Раннее утро медленно ускользающего августа застало начальника Ильинского отделения полиции в своем кабинете, прихлебывающего остывший чай и хмурящего мохнатые седые брови. Перед Чернобородовым лежала очередная разъяснительная записка от Наумова, коими уж впору было зимой отапливать здание: переведенный на новую должность Андрей Давыдович сменил мундир да узкий кабинет, а вот привычку решать вопросы силой все ж оставил при себе, за что и исписал чернил на один гарнец, не менее...

Начальнику отделения, Чернобородову Зиновию Игнатьевичу.
От чиновника по особым поручениям,
Наумова А.Д.
"Ваше Благородие, по высшему распоряжению было проведено действо по обновлению фотокарточек с арестованными, ноне сидящими в отделении да яме. Особо вертлявых пришлось усмирять, поскольку не хотели добровольно содействовать полиции и фотографу. За попытку поломать треногу Фимку Косого оттягал за ухо. Как обычно, в треть силы, за что тот наскреб к Вам прошение. Передаю со своею разъяснительной запиской."

Вздохнув, Чернобородов отложил в сторону бумагу с размашистыми острыми буквами и придвинул поближе половину мятого листа, на котором плясали каракули.

"Твавой чяновня з волка хужее-с убарвал вухи чезтъ измаравша жалоюс"

- Поди ж ты, за полгода буквы изучил, - нацепив очки, Чернобородов еще раз пробежался взглядом по тексту. - А говорил, что грамоте не обучен... Эх, Наумов! Эдак при твоих методах каждый смутьян наскоро писакой станет!..
Размышления вслух прервал стук в дверь. Дозволив войти, начальник полиции хрустнул зетекшей шеей, ибо чтоб охватить в полной мере фигуру Кузьмы, надобно было как следует задрать голову.
- Здравия желаю-с, - тридцатитрехлетний детина впопыхах разгладил бороду, а заодно и рубаху на широкой груди. - Андрей Давыдович уж спозаранку в доме Пшеничкиных, унос тама.
Чернобородов вопрошающе подался вперед.
- Неужто у Марьи Васильевны?
- У ней самой, - Кузьма переступил с ноги на ногу. - весь дом спал, а по утру хозяйка стала собираться, да своих вещей ценных не обнаружила. А там добра-а...кажись, премного было. Они ж купеческие, а Марь Васильна охоча до марахету.
- Хм... А Андрей что?
- Дык послал меня за котомкой егошней, там и лупы, и струмента много разного...
- Ну так поспешай, Кузьма! - привстав, Чернобородов протянул помощнику второй ключ. - Кабинет закрой только после, Андрей Давыдович не терпит разгильдяйства.

* * *

Сад Пшеничкиных утопал в яблоках и багряных бархатцах: отовсюду неслись цветочные запахи и жужжание пчел, кружащих возле опавших плодов.
Пара работниц вертелась около крыльца, придерживая разволновавшихся собак и посматривая то на городового, грустно ковыряюшего оконную ставню, то на высокого Наумова, изучающего калитку и поломанный рядом овсяный корень: нежно-лиловые лепестки цветов опали прямиком в неглубокий след.
- Андрей Давыдович, все, как запрашивали! - влетев в сад, Кузьма протянул Наумову котомку. - Что же, сняголов какой аль вправду хмыстень?
Привычно дернув черным усом, Наумов покачал головой.
- Сработал хорошо. Из следов пока - один этот, и потому только, что заторопился в конце. Лез по яблоне, через забор, там и краска немного послезала. Потом по балке и в окно, оно незаперто было, - Наумов махнул рукой на смущающихся девиц. - Говорят, ночи пока теплые, хозяйка велит проветривать.
Кузьма почесал вихрастый затылок.
- А собаки чего же?..
- А вот кто их знает: вроде накормили до отвала, да только не все у незнакомца возьмут. Либо вор вхож в дом, либо псы сплоховали. Но порода эта охранная, посмотри: вошли бы мы без ведома хозяев - остались бы без штанов.
- Ну это как поглядеть: меня животина любит, - улыбнувшись, Кузьма перенял у Наумова сверток с осыпавшейся краской и зарисовкой следа.
Потерев ястребиную переносицу, Наумов осмотрелся и вздохнул:
- Эх, жалко, что повсюду треногу не поносишь. Хорошо бы нам в участок на постоянную основу, а то только рожи преступные и снимать...

Марья Васильевна была явно не в себе. Горько рыдая, она почти полулежала в широком кресле, обитом цветочным сукном. У изголовья, хмурясь и кусая рыжеватые усы, стоял ее супруг, купец Пшеничкин. Судя по одутловатому мятому лицу, он с трудом поднялся после сна.
- Немыслимо!.. Посередь ночи! А собаки-то?! Погоню палками!.. - злым шепотом затарахтел Пшеничкин, кутаясь в длинный турецкий халат.
- Не торопитесь так, - взгляд серых глаз Наумова оторвался от записей. - Животных перекормили, к тому же преступник мог применить слово специальное: был случай недавний в соседней Костроме. Вы мне список гостей ваших перечислите, кто в доме бывал за последний месяц, да кто из работников и по каким делам захаживал.
Марья Васильевна заголосила пуще прежнего, а Пшеничкин, икнув, с усилием стал припоминать фамилии...

