по своим грядкам: рыхлят, полют. Живут в своем маленьком мирке и, наверное, счастливы. Огородники приветливо махали нам руками, прикрывая глаза от солнца и приглашали пить чай с малиновым вареньем.
В полдень мы распрощались с Татьяной Михайловной, и я пошла на речку. Местная речушка находилась в десяти минутах ходьбы от дачного общества, к берегу вела живописная тропинка. Я расположилась на пляже неподалеку от шумной компании деревенских детей. Странное дело, но они не обратили на меня ни малейшего внимания. «Вероятно, дачники частенько заглядывают на пляж»,- подумала я.
В дачный домик я вернулась уже перед закатом вдоволь накупавшись.
Вечер был теплым и тихим. Ни ветерка. Спать не хотелось. Я сидела на ступенях крыльца и обозревала владения. Мне всегда хотелось иметь собственный дом, большой двор, и, наконец, снова завести собаку. Взгляд привлек предмет, лежащий под кустом смородины. Медленно поднялась, подошла поближе. Потерянный утром кроссовок. Сердце неприятно кольнуло. Я точно помнила, что оставила обувь в доме. Подобрав находку, я обошла участок по периметру, заглядывая под кусты и деревья. Второй кроссовок лежал возле забора в противоположной части сада.
«Как же так могло получиться? Домовой чудит?» - в голове не возникало ни одного логичного объяснения происходящему.
Вечером, прежде чем лечь спать, я закрыла входную дверь на замок.
Ночью мне снова приснилось, что где-то невдалеке выла собака.
Утро понедельника было совершенно не таким безмятежным, как накануне. Вылезать из-под уютного одеяла и идти на работу совершенно не хотелось.
Пасмурно. Видимо, ночью прошел дождь, и сейчас все кругом застилал плотный туман.
Наскоро умывшись и позавтракав, я вышла на улицу. Яблонь, росших в метре от крыльца из-за тумана не было видно.
«Хорошо, что я вчера прошлась по округе, а то плутала бы сейчас» - пронеслось у меня в голове.
Я всегда считала себя рациональным человеком. В деда Мороза перестала верить в четыре года, и с тех пор отдаю предпочтение исключительно научным объяснениям происходящего. Но тут даже у меня холодок прошел по спине. Я шла к железнодорожной станции, спотыкаясь и ориентируясь по навигатору в телефоне.  Пару раз я натыкалась на чьи-то заборы, царапалась о кусты шиповника. Тишину сумрачного утра нарушало только мое прерывистое дыхание и изредка вырывавшиеся у меня ругательства. Туман стал плотнее, вероятно, я подошла к лесополосе, отделявшей поселок от железной дороги. Разглядев возле тропинки поваленное дерево, я поняла, что двигаюсь в правильном направлении и до станции еще каких-то 5 минут ходу. Я облегчено выдохнула, и тут тишину раннего утра пронзил крик младенца. Я остолбенела от неожиданности. Не поверила своим ушам. Начала оглядываться по сторонам, но меня окружала лишь плотная белая пелена. Крик повторился еще несколько раз, потом захлебнулся и умолк.
-Кто здесь? – я попыталась крикнуть, дрожа всем телом, но вышел только жалобный писк.
Разумеется, мне никто не ответил.
Через секунду сквозь тучи пробился первый нерешительный солнечный луч. Впереди послышался свист и грохот приближающегося электровоза. Остановившееся было сердце, снова застучало ровнее. Я отдышалась и, не оглядываясь по сторонам, зашагала на станцию.   
В суматохе рабочего дня произошедшее утром уже не казалось мне таким непостижимым.
«Мало ли, может кто-то не вовремя включил телевизор или там радио. Старички встают засветло. А могли и внуков привезти поздно вечером», - придумывала я себе объяснения, пока ехала обратно на дачу.
Ярко светило солнце, на небе - ни облачка, и утренний инцидент окончательно стерся из моей памяти. На нужной мне станции из вагона электрички вышла только я одна.
Добравшись до дачи и прихватив полотенце, я помчалась на речку, предвкушая вожделенную прохладу.
Берег местной речушки – излюбленное место отдыха ребят из соседней деревни - утопал в зелени. Свернув с грунтовой дороги на тропинку, ведущую к пляжу, я услышала плеск воды, смех и веселые возгласы купальщиков.
Увидев вчерашнюю компанию, я помахала им рукой и крикнула:
- Привет, ребята!
