Часть 1

Хороша весна выдалась в славном городе Ярославле! Деревца уж подëрнулись невесомым зеленоватым пушком, во дворах щебетали воробьи, а тонконогие трясогузки вовсю скакали по обочинам чисто выметенных дорог. Небо лазурного цвета с высокими облаками-перышками сияло, словно драгоценный камень, а апрельское солнце значимо грело, да так, что Кузьма, торопящийся в полицейский участок, подраспахнул чуйку, не без удовольствия выставив грудь в новой рубахе. Проскрипев половицами, Кузьма поднялся в кабинет Наумова.
Андрей Давыдович, подергивая усом, разбирал стопку бумаг да прошений. Кивнув головой на "кузьмовской угол", Наумов выудил из-под кипы писем увольнительную для своего помощника.
- Чернобородовым одобрено, мною подписано, - Андрей Давыдович улыбнулся. - Как и просил, неделю отдыха тебе.
Кузьма взял бумагу и, стушевавшись, чуть не сел мимо своего стула.
- Я ж энто...думаю теперича, как вы тут без меня управитесь? У нас ведь как: глядишь - темнят, отвернесси - лютуют!.. Дело за делом такма и идет, Иван где недосмотрит, так вы уж ямы выпивохами полните...а потом записочки шкребете...
Андрей рассмеялся.
- Да как-нибудь управимся. А тебя поди родители заждались.
Кузьма запихнул в рот подсохшую баранку и, громко хрустя, тяжело вздохнул.
- Еще ж и деньжата получать надобно...
Наумов щелкнул ключом, открыл ящик в столе и протянул помощнику приготовленные деньги и расписку.
- От себя добавил. На баранки.
Чирикнув на расписке закорючку, Кузьма припрятал "увольнительные" за пазуху.
- Благодарствую, Андрей Давыдыч! Чрез неделю прибуду под ваше командование! Да и вы на рожон не лезьте, чую - токма я за порог, а у вас и дело новое нарисуется...

Однако, день шел, а Наумов так и сидел у себя в кабинете, не видя конца прошениям да жалобам. Дело не рисовалось, зато Андрей Давыдович узнал, в каком дворе у курей яйца пропадают, а где торговля ими идет больно шибко, отчего Трактирщик Фома внезапно стал бутыли приобретать да абрикосы заморские, а заплатить за фрукт южный никак не сподобился и кто приметил, как тот же Фома вечером разбил стекло камнем у новооткрывшейся соседней рюмочной...
Потерев виски, Наумов вызвал надзирателя Ивана и, огласив список проверок на день, отправил его по делам "яичным", а сам же решил зайти к Фоме.
" Варенников - человек мягкий да душевный, перед таким пронырой, как Фома, вмиг затеряется" - думал Андрей, быстро спускаясь по лестнице.
- Сам схожу, - проговорил он вслух и, козырнув в приоткрытый кабинет своему начальнику Чернобородову, вышел на свежий вечерний воздух.
Лиловое небо еще держало теплое зарево садящегося солнца, отбрасывая на брусчатку розоватые блики. Вереница желающих осесть в трактире застопорилась у самых дверей, завидев высокую фигуру Наумова, неумолимо играющего желваками. Прошагав мимо любителей выпить кружку-другую, Андрей Давыдович прямиком направился к рыжему Фоме, бодро натирающему стол.
Завидев Наумова, тот с трудом скрыл досаду, одними губами прошептав нечто нелицеприятное.
- Конец недели близится, ваше благородие, - Фома сглотнул, печально косясь на нежелающих заходить посетителей, - испейте чего, не побрезгуйте. Народ на вас посмотрит, глядишь и пужаться перестанет... Слыхали, кстати? Варенников ваш документ принял от Афоньки на рюмочную! Это что же, ежели кажный месяц всякие захухри разрешения получать будут на питейные, я всех посетителей растеряю?..
Наумов дернул усом.
- Расскажи мне лучше, отчего жалоба на тебя поступила за неуплату товара.
- Это от кого же?! - мясистые щеки трактирщика побурели. - Кто напраслину возводит?
- А у кого ты абрикосы купил, а денег не заплатил?
-Ах, дык это... - Фома махнул рукой и вытер пот с лица фартуком. - Стало быть, Никитка Иваныч "ругательную" написал... Мы сговорились, что до дня Георгиева оплачу ему фрукт, посему не ведаю, что его подхлестнуло жаловаться.
- А расписку писал, в котором день крайний обозначил? - серые глаза Наумова, не мигая, смотрели на раскрасневшегося трактирщика.
- Да ж... Я ж... Это...писал чаво-то. Ну, писал! И что с того?! Неужто человек занятой все дни помнит? Быть может, что и подзабыл... А деньги что, прямо с неба падают?..
- Переговорю с Никитой Ивановичем по поводу Георгиева дня. Завтра, - Наумов затарабанил пальцами по столу. - А тебе - Бог в помощь, да чтоб память не пропадала, когда в долг берешь. Обухов - из тех купцов который почем зря жалобы писать не станет. И вот еще: за окно разбитое заплатить придется.
- Како...какое такое окно? - Фома побурел до кончиков ушей. - Ничего не ведаю...
- Тогда очную ставку проведем, да свидетелей соберем, кто тебя на улице вечером видел, камни в рюмочную бросающим, - Андрей встал, одернув пальто. - Заодно и штраф наложим, за поведение аморальное, порчу имущества да впадание в ребячество.
Фома проводил взглядом уходящего Наумова, из-за которого трактир опустел меньше чем вполовину.
- Ну насупа вредоносный, ну Андрей... Чтоб тебя раставошило! - прошептал трактирщик, почесывая руки. - Неужто управы не найдется? Проучить бы тебя...