Послеобеденное солнце жарило мостовую, по которой спешно шли Кузьма и Наумов. Андрей Демидович, щурясь, барабанил пальцами по котомке.
- Эвона как пришлось долго, - Кузьма оглядел торговые ряды у площади, силясь увидеть прилавки с баранками. - Пока хозяева в себя пришли опосля всего, дык еще и употребляли вчерась: лица уж больно заплывчатые да красные. Марь Васильна так сама не своя - горюет по бусам с каменьями...
Наумов кивнул головой.
- Готовились к грабежу знатно. День знали, когда хозяева праздновать вздумают, собак усмирили да помощниц в горнице заперли. И следы странные - то ли сапоги мягкие, то ли что... Не пойму пока никак. По приезжим что?
- Все смирно. Добро, что без цирков в этот раз...
Голос Кузьмы напомнил Наумову дела былых времен, отчего у него тут же засаднило в правой части груди: шрам от пули все еще давал о себе знать.
- ...а по новшествам - школа танцев открылась для дам и господ, в монастырь нового подьячего прислали, да говорят, что хужее прежнего. В трактире у Фомы рецепт меда новый, забористый, оттого мужики дуреют да по второй кружке берут, не подумавши. Доход Фоме, людям похмелье... К Чернобородову нашему племянница приехала погостить, а еще вродь салун оракульский процветает, но это ж с июля месяца поди. Народ ходит и судьбу свою узнает. От моркотники, эдак себя пужать!.. А вот еще новинка - золо...зологимческое крыло при мануфактуре появилось, тама теперича и омбензян увидать можно, - Кузьма многозначительно вперил васильковые глаза в хищный профиль своего начальника. - Посмотреть бы...
Наумов усмехнулся и кивнул.

* * *

Похрустывая половицами, Кузьма наконец уселся в свой уголок, придвинул цветастую чашку из тонкого фарфора и обмакнул в дымящийся напиток свежую баранку.
- Целый сверток с турецкими тканями и ларчик с сережками, бусами и перстнями, - Наумов постучал обратной стороной перьевой ручки по столу. - И самое удивительное, что открыт был именно нужный ящик комода...
- Получается, прямо сходу вор лапу и сунул, - Кузьма сгрыз размякшую баранку и потянулся за второй. - Как знал!
- Сомнений никаких, - Андрей задумался. - Пока наш надзиратель по списку гостей пробежится, уже и вечер. Возьмем себе часть, а то умотаем Ивана донельзя.
Иван Варенников, двадцати трех лет от роду, поступил в полицейское отделение не по протекции, а по выслуге лет в звании городового, отбегав по улицам три года и столько же месяцев. За время службы был отмечен и Наумовым, и самим Чернобородовым, оттого и занял место надзирателя, правда, за свою сердечность часто платился поздними заседаниями в кабинете да вынужденными слушаниями различных странных прошений. При Варенникове заядлые постояльцы монастырских ям вздохнули свободнее, но понимали, что если не попались городовым или доброму и мягкотелому Ивану, то непременно получат выговор и кулак в бочину от Наумова, а то, не приведи Боже, от здоровенного Кузьмы. Посему с разгулом преступности в славном городе Ярославле было неважно, а вот с раскрытием дел - наоборот. А уж когда в отделении появился фотоаппарат на треноге...
Фонари, мерцающие в сумраке, были окружены канителью из мошек и мотыльков. Натянув фуражку с блестящим гербом губернии, Наумов перекинул планшетку через плечо и поторопился через мостовую, прямиком к дому соседей Пшеничкиных. Кузьма же, наполненный доверху чаем и баранками, размашисто зашагал в сторону трактира для выполнения указа о сборе информации да слухов.

* * *

В трактире пахло кислыми щами, хлебным квасом и яблочными пирогами. От карусели запахов Кузьма поморщился, но, подтянув пояс, уверенно шагнул к прилавку. Рыжий Фома, завидев "полицайского помощника", изменился в лице: толстые рябые щеки тут же грустно опустились, скрыв самодовольную улыбку.
- Поговаривают, что брага твоя дурная, мешанина одним словом. Жалобы поступили. Будем антулировать.
- Чего делать? - Фома несчастно размяк за прилавком, уперев круглый живот в стол.
- Изымать и проводить анспекцию. У Андрея Давыдовича и аппарат пинтенбургский имеется...
- Всю душу вынул, гробаст! Говори, зачем пришел?
- Где у нас нынче краденое перепродают? - Кузьма широким жестом достал из корзины пирожок и медленно откусил добрую половину.
- А я по что знаю? Что я тебе, барон какой?
- ...значится, аппарат энтот всяк порошок, в брагу подмешанный, в миг распознает. Цвет меняет с обныкновенного на лазурный. А я слыхал, как Андрей Давыдович сообщал, будто за такое нынче штраф пребольшой, да тюремный срок полагается...
- У Которосли все, там искать надо. Под мостом, как обычно, - мелкие глазки Фомы повлажнели, а над губой выступил пот. - Иди с Богом, проныра... А...постой, что же пирожок-то?..
Кузьма довольно махнул рукой.
- На счет полицайского советника по особым делам запиши.
Выйдя на свежий воздух, Кузьма прошел мимо стен Ильинского монастыря и, перекрестившись на вечерний звон колоколов, свернул к площади.
У разноцветных палаток сновали торговцы и прогуливающиеся горожане, а поодаль, под раскидистой ивой чернел необычный шатер. Возле него стояла вереница барышень, которые шептались и нервно посмеивались. Когда из-под полупрозрачной черной занавески выскочила очередная любительница предсказаний, ее тут же обступили барышни.
- Невозможно! Все так!.. Настоящая ведунья!..
Хмыкнув, Кузьма замедлил шаг и, обойдя шатер, приложил ухо. Низкий женский голос внезапно затих и воцарилось молчание. Кузьма хотел было приложиться другим ухом, как вдруг с дерева на него слетело нечто теплое с бьющимися крыльями.
- И-ээх, ты ж падаль! Фу-ух!.. - отмахавшись от летучей мыши, Кузьма передернул плечами и, пригладив бороду, направился в сторону деревни: стоило подобающе приодеться перед походом к примостовым бродягам.