Они вероятно не расслышали меня и, не обратив никакого внимания на мое приветствие, продолжили плескаться в реке.
Я почти бегом спустилась по крутому склону и подошла к ватаге мальчишек.
- Привет, говорю. Как вода?
Самый старший из них, вчера его среди мальчишек не было, обернулся, пристально посмотрел мне в глаза и, подняв руку, призывая остальных замолчать, тихо проговорил:
- Хорошая. Мы, пожалуй, пойдем.
И сразу все засуетились, не глядя на меня и наскоро натягивая на мокрые тела футболки и шорты.
Сбегают? Странно. В прошлый раз им не было до меня никакого дела. Парню, который осмелился ответить мне на вид было 18 лет. Высокий, стройный, голубоглазый блондин. Вероятно, он был главным.
- Как тебя зовут? – обратилась к нему я.
- Семен, – его голос звучал глухо и почти враждебно.
- А меня Марина. Семен, я вам не помешаю. Купайтесь!
Семен окинул меня с головы до ног оценивающим взглядом, и я почувствовала себя неловко.
- Пора нам уже. До свидания.
«Странное дело, - думала я, глядя вслед удаляющейся группе. Они о чем-то оживленно переговаривались с Семеном, оглядываясь через плечо, - чем я их так испугала в этот раз?»
Напугать подростка вообще-то - дело довольно сложное, но других объяснений я для себя пока не нашла.
Накупавшись и вволю повалявшись на солнышке, я медленно побрела на свою дачу. Мои соседи все так же возились в огородах. Я отметила про себя, что ни на одном участке не было ни младенцев, ни детских колясок.
Татьяна Михайловна поливала грядку с морковкой.
- Привет, Мариночка, - крикнула она, завидев меня.
Я подошла поближе, справилась о планах на урожай, размышляя как бы, не привлекая лишнего внимания, уточнить насчет моего утреннего происшествия.
- Татьяна Михайловна, а сюда внуков-то привозят? Не видно что-то ребятишек на улицах.
Женщина оторвалась от своего занятия, поставила лейку и внимательно посмотрела на меня.
- Детишек-то? Привозят. Иногда. А что, скучно тут тебе, Мариночка?
Я улыбнулась.
- Не до скуки мне, Татьяна Михайловна. Встретила мальчишек на речке. К слову пришлось.
- А Семен, и его шайка, - старушка нахмурилась, - бандиты они. Из Матвеевки. Держись от них подальше, Мариночка.
Я уже приготовилась выслушать рассказ о воровстве яблок или тому подобных «преступлениях», но Татьяна Михайловна оборвала свою речь и снова взялась за лейку. Вражда между дачниками и деревенскими – давняя традиция, поэтому я не придала словам соседки особого значения. А младенцев в поселке, видимо, нет.
Ночь прошла спокойно, если не считать лая незримой собаки, к которому я уже привыкла, а наутро снова стоял туман. Отгоняя тревожные мысли, я заперла дом и вышла за калитку. Сегодня я шагала увереннее, но где-то на окраине сознания маячило ожидание чего-то страшного. До того места, где я вчера услышала плач ребенка идти минут десять, и с каждым шагом моя уверенность улетучивалась.
Перед поворотом на крайнюю улицу общества я притормозила: решила отдышаться перед последним рывком. Достала телефон, глянула на часы и услышала чей-то вздох. От неожиданности телефон выпал из рук и укатился в траву. Я присела, моля, чтобы экран не успел погаснуть, и начала шарить в мокрой траве.
- Зина, пусти меня! – прошелестело у меня над головой.
Я замерла, нащупав-таки злополучный аппарат.
- Зинок, тут так холодно. Я уже ног не чую, - жаловался кто-то в тиши спящего дачного поселка, - Зинаааа, ну открой дверь. Обещаю, больше не буду пить. Завяжу я, Зин.
Послышался грохот, как будто кто-то колотил ногами в тяжелых ботинках по деревянной двери.
От такого шума мертвый бы проснулся, но дверь домика так и не открылась.
Я почувствовала, как холод от сырой травы пробирается ко мне под ветровку, и от этого предательски затряслись руки. Я медленно выпрямилась. Тишина. Из-за забора – ни звука. Куда подевался этот замерзший тип? Да и как можно замерзнуть? Градусов 17 точно есть. Дачный домик стоял почти вплотную к дорожке. «Рябиновая, 3» - в хлопьях тумана разглядела я табличку.
Весь день произошедшее не выходило у меня из головы.