* * *

Вечер задышал прохладцей, принеся из парка тонкие ароматы распускающейся зелени. Размышляя о завтрашнем дне, Наумов прошелся до парка, да не сразу приметил, как из темных кустов вышла хмурая парочка и преградила ему дорогу. Инстинктивно дёрнув пальцами, Андрей потянулся было к револьверу, да сзади, проткнув мундир и пальто, в бок уперлось что-то острое, а хриплый голос прошамкал:
- Не гоношися, служивый, нам тебя токма причесать сказано. Грех на душу-то зачем бра...
Договорить он не успел.
Наумов локтем ударил в горло сзадистоящему "цирюльнику", а потом выбил у того из руки шило.
- У-у сучий сын!..
Двое оборванцев бросились на Андрея, повалив того на землю.
- Держи руки, шоб не бахнул!..
- Мордофиля он! Не сказал, что облом энтот при оружии!..
В пол уха слушая невнятную перепалку, Наумов наконец получил кулаком в переносицу и, озверев, сброил одного из напавших в канаву, крутанувшись через голову. Второй был могуч, отчего быстро повалил Андрея снова, ударив коленом в бедро и припечатав ручищей в ухо. Мир вокруг зазвенел и тут же погрузился в глухой пузырь. С трудом выкрутившись из-под гнета, Наумов со всей силы врезал здоровяку в челюсть, отчего тот неестественно мотнул головой вверх, но сознания не лишился, зато вдарил по ребрам так, что Андрею пришлось хватать ртом воздух.
Где-то наверху послышались крики и свист городового.
Здоровяк торопливо отполз в сторону и, прихватив харкающего товарища, скрылся в темноте. Наумов же, еле разбирая звуки, задрал голову и увидел бегущего с пригорка служивого с фонарем.
- К...же...та...Ваш.....городие?!.. чт......зош..А...рей Дав...ич?..
- Подожди, - Андрей потряс головой, чувствуя, как кровь бежит из носа. - Тут, в яме...один...вроде не убежал.
Городовой склонился над сливной канавой, посветил фонарем и причмокнул.
- Б...з соз..ания. На...о дос...авать. Андре... Давы...вич!..
Наумов вытащил из кармана платок и приложил к носу. Голова гудела, но слух, кажется, постепенно возвращался. Прохромав к яме, Андрей посмотрел вниз. Один из напавших в неестественной позе лежал у слива, зацепившись затылком о кирпичный выступ. На камне ярко алела кровь.
Шумно выдохнув, Андрей Давыдович взглянул на городового и покачал головой.