* * *

Солнечные лучи заискрились на приоткрытом окне кабинета Наумова, принеся следом равномерное шаркание метлы дворника: осень нещадно наступала, сбрасывая с деревьев первые желтеющие листья.
Кузьма, заняв свои табурет и тумбочку, мастерски втиснулся в угол и грыз сахарный петушок, грохоча зубами на всю округу.
- ...а побежал к Которосли рановато, - Наумов оторвался от писанины и посмотрел на помощника. - Чтобы такой товар перепродать, нужно время выдержать, если не по заказу воровство случилось.
- А ежели по заказу?
Наумов пригладил смоляные кудри.
- Тогда уж драгоценности у заказчика. Но это пустое, потому как Марья Васильевна не пасхальные яйца Фаберже у себя держала, новинку эту простым купцам не приобрести, да даже и таким, как Пшеничкины. Сдается мне, что кража исключительно для наживы самого вора. Так еще и моток тканей...Подождем. Думаю, через время выплывет и наш ларчик. Я вчера обошел несколько усадеб, переговорил с гостями и соседями: люди все небедные, круга самих Пшеничкиных и маститее. А из обслуги были швеи, учитель танцев да из деревни приходили наниматься на работу.
- Деревенских и ткачих сам обойду, мне сподручнее, а вы будете словами заморскими всех пужать, - Кузьма кивнул и отложил деревянную палочку от леденца. - А вот в танцевальный зал - еси токма поглядеть...
- Уже был, - Наумов сложил в планшетку бумагу с печатью Чернобородова и пару увеличительных стекол. - Салон большой, балетмейстер - вроде итальянца, Джио...ээ...Регатти, галантен да опрятен, одет по последней моде, по-русски говорит с акцентом, но хорошо. Разрешение на аренду салона имеется, сам Джио проживает квартирой выше. И прицепиться пока не к чему, если только с хозяйкой переговорить, что квартиру эту ему сдает. Хотя на буяна не похож, манерен больно. Балетмейстер дает уроки танцев по три рубля, ежели на дому, а в зале - по полтора за урок.
- Ох ты ж, какия це-ены! - присвистнул Кузьма. - Ну мо-ода!.. И что же, Марья Васильна сама...ну это...пляшет?
Улыбнувшись, Наумов развел руками.
- Там не только Пшеничкина, а много кто занятия посещает. Барские прихоти. Чудны и непостижимы...

* * *

Сад Пшеничкиных выглядел хорошо, даже несмотря на увядание природы: две шустрые девицы-работницы умело причесывали граблями траву, таскали сорняки на выгребную кучу и подвязывали яблони, тяжелые от урожая.
Наумов перекинул руку через калитку и позвенел в колокольчик.
Побросав работу, девицы наскоро поправили платки и, успокоив псов, впустили Андрея Давыдовича.
- А благодетель наш на ярмарку поехамши, - затараторила одна из работниц, покраснев до самых ушей. - Будут к обеду, сказали...
- Очень хорошо. Только мне не Пшеничкин нужен, а Марья Васильевна.
- У них болезнь, лекарств принятие и сон по этому...написанию.
- Расписанию, - перебила первую вторая девица в широкой юбке и фартуке. - Что же, стало быть, попозжее придете, батенька сыскной воевода?..
Наумов хмыкнул.
- Нет, хорошие, мне сейчас надо. Допрос - дело такое. И бумага имеется, с печатью и разрешением. А сон и прервать можно, поди далеко не убежит.
Работницы зашептались и, подбежав к крыльцу, поклонились Наумову.
- Уж не серчайте, но мы матушку сперва спросим, а то...не в силах она может быть после вчерашнего...
Через несколько минут девицы выбежали во двор и, тушуясь, проводили Наумова до приемной.
Марья Васильевна, небывало румяная да надушенная, спешно поправляла тяжелые темные кудри, выбившиеся из прически.
- Андрей Давыдович, вы уж простите дур этих, не знают, как принять советника по специальным назначениям, - купчиха присела на край софы, бросив взгляд на заднюю дверь.
- Не стал бы прерывать сон ваш, - Наумов покрутил в руках фуражку, - да пока след горячий - узнать надо, куда вы сами ходили последний месяц, подозреваете ли кого и, заодно, подробную опись краденных украшений сверить бы. Вчера вы от горя не в состоянии были, а супруг ваш отсутствует, да наверняка всех деталей не вспомнит.
Марья Васильевна махнула рукой и страдальчески прикрыла глаза.
- Горе горькое, да еще и вино заграничное вчерась пробовали, а будто из рюмочной: голова до сих пор болит... Подозревать - так не на кого и подумать!.. А что до перемещений моих - я особо и не хожу никуда. Если только променад по городу могу устроить, к соседям заехать, заказ по платьям сделать или вот на прием к Дунаевым, что фабрику табачную содержат. У них и вечер намечен, танцевальный да в масках. Поэтому я как узнала, что школа бальных танцев открылась, так сразу и решилась уроки брать, дабы не осрамиться. Сами понимаете, общество...
Последние слова купчиха произнесла почти шепотом. Наумов кивнул и сделал шаг к окну, приметив у задней двери мужские туфли с пряжками и наспех сброшенный летний плащ, в который бы уместилась только лишь половина купца Пшеничкина...
- Танцы - дело хорошее, да и развлечение все же какое-то, особенно если вы одна дома остаетесь. Супруг ваш поди, в частых разъездах?
Марья Васильевна кивнула и затравленно посмотрела на Наумова, но тот преспокойно изучал фикус в кадке.
- А...еще слыхала про зверей диковинных, да все никак не соберусь посмотреть. А вот у Оракула была, да, - купчиха прижала пухлые холеные руки к груди. - Хоть и говорят, дескать, глупости это, ан нет, все правда! Ни единого слова мимо не произнесла ведунья. И про жизнь поведала, и про былое, и будущее и...
- Советуете сходить? - тонкие черные усы Наумова дрогнули от улыбки.
- Тоже дело! Там такая дама сидит, вся в кружеве черном, а голос...аж за душу берет! - Марья Васильевна воодушевленно вскочила с софы и, пихнув ножкой туфли и плащ под высокий комод, подошла к Наумову. Тактично опустив взгляд, Андрей Давыдович достал из планшетки опись пропавших вещей.
- Проверьте заявленное, Марья Васильевна. На том на сегодня и остановимся.