Вечером я решила прогуляться до злополучного домика. Возле капусты, посаженной рядками, суетилась старушонка. Я сделала вид, что собираю гербарий и довольно долго крутилась возле ее забора. За это время никакого мужчины на участке я не заметила. Наоборот, ощущалось, что домику и другим постройкам не хватает крепкой руки: забор покосился, а тяжелые ведра с водой хозяйка дачи, охая, носила сама.
По дороге домой я встретила Татьяну Михайловну. Она тащила ведро, наполненное землей. Из земли торчал унылый кустик.
-Привет, Мариночка! Как ты? Обжилась?
- Добрый вечер, спасибо, все хорошо. Татьяна Михайловна. Давайте я вам помогу, - я мягко перехватила ручку ведра из рук старушки, - скажите, а кто живет на Рябиновой, 3?
- Так Зинаида Никифоровна же.
- Она одна живет? – спросила я нарочито безразличным голосом.
- Одна. Мужа своего, Ивана, похоронила давно, лет двадцать назад уж.
- Муж-то от чего умер? – спросила я почти шепотом.
- А так замерз он. Пьяницей был. Пришел под утро домой, а дверь-то заперта. Он стучал-стучал, а мороз в ту зиму был за 30. Зинка зла на него была, всю душу он ей вымотал пьянками своими да гулянками, и дверь не открывала. Думала проучить. А наутро вышла, а он лежит, закоченел совсем.
Я почувствовала, как волосы зашевелились у меня на затылке. Всю дорогу до своей дачи Татьяна Михайловна расписывала мне сложности выращивания гортензий, я молча кивала, пытаясь соотнести услышанное мной утром с ее рассказом о Зинаиде Никифоровне.
Получается, я слышала утром голос призрака Ивана? Да как такое возможно, в 21-то веке? Ни старых тебе развалин замков, ни заброшенной часовни рядом. Ни одно правило приличной готической истории не соблюдается. «Призрак СНТ «Рассвет», - хмыкнула я. Татьяна Михайловна восприняла мою усмешку как ответ на брошенную ей шутку и улыбнулась:
- Пойдем ко мне, Мариночка. У меня и настойка припасена. Рябиновая. Вкусная.
- А пойдемте!
Мы долго сидели с Татьяной Михайловной на ее уютной веранде. Она угостили меня пирожками с капустой и напоила домашней настойкой. От приятного общества, алкоголя и вкусной еды я быстро размякла. Язык развязался, и скорее всего я выболтала соседке все свои наблюдения и подозрения. Не исключено, что догадку про призраков я ей тоже озвучила, потому что последнее, что я помню из того вечера – это обеспокоенное лицо старушки, склонившееся надо мной со стаканом воды. А потом наступила тьма.
Наутро я проснулась одетой у себя в кровати. Голова болела нестерпимо. Стараясь не совершать резких действий, я выбралась из комнаты, медленно добрела до кухни и с наслаждением выпила полный ковшик холодной воды. Странным образом она подействовала на меня как таблетка аспирина: боль угасла через минуту, и я смогла полностью открыть глаза, не боясь ослепнуть от яркого летнего утра. Как же я успела так набраться вчера? Я силилась вспомнить подробности вечера, но в памяти как будто провал образовался. Помнила лишь умиротворяющий голос Татьяны Михайловны: он тихо и убаюкивающее рассказывал мне о каком-то пути, о том, что нужно соблюдать правила.
Я предупредила начальство о том, что сегодня буду работать удаленно и целый час просидела на ступенях крыльца, блаженно жмурясь от солнца. Потом вспомнила об обещании, данном мной Зинаиде Петровне, и полила цветы в палисаднике. В полдень работать мне расхотелось совсем. Я расстелила на газоне клетчатый плед и легла с хозяйской книжкой, выбранной наугад. Это оказалась «Божественная комедия» Данте. «Странный выбор для дачной библиотеки», - хмыкнула я. Вяло полистав книгу пару минут, я отложила ее в сторону и, разморенная летним зноем, закрыла глаза. Не знаю, сколько я проспала, но разбудил меня резкий звука: какой-то скрип, грохот и оглушительный металлический скрежет. Я открыла глаза, вскочила на ноги и ничего не понимая, оглянулась вокруг, прислушиваясь. День клонился к закату, тени от деревьев стали длиннее, ветерок лениво шелестел листвой. Спокойствие и умиротворение. Даже привычных для дачного общества звуков газонокосилки не было слышно. «Приснится же такое», - пробурчала я. Для порядка проверила почту, там не оказалось ни одного нового письма. Что ж тем лучше! Я натянула купальник и отправилась на речку.
