Не забуду
Высунулся в окно и крикнул:
- Оля! Олечка.
Девушка и правда оглянулась. Но я не сразу узнал в этой взрослой, с посеревшим лицом и опухшими глазами, ту девчушку-веселушку, журналистку Олечку, что мы привезли сюда всего три дня назад.
Я стал махать рукой, и она подошла.
- Олечка! Вы?
- Я.
- Я вас не сразу узнал. Что вы и куда?
- Я так изменилась? Хотя… Да. А я с ребятами, в госпиталь, после ранения.
- Вы!? Садитесь ко мне. Я один еду. У меня две подушки есть. Приляжете, вам мягче будет чем в кузове грузовика.
- Спасибо. Я сейчас на машине скажу, чтоб не искали. А я вас не стесню?
- Ну что вы. Буду счастлив оказать вам хоть немного своего уважения.
- Ну я сейчас, тогда.
Девушка ушла, но вскорости вернулась со свёртком. Медленно и не уверенно залезла в машину. Я даже хотел её подсадить, но она рукой остановила меня.
- Я сама. Вы вот только придержите.
И протянула мне некий свёрток.
Свёрток уложил между сидений. Девушка очень осторожно разложила подушки. Одну со стороны дверцы машины, а вторую немного под спину.
- Так вроде по легче.
Сказала и прикрыла глаза.
Может заснула. Или задумалась.
Не стал беспокоить. Тем более что колонна медленно тронулась.
Примерно через час Оля открыла глаза. Непонимающе обвела взглядом кабину. Дорогу. И резко вздрогнула.
Тут же ойкнула и схватилась за бок. Лицо скривилось от боли.
Но тут видно она всё вспомнила и расслаблено облокотилась на подушки.
- А я долго спала?
- Всего час. Спите дальше, Олечка. Ещё долго ехать. Отдыхайте.
- А фотоаппарат? Записи где?
- Всё здесь, не переживайте. Вот лежит.
Я указал на свёрток между сидений.
Она провела по свёртку рукой.
- Здесь всё есть. Все преступления против народа. Тут не на один суд. Тут на тысячи судов против убийц, выставляющих мирных людей в виде живого щита перед собой. И если русские переставали стрелять, то эти гады стреляли и в своих м в русских. Подонки….
Ольга заплакала. Её трясло. Ей было больно, и она ещё больше плакала. Я даже подумал остановиться, хоть это и запрещено, но она постепенно сама стала успокаиваться.
Понятно.
Просто нервный срыв от пережитого.
- Оля, вы рассказывайте. Выговоритесь, вам легче станет. Я вот тоже был сильно потрясён, когда увидел ту бойню на дороге. Помните?
- Легче? Мне легче? Да мне легче не станет если я даже увижу всех этих подонков мёртвыми. Разорванными в клочья разрывами снарядов.
Она опять заплакала. Но не на долго.
- Нет. Мне плакать нельзя. Нельзя расслабляться. Я должна всё это довезти до людей. До мира!
-  Ну тогда расскажите, как вы в госпиталь попали? Где вас ранило?
- Да это не столь захватывающе как кажется. Мне выделили молодого парня в охранники, и мы с ним пролазили в самые тёмные и страшные места. Мы даже побывали в самом центре воюющего города. Я фотографировала и записывала всё что вижу. И всё нам сходило с рук. Я понимала, что так продолжаться долго не может и мы вовремя ретировались к своим. И вот мы вернулись. Идём себе расслаблено в редакцию и тут из-за угла выходит очередной подонок с ружьём. Без разговоров бабах в моего охранника. Того в сторону так и откинуло. А этот ружьё в сторону и на меня. Даже штаны как-то успел снять. А я от выстрела почти в упор в парня и от всей этой неожиданности аж замерла. А он прыг на меня и ножом по рукам, хрясь, хрясь. Крови во все стороны. А он меня ещё и раздеть пытается. Я даже сопротивляться не успела, он мне нож в бок и тут… Бах! И он ослаб. Завалился на меня и лежит. Даже не дышит. А это оказалось, что мой охранник очнулся и его прикончил. После выстрела парня в сторону отбросило. Бронежилет ему жизнь спас. Но он не сразу в себя пришёл. А потом увидел кровь и озверев как дал этому по голове прикладом. Я думаю, на смерть. А парнишка меня на руки и в госпиталь. Перевязали. Подлатали. А тут и вы. Вот еду. Но я хорошо поработала. Можно я ещё посплю. Что-то я сильно устала.
И не дожидаясь моего разрешения Оля мирно засопела. А я старательно объезжал все ямки и понимал, что её попустило и теперь будет всё хорошо. У нас в госпитале прекрасные врачи и её скоро поставят на ноги.
Подъезжаем…