* * *

Наумов встретил Кузьму у дальней стены монастыря: тот широко шагал, неся в руке яблоки.
- Только с деревни, разъяснил по работникам: примечательного ничего, к купцу в помощники просились, дрова порубить или чего по хозяйству. В дом их, ясное дело, никто и не пускал. А вот про швей говорят, что давеча материалу заказали премного, да все скупили, без отсрочек. Может то и доход, а может за бусики какие украденные...
Наумов взял у помощника одно яблоко, откусил и поморщился.
- Барышни навряд ли горазды по заборам лазать...
- Но след легонький был, чудной такой!
- Это да. Так ведь собак надо обойти, в окно пролезть, так еще работниц запереть.
Кузьма махнул рукой.
- Дурное дело не хитрое - петельку набрось и иди. Девки нынче пошли такие, что и мужиков обуют... А собаки что? Они ж женскую ласку поболе любят.
Вспомнив что-то, Наумов нахмурился.
- Удивительно, что псов не потравили. Обычно никто не мелочится, а тут... Что до швей, то они приходили пару раз: мерки снять, да готовое платье принесли. Со счетов не снимем, но и в первые подозреваемые нет смысла вписывать. Сама же Марья Васильевна никого не подозревает, да зря времени не теряет, а одиночество свое скрашивает, пока Пшеничкин на ярмарке.
Поперхнувшись, Кузьма постучал себя кулаком в грудь.
- Что же, прелюбодействует?!..
Андрей Давыдович развел руками, сворачивая с мощеной дорожки к участку.
- А еще все про Оракула шепчутся. Надо бы проверить, что за ведунья такая и есть ли разрешение на предоставление услуг сомнительного характера.
- В июле проверял надзиратель наш, Иван, - Кузьма протиснулся в двери полицейского отделения. - Да и жалоб не поступало... Наоборот, довольны все. И про поборы не слыхивал, чуть ли не даром судьбу предсказывают.
- А мы вроде как по личным вопросам, - Наумов остановился напротив кабинета начальника отделения. - Но только сам не пойду.
- И я ни-ни! - Кузьма закрестился. - Пусть вон, Варенников идет.
- Ему никак, он с проверками ходил уже, подозрительно...
- Да там мамзели одни, в очереди стоят, чахнут, - Кузьма пригладил бороду. - А про нас невесть что подумают, будто по салунам гадательным полиция бродит...
Дверь кабинета Чернобородова распахнулась, стукнувшись латуниевой ручкой в бок Наумову.
- А-а, Андрей Давыдович, Кузьма, зайдите-ка, познакомлю вас... - раздался голос Чернобородова.
Напротив стола начальника полиции, в небольшом кресле сидела тоненькая девушка в строгом, но дорогом синем платье. Из-под небольшой шляпки выбивались русые локоны, собранные в мягкий узел. Лицом юное создание напоминало ангела, а синие глаза лучились светом.
- ...племянница моя, Анна Сергеевна, зашла проведать!..
Наумов с Кузьмой переглянулись, раздумывая, как уговорить Зиновия Игнатьевича на авантюру.

* * *

В отличие от Чернобородова, Анна тут же заинтересовалась предложением Наумова посодействовать в проверке деятельности так называемого Оракула.
- Еще чего удумали! - Чернобородов надул щеки, отчего его царственные усы стали похожи на щетку.
- Дядюшка, да мне несложно совсем, - Анна улыбнулась, мягко взяв начальника полиции под локоть. - Дело простое, почти развлечение. Никто и не заподозрит! Мало ли девиц ходит Оракула послушать? А мне и в радость поучаствовать...
Чернобородов зыркнул на смущенного Кузьму и притихшего Наумова, прошелся вокруг своего стола, перевел взгляд на племянницу и махнул рукой.
- Но только чтобы дальше развлечения дело не пошло! В расследование Анну не втягивать, иначе разъяснительными записками не отделаетесь!..