На берегу сидел человек с удочкой. Он был заметен издалека. Подойдя поближе, я узнала предводителя деревенских мальчишек - Семена. Он не отрываясь следил за поплавком. Судя по ведерку, стоящему рядом, клевало в этот деть отлично. Я подошла и встала чуть поодаль, надеясь, что он меня заметит. Но Семен был полностью поглощён процессом и не обращал на меня никакого внимания. Я потопталась на месте, осторожно покашляла и, наконец, проговорила: «Привет, Семен!»
Услышав мой голос, парень чуть не подпрыгнул на месте, тихо выругавшись.
- Не помешаю? – не дожидаясь ответа, я присела рядом на траву.
Семен напрягся. Он даже не посмотрел в мою сторону, но чувствовалось, как он еле сдерживается, чтобы снова не сбежать.
- Смотрю, хороший улов сегодня?
В ответ молчание.
«Не очень-то хорошие манеры», - подумала я, но ссориться не хотелось.
Пару минут мы сидели молча. Солнце склонялось все ниже, зной уступал место вечерней прохладе.
Неожиданно поплавок на его удочке задергался, заплясал из стороны в сторону.
- Клюет? – У меня не было абсолютно никакого опыта в рыбалке, поэтому происходящее вызвало у меня неподдельный интерес.
Семен тоже заметил движения поплавка. Он покрепче перехватил удочку, привстал, начал водить ее вслед за кем-то невидимым в воде, потом резким движением вытащил леску из воды. Блеснула чешуя, и я увидала, что на крючке висит огромная рыбина. Она извивалась так энергично, что казалось еще секунда и рыба сорвется, порвав леску. Видимо это была самый крупный экземпляр в сегодняшнем улове, и терять ее рыбаку никак не хотелось. Позабыв про холодность, Семен крикнул:
-Сачок!
Я обернулась в поисках сачка. Семен танцевал с рыбой наперевес.
-Быстрее!
Сачок лежал в полуметре от меня. Я вскочила на ноги, рванула к нему, дрожащими руками подняла сачок, и Семен с размаху опустил туда хвост рыбины. Я заметила, как у него намокла рубашка на спине, а на лбу от напряжения набухла вена.
-Ура! – закричала я, когда наша операция закончилась, и рыба была помещена в ведро, - Семен, поздравляю!
Семен не смог сдержать улыбки. Он был очень горд собой.
- Спасибо за помощь, Марина! – впервые за вечер он взглянул мне в глаза.
Мы немного поболтали о рыбалке. Я рассказала Семену, о том, что это был мой первый опыт, и мне хотелось бы научиться у него всем премудростям рыбалки.
В ответ на мою восторженную тираду парень грустно усмехнулся:
- Не успеешь. И зачем тебе это?
- Как зачем? Такой азарт! И потом я тут дачу до конца лета сняла. Время есть.
Семен внимательно, даже немного обеспокоенно посмотрел на меня. Мне на секунду показалось, что таким же взглядом на меня вчера смотрела Татьяна Михайловна.
-До конца лета, говоришь? А ты чего так… долго-то тут?
Я не поняла его вопроса.
- Как чего? Отдохнуть хочу.
- Устала?
Наш диалог напоминал разговор двух людей, говорящих на разных языках. Казалось, Семен хочет что-то спросить, но не решается сделать это открыто, без лишних наводящих вопросов. Это чувствовалось и заставляло меня нервничать. Как будто он знает больше, чем говорит и боится сболтнуть лишнего.
- Конечно устала, тяжелый год выдался. Нервотрепка такая на работе. С парнем своим … - я неожиданно замолчала, не понимая, как закончить фразу. У меня есть парень. Максим. Да. Мы вместе уже почти год. Мы с ним собирались в отпуск. Но почему-то сейчас у меня появилось ощущение, что нет у меня никакого парня. В голове пролетели обрывки смутных воспоминаний: я ему что-то кричу, а он молчит и смотрит прямо перед собой, - в общем был у меня парень. Или есть… Я запуталась.
Я в замешательстве посмотрела на Семена. Он не отрывал задумчивый взгляд от реки.
- Бывает.
-Знаешь, я, наверное, пойду. Спасибо тебе, Семен!
- Да за что? – мальчишка поднялся и встал рядом.
