Жизнь моя начиналась, как и у всех. Обычно. Но помню её только с того момента, когда в дом пришло горе. Мама умерла. И перед глазами только моменты перед её похоронами. Как позже уже узнала – она не хотела рожать ещё одного в нищету, но получилось так, что осиротила троих. Мамочка! Милая мамочка – что ж ты наделала…
Сиротинушка
Что я помню? Да самое раннее что помню, так это, наверное, похороны.
Длинный ящик из не струганных, сильно пахнущих сосновой смолой досок, стоящий посреди комнаты, на табуретах…
Я стою в ногах лежащей в ящике мамочки и непонимающе смотрю на всё происходящее.
Подходят тётушки и дяденьки. Гладят меня по голове и рассказывают, как они будут помогать папе воспитывать меня и старших братьев. Помогут по хозяйству и вообще по дому.
Из всех собравшихся плачет только мой самый старший брат.
Папа много выпил вина и медленно ходит между собравшимися.
А потом ящик забрали и куда-то унесли. С мамой…
Потом люди вернулись в дом, но без мамы.
Папочка опять пил. Братья плакали, а тётушки разбирали вещи «на память» и расходились с ними по домам.
Не осталось ничего не то, что в сундуках мамы. Унесли даже плетёные половики.
Больше я их всех и не видела…
Начались годы сиротства. Папа много работал. Старший брат подрабатывал. Мы были предоставлены сами себе.
Долго иль нет не помню. Детская память не сохраняет горести. А потом появилась Она.
Другая мама
Папа стал больше бывать дома, а не в своей школе. Наша жизнь начала по немного приходить в обычное русло жизни. Мы становились, как и все.
Единственное что я хорошо помнила – была я сладкоежка, но сахар от меня высоко прятали. И только изредка, рискуя на себя навлечь немилость, старший брат откалывал для меня небольшой кусочек
«Что бы я не забыла вкус радости»!
Так это запомнилось и отложилось в памяти, что мне порой, в минуты радости, кажется, что я опять кладу кусочек сахара под язык, и закрыв глаза тихонько млею…