Тем же вечером, следуя указаниям из беседы с Наумовым, Анна прогулялась до темного шатра и, купив у торговца яблоко в сахаре, принялась ждать своей очереди.
Через дорогу, у съестных рядов, ее караулили Андрей Давыдович с Кузьмой, для вида совершающие обход площади в компании городового.
Когда пришел черед Анны, девушка бросила в коробку у входа символическую монетку и, отодвинув занавес, вошла в полумрак. Когда глаза свыклись со скудным освещением, Анна заметила стол с диковинной книгой, исписанной мелкими буквами, большую свечу в мерцающем подсвечнике...и силуэт женщины. Лицо было скрыто черным кружевом, которое спускалось по плечам, наподобие палантина. На руках Оракула были шелковые перчатки, полупрозрачные и украшенные бисером.
- Зачем пришли? - женский низкий голос пронесся по шатру, обволакивая своим тембром.
- Из любопытства, - Анна вздохнула. - Весь город только о вас и шепчется... Я тоже узнать хочу про будущее свое и...про суженного.
За кружевной вуалью послышался мягкий смех.
- Ах, юные создания... Все горести от любви, да и только. Впрочем, подайте ладонь вашу.
Протянув руку, Анна смущенно опустила ресницы. Оракул обхватила пальцы девушки одной рукой, а другой дотронулась до книги.
А потом...
Анна долго пыталась пояснить Наумову, что же произошло.
- ...Она будто бы пальцами с ладони считывает, а другой рукой по книге водит. А в книге той - только буковки... Мелкие, и все без разрыва написаны. А Оракул и не читает вовсе, а словно вверх смотрит и... Трудно сказать, - Анна потерла виски, присев на лавочку. - Лицо сокрыто ее.
- Стало быть, колдовство? - Кузьма нахмурился.
- Кажется, что ведунья эта и вправду много что видит. Про детство мое рассказала, про маменьку, про путешествие к башне...
Наумов вопрошающе поднял брови.
- В Париже были, весною, - Анна задумчиво рассматривала свои руки.
- Вопросы задавала какие? - Андрей Давыдович присел рядом с девушкой.
- В том-то и дело, что нет. А про будущее умолчала, сказав, что неправильно времени лететь вперед юности... И только про маску с зайцем говорила...что ждет меня.
- Это что еще такое?
- Я и не поняла сначала, а потом вышла из шатра и вспомнила, что пригласительная от Дунаевых на вечер-маскарад лежит у меня в комнате, - Анна развела руками. - А ведь на приглашении этом действительно зайцы нарисованы в виде масок.
Наумов посмотрел на Кузьму, который, казалось, проглотил кол и молча сидел, тараща глаза от услышанного.

Поздним вечером, побродив среди торговцев товарами сомнительного происхождения, Кузьма рысцой пробежался по переулку, свернул на Большую Варваринскую и, в закутке стянув с себя колпак да лохмотья, сложил их в холщевую котомку. Минуя казармы, Кузьма вышел на Срубскую, на которой проживал Андрей Давыдович.
Перебросив мешок через палисадник, Кузьма легко перелез через свежеошкуренный заборчик и, стараясь не примять длинные желтые шары рудбекии, старательно взрощенные дворником, постучался в ставню. Спустя мгновение окно отворилось, явив удивленного Наумова. На нем была простая хлопковая рубаха с закатанными рукавами да штаны, а за ухом торчал карандашный грифель.
- Чегой-то, живописуете перед сном? - Кузьма заулыбался и указал пальцем на рисовальную принадлежность.
- Не спится. Думаю, - Наумов окинул взглядом улицу. - Заходи, что ж под окном виснуть.
- Благодарствую, да я спросить забежал: ежели идею имею, как распознать, кто к Марье Васильевне захаживает - даете добро на самовольство?..
- В границах правил законных? - Наумов прищурился.
- Токма так! Чай не фофан какой! - Кузьма обиженно надул губы. - Ну а если где задурашлю, так вы записочку Чернобородову за меня наскребете...
Наумов изогнул черную бровь и покачал головой.
- Уж и пошутить нельзя, - хохотнув, Кузьма с грацией тигра перелез через палисадник. - Спать ложитесь, завтрева сборы поутру, отчетность начальству.
- Успеется, - Наумов почесал подбородок. - Я ниточку в отчетах нашел, откуда ведунья из шатра в город приехала: в документе, который она Варенникову предоставила, село Заполье значится и фамилия - Параскина. Надо бы проверить.