* * *

Настольные часы в витиеватой деревянной оправе тикали в такт расхаживаюшему по кабинету Чернобородову. Его пышные седые усы вздымались кверху, что говорило о крайней степени негодования начальника полиции.
- Это ж ка-ак!.. Посреди улицы!..
- У парка, ваше благородие, - Наумов втянул воздух и поморщился: после бессонной ночи разбитая переносица неприятно отдавала к глазу, а под ребром противно тянуло.
- ...на проходном месте!..
- Безлюдно было, ваше благородие.
- ...на чиновника по особым поручениям!!.. - Чернобородов хлопнул ладонью по столу, отчего часы качнулись, но выдержали равновесие. - Итить их...гхм... Вопиющий случай! Хулиганство!.. Нет! Разбой!.. Срочно, срочно увеличить штат городовых на улицах!..
Наумов сжал челюсти, ощущая покалывания в ушибленном ухе.
- Зиновий Игнатьевич, наводка это. Сами понимаете, должность у меня не самая любезная, - Андрей развел руками. - Оборванцы эти жаловались, что не предупредил их кто-то, что я при оружии буду. Значит, не просто так на темной аллее появились.
- На представителя закона!..
- И такое случается. Поди разбери теперь, кого я больше обидел, в ямы монастырские сажая. - Наумов улыбнулся уголками губ.
- Андрюша, то беспутство уже! Такое надо на корню рубить, - Чернобородов, наконец, сел на свой стул. - А по покойничку тебе сызнова объяснительную писать придется. Ну...тут уж для отчету. Не свезло гаду, упал и конец наступил.
- Узнали, кто? - Наумов притянул к себе лист бумаги и перьевую ручку.
- Бродяжник какой-то, вроде под мостовой видали да среди тартыг. Эк тебя угораздило - вон каких гостей приглашают заради лихого дела...
- Я хотел бы после отчета до купца Обухова сходить, вопрос у меня к нему насчет их договора с трактирщиком Фомой. Жалоба открыта, Фома отпирается, а история неприятная рисуется. Кто из их привирает - пока неясно...
В дверь громко постучали, а после, не дождавшись разрешения, в кабинет втиснулся раскрасневшийся Иван Варенников.
- Прощения просим, но... У нас по Моховской убийство.
Наумов оторвался от объяснительной и посмотрел на Ивана.
- А в чьем же доме?
- Не в доме, а на дороге. Обухова утром обнаружили за дальними сараями, удар тяжелым предметом по затылку. Сам обозом управлял - стало быть, лошадка в поле ушла, а товар разграбили. - Иван нацепил очки на переносицу и перевел взгляд с оторопелого Чернобородова на мрачного, как туча, Наумова.

* * *

Дом купца средней руки Обухова стоял сокрытый кривыми яблоньками. Уже зазеленевшие кустики смородины топорщились у забора, цепляя за шерстяную шаль заплаканную дочь Никиты Ивановича - Алëну. Девушка была необычайно похожа на отца - с такими же голубыми глазами, круглолицая, чернобровая и рослая.
Наумов хмурился, покусывая губу и следя, как Варенников о чем-то беседует с соседями через смежный забор.
-...весь день ждала, а под вечер уж думала, что загостился у кого, или в питейную зашел, - Алена Никитична шмыгнула опухшим носом. - Мне-то сказал, что с рынка сразу в мастерскую поедет, подарок мне готовил. А оттуда - домой...
- А что за подарок?
Девушка пожала плечами.
- Радостный был, говорил, что от маменьки помершей нашел кое-что утерянное, да починить отдал...чтоб и я порадовалась...
Девушка залилась слезами, а Наумов опустил глаза.
- Алëна Никитична, мы постараемся пропажу отыскать, а преступника изловить и наказать. Но и вы помогите мне: у отца вашего расписку найти надо, для трактирщика Фомы. Посмотрите? Да мне б еще записи посмотреть, наверняка Никита Иванович вел учетную книгу.
Алëна кивнула головой и, пройдя к крыльцу, поманила Наумова за собой.
- Заходите и вы, Андрей Давыдович. Мы с батюшкой жили просто, да и мне скрытничать не к месту.