- Я пока не знаю. Но узнаю…
- Подожди, я так и не отблагодарил тебя за помощь, - Семен оглянулся по сторонам, - как ты относишься полевым цветам?
Не дожидаясь ответа, он нарвал и вручил мне целую охапку ромашек.
Той ночью я почти не спала. Меня преследовала та же картина, что снилась мне днем: жуткий визг тормозов, звон разбитого стекла и скрежет металла. Очнувшись от кошмара в очередной раз глубокой ночью и проклиная все просмотренные мной фильмы ужасов, я зажгла свет, заварила чаю, взяла книгу и уселась в кресло, завернувшись в одеяло, намереваясь скоротать время до утра. Стояла мертвая тишина. Мне показалось, что я задремала и сквозь сон услышала какой-то шорох под окнами. Я глотнула уже остывшего чаю и прислушалась. В палисадники под окнами кто-то возился. Сердце неприятно екнуло. Прямо под окном кто-то заскулил. Книга выпала у меня из рук. Я замерла. Звук на секунду замолк, но потом зазвучал снова тонко, жалобно и протяжно. Так мог скулить щенок.
-Рэй, - прошептала я.
Одеяло свалилось на пол, а я как была в пижаме и носках выскочила на крыльцо. Снова туман. Свет, падавший из окна моего домика освещал часть садовой дорожки. На ней сидел щенок. Рыжий, лопоухий, он смотрел прямо на меня.
- Рэй, - я всхлипнула и бросилась к нему. Щенок кинулся мне навстречу.
- Рэй, милый, - шептала я, пряча слезы в его мягкой шерсти. Это был мой Рэй. Я не сомневалась в этом ни минуты. Он был живой. Крутился возле моих ног, вилял хвостиком и все так же норовил лизнуть в нос. Потом успокоился, свернулся калачиком возле моих ног и засопел. Я долго сидела на крыльце домика, почесывая щенка за ухом. В голове стало безмятежно-пусто, на душе спокойно. Незаметно я заснула.
Утром меня разбудил крик, донесшийся с улицы. Кто-то звал меня по имени. Я резко понялась, чувствуя, как затекло тело от долгого пребывания в неудобной позе. Собаки рядом не было. Татьяна Михайловна стояла у моей калитки и приветственно махала рукой. Я жестом пригласила ее войти.
-Мариночка, доброе утро! Я что-то не видела тебя вчера. Как самочувствие?
Она медленно подошла и посмотрела на меня странным взглядом: сочувствующим и одновременно испытующим. Как будто сканировала эмоции, отражавшиеся на моем лице и даже, как мне показалось, мысли. И догадки мои, рассказанные мною позавчера вечером из головы у нее не вышли. Не так проста старушка –дачница, как кажется.
- Татьяна, Михайловна, очень уж у вас настойка крепкая оказалась. Я проспала почти весь день.
- Да, так оно и бывает, Мариночка, засыпают от моей рябиновки, а потом пробуждаются.
Я пристально посмотрела ей в глаза, и тихо произнесла:
- Татьяна Михайловна, ко мне ночью приходил Рэй. Мой щенок, - я почувствовала, как глаза снова наполняются слезами.
- Я знаю, Мариночка, - она погладила меня по голове, - они возвращаются.
Я почувствовала, как тонкая игла давно пережитой боли и вины пронзила мое сердце. Оно мучительно сжалось и остановилось. Смолкли звуки, а весь окружающий мир потускнел и отодвинулся на второй план. Не существовало ничего, кроме черных глаз старушки, стоящей напротив.
-Они возвращаются для того, чтобы мы простились с ними. И себя чтоб простили.
Она говорила, и ее глаза затягивали меня внутрь в бездонную пустоту и вечную тьму. Ее голос стал напоминать мерный гул барабанов. Он звучал на одной ноте. Я уже не различала ее слов. Постепенно ритм становился все быстрее и быстрее. И когда он стал невыносимым, резким и тревожным, Татьяна Михайловна умолкла, вакуум вокруг нас исчез, и я со всхлипом втянула в себя воздух.
- Да как же так, Татьяна Михайловна! Он же умер! Умер мой Рэй! Попал под машину. Ему было всего 8 месяцев. Обычный веселый щенок! Выскочил на проезжую часть, и я не успела…Сидела в клинике с ним сутками, и все бесполезно…- прошептала я сдавленно, слезы катились по щекам.