* * *

Рано утром, отстояв на сборах у Чернобородова, Андрей Давыдович попрощался с надзирателем Иваном, передав ему несколько прошений от горожан да указ разузнать, что за вечер намечается в доме Дунаевых, кто приглашен и так далее. Кузьма же, нарядившись в парадную рубаху и брюки, выпросил себе целых полтора рубля да и был таков, напоследок заверив Наумова, что деньгой распорядится осмотрительно...
Дорога до Заполья заняла пару часов, а у самого села пришлось оставить бричку да идти пешком по заросшей травой тропинке.
Дабы не вызывать подозрений, Наумов сменил мундир на почтовый, позаимствованный ранее в отделении. Прихватив купленные утром пряники, Андрей понадеялся на удачу и, поправив козырек фуражки, двинулся к деревне, оставив извозчика ждать в тени деревьев.
- Срослось бы... - проговорил Наумов, подойдя к первому попавшемуся двору, где крепкого вида мужичок косил траву.
- Отец, подсоби: где тут дом Параскиных? А то посылку надобно отдать, а номер дома не указан, - Наумов потряс коробкой с пряниками.
Мужичок удивленно уставился на Наумова.
- Вот те на, неужто старухе Параскиной? Вспомнили поди, что мать имеется!.. Это по прямой, да крайний дом слева будет, у колодца. Чатырь на им написано.
Поблагодарив мужичка, Андрей выдохнул и, решив идти напролом, поторопился к обозначенному дому.
Избенка с потертой "четверкой" стояла, слегка покосившись на бок. Резные ставни окон, когда-то красовавшиеся наличниками и дверками, теперь стали серы и шершавы от дождей и ветров. Видно было, что дом уже давно никто не правил, не чинил полусгнившую лавочку под окном и забросил маленький огород за кривым частоколом забора.
Наумов постучал в дверь и долго ждал, пока шаркающие шаги не раздались совсем рядом. Дверь открыла маленькая старушка в протертом переднике и поеденном молью пуховом платке. Завидев рослого да улыбающегося "почтальона", старушка охнула и встала, как вкопанная.
- День добрый, - Наумов поклонился. - Имею посылку из города Ярославля, на фамилию Параскиной. Инициалы не указаны... Есть тут такие?
- Ох...да это ж... Я, стало быть, Марфа Параскина, Ивановна...
Наумов еле сдержался, чтобы не возликовать.
- Очень хорошо! В карточке больно наляпано было, пишут, что от другой Параскиной...а имени не разобрать...
- Лидия... Лидка? Неужто!.. - казалось, что старушка вот-вот упадет от приступа счастья.
- Д-да, Лидия, наверно. Эх, вкладыш смазан!..
- Зайди, милок, хоть вот сюды, в горенку...

Подсунув Марфе Ивановне планшетку с записной книгой, Наумов если и испытывал угрызения совести от обмана, то лишь первую минуту. Поставив кривой крестик вместо росписи за посылку, старушка дрожащими пальцами размотала бечевочку и, открыв коробку с ароматными пряниками, прослезилась.
- Красы такой не видовала никогда, - Марфа Ивановна достала печатный пряничек в виде птички. - И есть-то жалко...
- Ешьте, еще пришлют, - Наумов опустил взгляд.
- Дык сколько лет уж ни письма, ни весточки от них не было, - откусив пряник, Марфа Ивановна прикрыла глаза от наслаждения.
Внутри дом был такой же старый да заброшенный, как и снаружи. Наумов наспех осмотрелся вокруг, сделав вывод, что старушка уже очень давно живет в одиночестве...
Андрей вдруг сглотнул и перевел взгляд на хозяйку дома.
- Вы сказали "от них"? Так вроде дочь ваша посылку отправила.
Марфа Ивановна улыбнулась.
- Сын у меня, да дочка. Гришка да Лидка. Давно уж уехали, вродь на заработки. И все как пропали... А тут вот, радость какая, - старушка собрала крошки с руки и съела их. - Значит, все у них хорошо, Лидка за братом обещалась приглядывать. А что не приезжают - так то работа, наверно...

Спустя час бричка катилась мимо просторного поля, желтеющего от высохшей травы. Андрей, зажмурившись, прикидывал в голове все возможные варианты развязки, пока колесо не соскочило в яму, а Наумов не стукнулся затылком об навес.
- Прощенья просим-с, - извозчик вздохнул. - Дороги сельские горазды на репряманду!..

* * *

Иван Варенников бежал по проспекту, не успевая вытирать пот с покрывшегося пятнами лица: мыслимое ли дело - вторая крупная кража за неделю! И не у кого-то, а у самой княжны Ларионовой, вдовы почившего в прошлом году князя Ларионова.
Разузнав подробности про бал-маскарад, Варенников тихо-мирно зашел в отделение полиции, как внезапно следом влетел седовласый мужчина в дорогом кафтане, представился камердинером княжны Ларионовой и принялся нервно просить о вызове полицейских в имение своей хозяйки. Собрав несколько урядников и городовых, Иван поспешил за камердинером...и пробыл в имении до первых сумерек, пока следом не приехал Наумов, а после и Кузьма. Андрей Давыдович, на ходу натягивая форменный сюртук, играл желваками и, взяв лампу, принялся осматривать дорожки вокруг дома с расставленными полицейскими метками.
- Чай не птичка, наследил хорошо, - Кузьма, отдышавшись, перегнулся через плечо Наумова и довольно хмыкнул. - Чавось, снова следы эти?
Кивнув, Андрей Давыдович задумался.
- Пойду переговорю с княжной. Сдается мне, что она тоже бывала у Оракула...
Догадка Наумова подтвердилась. Кроме прочего, Ларионовой нагадали судьбоносную встречу с тайным воздыхателем, а еще княжна была приглашена в дом Дунаевых и тоже брала уроки танцев на дому.
- Черт знает что с этими танцами и балами, - Наумов шумно втянул вечерний воздух носом и посмотрел на Кузьму. - Оракула надо в отделение, да обыскать шатер. И к балетмейстеру заглянуть еще раз, сомнения у меня есть. Что у тебя с самовольством? Разведал?
- Ага, - помощник развел лопатоподобными ручищами. - Энтот самый Вжио к Марь Васильне и ходит. Девка ея дворовая, та, что покрасивше, так сама и сказала.
Наумов открыл и закрыл рот, устало погладил шею и, наконец, вперил взгляд в Кузьму.
- Так чего молчал-то?!
- Дык я ж токма прибег, а вас полдня в городе не было!..
- А про Джио узнал как?
- Ну...это...пришлось применить умения всякие, конфет прикупить да чарочку... Да что вы, Андрей Давыдович, неужто не знаете, как дела такие делаются? - засмущался вдруг Кузьма. - К женсчинам ведь подход нужон...