Часть 2

* * *

"Телегу разворовали, а лошадь брать не стали... Потому что приметная и с характером, черная в рябь - такая только у Обухова и была. Торговал купец фруктами, что привозил с южных городов да выкупал у иностранцев - в разломанных корзинах, действительно, подавленные остатки абрикосов, зелени да водяной заморской капусты... Денег не нашлось, что неудивительно. Кольцо с руки стянули, след остался - хорошо, палец не оторвали, изверги. А вот документы брать не стали - может, не обыскивали одежду Обухова, торопились? В любом случае, нам удача - нашелся талон из мастерской, где купец для дочери некую реликвию семейную чинил. Значит, наведаться надобно... Но после Фомы уж" - Наумов быстро шагал по улице, крутя в кармане пальто расписку от трактирщика. В той указывалось, что Фома деньги вернет "до дня воскресного, на второй неделе месяца".
" Сегодня число двадцатое, а Георгиевский день отмечаться будет двадцать третьего апреля, посему Фома приврал, добавив себе еще неделю на уплату долга. Обдувало, как сказал бы Кузьма... Да редкостный" - Андрей вспомнил своего помощника и, вздохнув, чуть не наткнулся на новопокрашенную вывеску, что сохла около дороги. Навстречу Наумову выскочил молодой мужчина в гороховой рубахе, жилете да большемерных штанах, заправленных в сапоги. Волосы мужчины были расчесаны на прямой пробор, а борода весьма аккуратно подстрижена. Что-то в его лице показалось Андрею знакомым.
- Ваше благородие, не иначе к нам идете? А то все надзиратель ваш нас анспектирует. А уж открылись мы, работаем помаленьку...
Наумов крутил в памяти имена и, наконец, щелкнул пальцами.
- Доброго дня. А не ваш ли батюшка - Квакин Федор?
- Мой! - мужчина заулыбался. - Я ж Афоня, с Масловки переехал, на заработки. Пришлось добро распродать, зато вот...
Он указал рукой на чистое помещение новой рюмочной.
- Последнее отдал, да зато теперича трудиться буду.
Андрей шагнул внутрь, оценив вымытые полы, новые столы и удобные стулья с ковкой.
- Не боитесь конкуренции? - Наумов улыбнулся в усы.
- Чаво? Ах, ну это дело простое: тут как ведь - народ туды пойдет, где лучшее. Вот пусть и рассудят сами люди, - Афоня пожал плечами. - А мне матушка ежели подсобит, так и закусь какую предлагать буду. Чай не хужее таверны. А матушка моя - мастерица...
- Что же, Бог в помощь.
Афоня раскланился и, проводив Наумова до дверей, принялся хозяйственно натирать рукавом нововставленное окно.
Быстро перебежав улицу, Андрей, наконец,​ переступил порог трактира. Кое-где по углам сидели городские выпивохи, а остальной народ еще не подошел - рабочий день был в самом разгаре.
За прилавком маячил мальчишка - племянник Фомы. Бойко расставляя чистые стаканы, мальчик насвистывал какую-то веселую мелодию. Завидев Наумова, тот резко замолчал и, широко улыбаясь, поздоровался на весь трактир.
- А где же дядька твой? - Андрей облокотился на выступ стола и зыркнул за угол.
Там, тряся подносом с тарелками, прятался бледный как призрак Фома. Встретившись взглядом с Наумовым, трактирщик выполз из-за ширмы, оглядел разбитую переносицу чиновника по особым поручениям, с грохотом поставил поднос на стол и зашептал:
- Ва...ваше благородие, А-андрей Давыдович, да я... С утра места не нахожу себе. Слыхал я про Никитку Ивановича, то ж жуть какая!.. А с вами-то что случилось?..
Наумов молча достал из кармана расписку.
- Приврал ты, Фома насчет сроков. А теперь что? Нет человека - и долга тоже нет? Ты смотри мне, все вернешь, до копейки - лично в руки купеческой дочери отдашь...
Фома захлопал глазами, пока до него не дошел смысл слов.
- Побойтесь Бога, Андрей Давыдович! Я ж со вчерашнего наскреб, перезанимал даже! И деньги приготовил, и извиненьице... Аль вы что... На меня думаете?!..
Разгладив усы пальцами, Андрей сел на высокий табурет.
- Мое дело - факты. А думать я могу, все что угодно. Расскажи-ка мне, зачем тебе заграничные абрикосы понадобились, да так, что ты готов ради них в долги влезать?
Фома хрюкнул, вытер влажные глаза и, прогнав племянника за штору, просипел:
- Рецепту новую нашел, вина да настойки амбрикосовой. Хотел, так сказать, новизну ввести, чтоб покупателей привлечь. А быть может, и погребок построить, да на продажу для господ вывести. А чем мы хужее всяк францусов? А так глядишь - и "Ярославское амбрикосовое" появится...
- Мечтатель ты, Фома.
- Да жмут кругом, просипеться не дают! Тот же Афонька Квакин - раз! И заделался в рюмочники! Ешо и здание арендовал напротив, потатуй эдакий.​ Пару лет назад пытался меня подсидеть, да не вышло ничего, а тут - на те вам, вспомнился, как забытая мелодия! И ладно б человек, а то - ну сущий плут!..
Наумов вспомнил принаряженного да учтивого Афоньку и пристально посмотрел на трактирщика.