Воспоминания той жуткой ночи, казалось уже полузабытые, вынырнули из подсознания и накрыли меня, придавили к земле. Ужас, бессилие, горячее чувство вины захлестнули меня с неведанной силой… Я бросилась на шею к старушке. Она прижала меня к себе и молча гладила по спине, не сдерживая мои рыдания. Понемногу я успокоилась.
- Мариночка, давай пройдемся, - предложила она.
Я молча кивнула. Мы вышли за калитку. Ярко светило солнце. Но прежней беззаботности я больше не ощущала. Дачники все так же копались на грядках. Половина из них показались мне совсем незнакомыми. Я обратила на это внимание своей спутницы. Она ненадолго задумалась, как будто собираясь с мыслями, а затем начала:
- Так и есть. У нас много новых гостей. Как правило, здесь дачники не задерживаются. Неделя-другая. Иной раз месяц и все.
- Да как же так? А огород, посадки? - удивилась я.
-Посадки, - повторила за мной Татьяна Михайловна. Она тихонько взяла меня под локоть, - не нужны тут никакие посадки, милая. Они здесь не для того, чтобы урожай вырастить.
- Эпидемию пережидают?
- Нет.
От предчувствия чего-то тревожного и неизбежного у меня похолодели руки. Я больше не задавала вопросов, боясь услышать ответы на них. Мы неспешно дошли до самого конца улицы, туда, где дорожка ныряет в кусты и ведет прямо к железнодорожной станции. Туда, где я услышала плач младенца в утреннем тумане. Я с опаской заглянула за забор. Во дворе, неловко вскидывая руки с зажатым в них топором, рубила дрова старушка. Все та же. Татьяна Михайловна будто прочитала мои мысли.
- Ольга Павловна, - она кивнула в сторону забора, - уже месяц тут. Никак не может осознать.
- Чего осознать? –прошептала я одними губами.
- То, что она мертва, - с грустью проговорила Татьяна Михайловна и крепче сжала мой локоть.
Я почувствовала, как ноги у меня стали ватными, и если бы не поддержка Татьяны Михайловны, я бы рухнула прямо сейчас в обморок.
- Инфаркт. Жила одна. Тело нашли соседи только через неделю.
- Да как же это тогда получается? Она же вот, тут через забор, - непонимающе прошелестела я.
- Помнишь ты мне рассказывала, как услышала детский плач поутру? Марина, ты не ошиблась. Это плакал ее ребенок. Был у нее младенчик, да заспала она его, как говорили старики. Одна растила, без отца. Легла спать уставшая, да придавила во сне. Утром просыпается, а он посинел весь, ручки-ножки поджал и не дышит. Как она тогда рассудок не потеряла – одному богу известно. Замкнулась в себе с тех пор, жила отшельницей, и померла одна-одинешенька.
- Так это что получается, - ошарашенно проговорила я, - к ней приходит призрак ее ребенка?
- Можно и так сказать, - согласилась Татьяна Михайловна.
- И чего же он хочет? - мне казалось, что я веду разговор с ненормальной: слишком нереально было все рассказанное старушкой.
- Он не хочет ничего, Мариночка. Он – плод ее сознания, воспоминание. Она должна отпустить тот поступок, простить себя. Всю жизнь виной мается, проклинает себя, тяжелой работой мучает, света белого не видит. Померла без прощения и застряла тут.
- Тут – это где? – робко прошептала я.
- Тут  - это нигде. Это место, где душа, стоя на пороге нового, должна понять, что ее земной путь окончен. И устроено тут все естественно. Понимаешь, в нашем характере есть такая особенность: мы расслабляемся, успокаиваемся, пока возимся на земле. Дача – это русское изобретение. Вроде как поработал в огороде, и мозги на место встали. Говоря современным языком, проработал свои внутренние проблемы, отпустил их, простил себя, и можно отправляться в дальнейший путь.
- Как это? – у меня в голове не укладывалось сказанное, - путь куда?
- Этого я, Мариночка, тебе не скажу. Я здесь, а куда они уходят мне неведомо. Моя задача -направить их на верную дорогу.
- Вы хотите сказать, что Ольга Павловна не хочет простить себе смерть своего ребенка? Вы хотите сказать, что все дачники тут совсем не дачники, а мертвецы???? – тут меня снова затрясло.
- Не мертвецы, - мягко произнесла женщина, - это души. Души, которые немного запутались, заплутали.
- И что же я тогда тут делаю среди этих душ???? – закричала я от ужасной догадки.