* * *

Хозяйка, сдающая квартиру Джио Регатти, перепугалась до полусмерти, завидев урядника по форме, здоровенного бородатого детину и хмурого советника по особым делам, выставившего перед ее лицом бумагу с печатью.
В квартире балетмейстера было темно и тихо.
- Слыхивала я, как господин Джио на вечер какой-то собирался, - хозяйка куталась в накидку и с тревогой косилась на суровый профиль Наумова. - Дескать, и приглашение у него было...
- Осмотр проведем при вас, - Андрей Давыдович подал знак уряднику. - Документы бы еще посмотреть...
Спустя час на дне сундука отыскали турецкую парчу, а из схрона в стене, наспех подклееной обойной бумагой, вытащили ларчик с украшениями.
- Ну черт веревочный! Ну блудоум! - зашептал Кузьма. - Бусики Марь Васильны пригрел, а сам того...танцевал ея опосля...
Наумов вылез из-под кровати и сел на пол, скрестив ноги в сапогах.
- Украшения княжны Ларионовой в другом месте спрятал. Уж всю квартиру перерыли...
- Надо брать кащея энтого, - Кузьма закивал головой. - А там выбьем из него, куда каменья княжеские подевал...

К половине одиннадцатого вечера к дому Дунаевых подкатился блестящий брум. Из него выскочил подтянутый высокий молодой мужчина с напомаженными черными кудрями, во фраке и с лицом, сокрытым маской зайца. Подав руку, он помог спуститься хрупкой молодой даме в сияющем вечернем наряде и накидке, отороченной кружевом. Лицо спутницы было так же спрятано за маской белого ушастого прыгуна.
- Честное слово, неловко... - просипел Наумов, наигранно улыбаясь. - Если не выгорит, Чернобородов нас на ремни пустит.
Засмеявшись, Анна обмахнулась веером.
- Не волнуйтесь, Андрей Давыдович, дядюшке и волноваться не о чем. Я вас своим спутником представлю, а вы преступника изловите, да так, чтобы сумбура не навести: все же, уважаемые люди бал затеяли...
Тяжело вздохнув, Наумов стал подниматься по лестнице, придерживая за локоть Анну.
В доме Дунаевых царило веселье: кругом горели свечи да диковинные гирлянды, слышалась музыка, официанты носили серебряные подносы с порционными угощениями и фигурно нарезанными фруктами, а гости, разодетые в свои лучшие наряды, все, как один, были в заячьих масках.
- Вот задачка!.. - Наумов обвел взглядом таких разных, но таких одинаковых гостей. - Ладно, возьмем причесыванием.
- А как это? - Анна растерянно осмотрелась.
- Обойдем зал, всех поприветствуем... А вот и хозяева, да?..
Дунаевы, в ярких масках, радушно встретили новоприбывших гостей и, объявив начало танцевального вечера, подали знак музыкантам.
- Ищите, Андрей Давыдович, - Анна легко закружилась в вальсе с Наумовым. - Возьмем круг пошире, а вы смотрите, где этот супостат затаился...
Джио обнаружился у арки: белая маска зайца скрывала его лицо, но Наумов узнал балетмейстера по грациозной фигуре, завитым локонам, собранным в хвост и тем самым туфлям с пряжками, кои на днях стояли в прихожей Марьи Васильевны. "Итальянец" премило щебетал с какой-то очередной дамой в атласном платье и сверкающем жемчугом колье.
Дождавшись завершения музыки, Наумов поклонился и, подведя Анну к горке из десертов, скрылся в толпе.
Будто что-то почувствовав, Джио отвлекся от дамы и встретился взглядом с Наумовым. Сделав реверанс собеседнице, балетмейстер отступил назад, выхватил с подноса бокал игристого и танцующей походкой стал пробираться в фойе.
- Беги-беги, заяц, - Наумов протаранил стайку официантов и прибавил шаг. - Там тебя у входа примут под рученьки...
Прохладный ночной воздух забрался под полы фрака, выхолодив шелковую рубашку и коснулся шрама, заставив Наумова поморщиться.
Гости все еще подъезжали, отчего Андрею было ни свистнуть, ни окликнуть нагло удирающего вора: указ Чернобородова о том, чтобы ни в коем случае не бросать тень на принимающий дом приходилось выполнять.
Джио свернул в арочную галерею и, легко спрыгнув во дворик, поспешил было на выход, но там его уж ждали Варенников с городовыми. Заметив их, балетмейстер повернулся к наступающему сзади Наумову и, запустив в него бокал, резко прыгнул к воротам того самого крыла, где Дунаев с семейством разбили зоологический дворик.
Чертыхнувшись, Наумов наконец стянул на лоб маску, пробежался по осколкам и нагнал Джио у большой амбарной двери. Та распахнулась под гнетом двух тел, впуская вовнутрь двух сцепившихся людей.
Джио оказался крепок, несмотря на телосложение: выдержав удар Наумова в челюсть, балетмейстер отлетел к пальме, смачно приложившись хребтом об кадку, однако быстро вскочил на ноги и скрылся за большой клетью, похожей на купол. Через мгновение что-то щелкнуло, а из клети, под звуки хлопков, выскочили разношерстные мартышки и чернохвостые лемуры.
В этот момент в двери вбежал Кузьма, держа в руке откуда-то взятую палку.
- Итить их, омбензяны!!.. Цельная куча!.. - ошалело крутя головой, Кузьма смотрел на сумасшедше скачущих животных, почуявших свободу перемещения.
- Дверь держи! - проорал Наумов. - Никого не выпускать!..