* * *

Лавка некоего Азы Мажлижа располагалась пристройкой у первого этажа дома близ почтовой конторы. Чуть покосившиеся ступени были чисто выметены, а на двери висел грамотно составленный список цен на ремонт утвари разной сложности.
Вытерев ноги о любезно разложенный коврик, Наумов поднялся наверх и, открыв дверь, вошел в светлое помещение с прилавком и полками, заставленными вещицами с приклепленными бирками.
Из подсобки вышел невысокий мужчина с густой кучерявой бородой, в черной шляпе и поношенном, но чистом темно-сером костюме-тройке. В руках он держал тоненькие отвертки и добротные часы на массивной цепочке.
- Рад вас приветствовать, уважаемый Андрей Давыдович, - мужчина поправил круглые очки на носу, который мог бы поспорить своей "орлиностью" с носом самого Наумова. - Когда к скромному ремесленнику таки приходит чиновник по особым поручениям, впору открывать документы и просить оставить меня жить.
Наумов улыбнулся.
- Уважаемый господин Мажлиж, я пришел к вам по важному делу. Поможете следствию?
Аза Мажлиж отложил инструменты и схватился за сердце.
- Для полиции, ставшей мне родной как уже три года,​ ​готов совершить все возможное и не слишком.
Достав талон, Наумов положил его перед мастером.
- Недавно к вам захаживал купец Обухов, с неким предметом для ремонта. Ныне он в розыске, а сам Обухов убит вчера вечером. Скажите, что он приносил?
Аза Мажлиж вздохнул и достал журнал для записей.
- Сей добрый человек отдавал в ремонт шкатулку, играющую музыку. Вещь интересная, дорогая, но таки западала пара клавиш. Господин Обухов принес ее пустой, что немаловажно для меня перед вами...
- То есть, это была шкатулка с секретом? Как хранилише для чего-либо?
- Ви делаете меня удивляться вашей догадливости, - мастер кивнул. - Господин торговец говорил, что желает сделать подарок своей дочери, положив внутрь нечто, имеющее ценность для нее. Сама же шкатулка должна открываться игрой на клавишах, причем строго​ определенным набором..
- Мудрено, - Наумов задумался. - Надеюсь, вы понимаете, что должны сделать, в случае, если к вам внезапно придут вскрывать такую шкатулку?
- Ваше благородие, да старый Аза таки оденет глаза на лицо, чтоб запомнить в деталях приходящего с такой крамольной просьбой!..
- Что же, вы знаете, где находится полицейское отделение, - Наумов попрощался и вышел на залитую весенним солнцем улицу.
В полицейском отделении​ Наумов отыскал Варенникова, зарывшегося мышью в отчеты для начальства,​ и отправился с ним прямиком к зданию судебно-медицинской части.
- Не очень мне, Андрей Давыдович, нравится на убиенных смотреть, - Иван спрятал очки в карман формы и глубоко вдохнул воздух, прежде чем зайти в мрачноватое крыло морга.
- А ты только слушай, - Наумов снял фуражку. - Смотреть буду я.
Городской судебный врач в подробностях описал и показал Наумову и позеленевшему Варенникову причину гибели купца, подтвердив и без того очевидную насильственную смерть.
- Били по голове, но не по затылку, а чуть ближе к виску. Человек сзади подкрался, на обоз влез, - врач обвел рукой место пролома черепа, - убиенный наверняка обернулся, и в этот момент пришелся удар по голове. Предмет тяжелый, тупой, но не шибко большой. Наверно, схож с молотком каким ремесленным...
- Сила удара? - Наумов взглянул на рану поближе. - Каков портрет убийцы?
- Рослый мужчина, правша силы недюжей, стоит сказать. Рана под небольшим углом, значит, стоял или чуть пригнул колени...
- Не женщина? - спросил Варенников, прикрывши рот и нос рукавом. - Случаи разные бывали...
- Смею утверждать, что не женщина. Та бы ударила несколько раз, да не с такой силищей. А подзабыл:​ это вам, может, приложите к делу, - врач протянул Наумову сложенный лист. - За пазухой лежал. Крест мы сняли, в опечатанном конверте хранится до востребования родственниками тела. А рука уже после смерти пострадала - супостат с нее кольцо стягивал дюже неаккуратно, это наш надзиратель и сам на месте убийства отметил. Ворье голодное, одним словом.
- А...бывает не голодное? - Иван стал притоптывать ногой, косясь на окно под потолком и подрастегивая ворот.
- Такие обычно перышком мимо проскакивают, а у барышни какой уже и браслетика не досчитаешься, - врач усмехнулся. - Профессионализм, и без лишней крови. Да, Андрей Давыдович?..
- Точно так, - Наумов развернул лист бумаги и цикнул. - Очень интересно...
Лист оказался аккуратно вырезанным из музыкальной тетради и содержал в себе нотацию для колыбельной.