Я выдернула свою руку и опрометью бросилась прочь от этой старухи, от жутких мертвецов-дачников, прочь из этого странного поселения. Не помню, сколько я бродила по лесу. Как в полусне я вышла к реке, подошла к тому месту, где вчера мы с Семеном ловили рыбу.
Река медленно несла свои воды. Тихо шелестела листва, пели птицы. Ужас, охвативший меня от рассказа Татьяны Михайловны, медленно отступал. Я присела на берегу, поджала ноги, обхватила их руками и положила голову на колени. Под убаюкивающий плеск воды я задремала. Снова этот сон. Я в автомобиле, поворачиваю голову вправо и вижу Максима. Губы сжаты, брови нахмурены, он неотрывно смотрит на дорогу. Я ему что-то говорю. Громко, но слов не разобрать. Плачу. Кричу. Он поворачивает ко мне бледное горестное лицо и что-то произносит. На секунду его освещает яркий свет фар, мчащегося нам навстречу автомобиля. И снова этот ужасный грохот, скрежет, звон бьющегося стекла. И боль. Очень много нестерпимой боли. Она чувствуется даже сейчас. Я открыла влажные от слез глаза, и увидела перед собой Семена.
-Привет! – прошептал он одними губами.
Я вскочила на ноги и кинулась ему на шею.
- Скажи мне, скажи, что здесь происходит? Кто я? Кто ты? Где мы?
Семен бережно обнял меня.
- Все хорошо. Еще немного потерпи. Это всегда трудно. Но это закончится. Скоро все закончится.
Я зарыдала в его объятиях.
- Расскажи мне все. Эта ужасная старуха, она сказал, что там все умерли. Скажи мне, что это не так!
Не разжимая объятий, Семен присел на траву, увлекая меня за собой.
-  Скажи мне еще раз, зачем ты сюда приехала? – мягко попросил он.
- Я…Я хочу тут пережить пандемию. Тут хорошо, воздух, электричка, на работу быстро добираться.
- Да, - тихо отозвался он.
Только сейчас до меня дошло, что на работе я не появлялась уже несколько дней, и никто не хватился меня. Ни разу за все это время мне не позвонили друзья или родители, я даже не могла вспомнить, когда я в посланий раз ела.
- Тут хорошо, Марина. Но это не твой дом.
- Нет, не мой.
- Тебе нужно идти дальше.
- Да.
Он сжал меня чуть крепче.
- Семен, а ты тоже умер?
Я почувствовала, как он вздрогнул, но не отодвинулся.
- Нет.
- А я?
Он молчал. И в этом молчании я прочла ответ.
- Как это произошло? – тихо проговорила я.
- Я не знаю. Что ты видишь во снах?
- Автокатастрофу.
- Это и есть ответ на твой вопрос.
- Почему я здесь?
- Ты не решила еще все свои вопросы на земле.
- Какие?
- Не знаю.
Он немного отстранился и посмотрел мне в глаза:
- Как только ты поймешь, что тебя тут держит - сможешь идти дальше.
- Мне кажется, я начинаю понимать.
- Знаешь, Марина, дачный поселок - необычное место. Местные жители считают его проклятым. Обходят за три километра, чтобы пройти на железнодорожную станцию. До революции тут было кладбище. Старинное. Часовня при нем была. Потом снесли все, сровняли с землей и нарезали участки под дачи. Люди заселились, а потом слух прошел, что по поселку в тумане ммм… призраки… бродят, - Семен незаметно покосился на меня, - дачники съехали, дома пришли в запустение.
Я слушала, не дыша, прижавшись к его груди.
- Семен, а почему ты меня не боишься?
Он засмеялся.
- Да ты не дала мне ни одного шанса испугаться. Помнишь, как появилась тут средь бела дня. Нарушила все правила поведения привидений. Если они, конечно, существуют.
Я вспомнила, как тот день пришла на речку. Почему-то из всей толпы мальчишек на меня внимание обратил только Семен.
- Только ты видишь меня?
- Да, - вздохнул он.
- Ты сразу понял кто я?
- Конечно.
- Кто-то еще видит таких как я?
- В нашей деревне только моя бабка. Она меня и научила, что не стоит бежать от ….- он помедлил, - душ – это бесполезно. Если им чего-то нужно, они все равно найдут тебя. Ты нашла меня.
Неожиданно я почувствовала, как его губы прикоснулись к моим волосам.
- Мне очень жаль, - тихо проговорил он, - очень жаль, что я не встретил тебя раньше.