* * *

В яме, за решетчатой стенкой, сидел Григорий Параскин, тот самый Джио Регатти, который еще утром рассорился с сестрой и, не послушав ее совета, совершил опрометчивую авантюру...
Оракул, в миру - Лидия Параскина, весьма осторожно подбирала брату потенциальных жертв для охмурения. Было у них правило - в одном городе не более одной кражи, чтобы незаметно уходить, не вызвав подозрений, да времени не растягивая для отхода. Чистая репутация - ровный доход, так считала Лидия, а вот Григория будто муха какая укусила: захотелось красивой жизни, да прям вот сразу...
- Ткани-то по что брали? - Варенников, скребя ручкой, поглядывал на поникшего "итальянца", держащегося за разбитую скулу.
- Женщины глазами да ушами любят, - произнес Григорий без единого акцента. - Мне костюмы нужны были новые, чтобы из парчи да атласа, чтоб выглядеть достойно...
Иван кивнул, сделав запись.
- Сестру пустите, не при чем она. Все я один. А то, что дар у нее - так это дело неподсудное. Лидка и денег не брала ни с кого...
- А наводки? А помощь вам? А что ж подделкой документов? Да и не единая кража, поди, - Варенников развел руками. - Если по отделениям поспрашивать, можно случаи подобные найти и все в один связать...
- Докажите, для начала, - Григорий слабо улыбнулся, кривя рот от боли.
- Докажем, не сомневайтесь, - Иван поправил стопку исписанных листов. - Дам опросим, коих вы ввели в заблуждение, туфли ваши танцевальные к делу приставим, дома займов в городах проверим - поди украшения дорогие были, а описи хранятся до нескольких лет. Что и где снимали, как жили... Одно к другому, глядишь - и срослось.
Григорий замолчал, уставившись себе под ноги.

* * *

Отворив дверь в отделение, Наумов прошелся к камерам, где под стражей содержали Лидию Параскину. Женщина сидела спиной к двери, смотря на крошечное зарешеченное окошко у потолка.
- Что же вы, Лидия, дар свой не по-божески отрабатываете? - Наумов сложил руки на груди. - В народе же говорят, что ежели во вред делать, да ради наживы, то непременно наказание последует.
- А я уже наказана, - женщина стянула с головы шаль, встала с деревянной койки и подошла к Андрею.
Все ее лицо, шея и руки были в страшных следах от перенесенной оспы.
- Болеть у вас перестанет по зиме, - Лидия поднесла руку к правому боку Наумова и, не касаясь, указала пальцем на место, откуда полгода назад вытащили пулю. - А за мать...спасибо. Более не скажу ничего.

* * *

Скандала с Дунаевыми удалось избежать: обезьян поймали, да пересажали обратно в просторный вольер, а новость о поимке вора так и осталась лишь в сводке газеты, на странице про работу полицейского городского участка, да без упоминания мест и имен.
Кузьме же перепал бесплатный билет в зоологическое крыло, отчего тот радовался несказанно.
Пропажу шатра с Оракулом обсуждали куда дольше, да все потому, что уж премного девиц так и не попали на прием к ведунье. Сошлись на том, что Оракул покинула город, растворившись в темноте ночи.
Марье Васильевне да княжне вернули утраченное добро, а про балетмейстера ни та, ни другая не заикались боле, боясь порченной репутации да позора.
Наводку, где схоронены княжеские ценности, дал сам Григорий, решив не препятствовать расследованию.

* * *

Поутру, забежав за пряниками, Наумов встретил трактирщика Фому, который, дюже смущаясь, но-таки впихнул ему бамажку со счетом.
- На ваше благородие велено было писать, - Фома обтер руки об штаны.
- Это кем же? - изучив счет, Андрей нахмурился и дернул усом.
- Дык помощником, Кузьмой. Всю неделю чужеядил, огуряла эвдакий!.. Ну словно не в себя! Пироги на нем позаканчивались!..
Подняв тяжелый взгляд серых глаз, Наумов шумно выдохнул и, отсчитав Фоме денег, широким шагом направился в отделение полиции.
- Поубиваю... - прошептал Андрей, повыше подняв ворот.
На дворе вовсю разгулялся сентябрь.