Мне было уютно в его теплых объятиях. Семен объяснил мне, что Татьяна Михайловна – это проводник. Следит за порядком. А призраки, которые появляются в тумане – это тени прошлых поступков душ, так или иначе держащие их на земле, не дающие желанного покоя после смерти.
Мы просидели на берегу до самого заката. Еще месяц назад я бы немедленно и без оглядки влюбилась в Семена. За всю свою не слишком долгую земную жизнь я не встречала таких парней: понимающих, готовых поддержать в такой странной, немыслимой для любого нормального человека ситуации. Мне кажется, что он тоже почувствовал симпатию ко мне.
- Иди и ничего не бойся, - он обнял меня напоследок. И я пошла, не оборачиваясь, сквозь черный лес. Прямо к поселку.
Снова стоял туман. Я пробиралась наощупь, то и дело ловя обрывки фраз, крики, плач, стоны и мольбы о помощи, доносящиеся с разных сторон. Не глядя по сторонам, я добралась до своего дома. Навстречу мне кинулся Рэй.
- Привет, малыш! – я прижалась щекой к мокрому холодному носу, - прости меня, Рэй! Я не уследила за тобой. Я была слишком занята своим телефоном. Спасибо, что был со мной. Не так долго, как мне хотелось бы, но ты был в моей жизни.
Я присела на ступени крыльца, щенок примостился рядом.
- Знаешь, после твоей смерти мне было очень грустно. Я никому не говорила, но мне хотелось покончить с ней. С такой грустной и никчёмной жизнью. Вспоминать не хочется. А потом я встретила Макса. Знаешь, Рэй, я сразу в него влюбилась. Такое было со мной впервые. И Максим полюбил меня. По крайней мере, он так говорил. Нам было очень хорошо вместе. Он очень умный. И красивый, - я немного помолчала, вспоминая наш последний вечер, - да красивый. И это видела не только я. Я ревновала. Очень. Мне было невыносимо представить, что я могу его потерять. В тот день мы были на дне рождения, на даче. Было весело, даже слишком. Часам к одиннадцати все напились и разбрелись по комнатам.
Я немного помолчала, поглаживая теплую мохнатую спинку щенка.
- Я помню, что все никак не могла найти его. Тыкалась в разные двери, но его нигде не было, а потом услышала его голос. В темноте, за домом. Он что-то все бубнил и бубнил, слов было не разобрать. Я подумала, что он по телефону разговаривает, хотела пойти спать. Но неожиданно раздался громкий женский смех. Послышалась какая-то возня, охи, вздохи. Рэй, я как будто превратилась в кусок льда, так мне стало холодно и страшно. Я завернула за угол дома. В этот момент в доме включился свет. Скамейка стояла возле окна, и все происходящее на ней стало хорошо видно. На скамейке лежала моя лучшая подруга, Майя. Почти голая. Над ней склонился Максим. И они целовались. Не помня себя, я закричала. Мне кажется, я кричала всю дорогу, пока он вез меня домой с этой дурацкой дачи. Конечно же он был пьян, конечно же он оправдывался. Но мне было очень больно, и всю свою боль я вложила в свой вопль. Он не справился с управлением. Грузовик снес половину нашей машины, ту половину, где сидела я. Вот и все.
Я произнесла последние слова и почувствовала, как спокойно стало у меня на душе. Там больше не осталось обиды на Макса и на несправедливость мира. Больше не хотелось куда-то бежать и что-то доказывать. Я наклонилась, взяла на руки свернувшегося в клубок Рэя, прижала его к груди. Еще раз полной грудью вдохнула свежий ночной воздух и пошла прочь из дачного поселка.
Куда я шла, я не знала, но что-то подсказывало мне, что на этот раз я выбрала правильный путь.
***
Высокий брюнет в темных очках, опираясь на костыли, тяжело поднялся со скамейки. Неловко наклонился к надгробному памятнику, прикоснулся к фотографии, провел пальцами по надписи «Петрова Марина Анатольевна. 03.03.2000 – 15.07.2020». Его рука заметно дрожала, а по щеке медленно стекала слеза.
- Прости меня, - прошептал он чуть слышно. Помедлил минуту, затем резко вытер щеку и заковылял по направлению к выходу.
Стоял теплый сентябрьский день, светлый и спокойный. На кладбище было безлюдно. Навстречу Максиму попался всего один посетитель: высокий светловолосый парень с охапкой полевых цветов.