Поздно вечером, сидя у окна, Наумов чирикал грифелем пейзаж за окном, попутно размышляя, что ключ от украденной шкатулки волею судьбы оказался у него. Преступник же, прихватив ее с собой, позарился на внешний вид. Впрочем...что было внутри музыкального тайника - знал только убиенный Обухов. Да и было ли что?..
Напавших на самого же Наумова искали в городе и окрестностях, как и тех, кто лишил жизни купца. Связывать одно с другим Андрей пока не хотел, но некий червь сомнения подтачивал его уверенность. Казалось, что какой-то элемент разгадки летает в воздухе, но никак не желает попадаться.
Обыск у Фомы был назначен на раннее утро, так сказать, с элементом неожиданности. Слишком уж много дорожек вело к трактирщику, развернувшему небывалую деятельность...
Почесав лоб, Андрей прикрыл тетрадь с незаконченным рисунком, закинул руки за голову...и услышал под окнами явный шорох от шагов. Дотянувшись до печной корзины, он вытащил поленце и, приоткрыв ставенку, с легкостью бросил его вниз. Послышался гулкий стук, стон и знакомая брань шепотом.
Наумов бросился к окну и, свесившись вниз, столкнулся нос к носу с Кузьмой, потирающим затылок.
- Экое москолудство, ваше благородие, - здоровенный детина обиженно надул губы. - Чаво это вы на ночь глядя дровами бросаетесь?
- Ты?! Ты как здесь?.. - Андрей оглядел своего помощника с ног до головы. - А увольнительная?..
- Да ну ея!.. Матушку да батюшку проведал и будя. А то ишь, удумали - смотрины мне устроить!.. Девок согнали толпу, а энти и рады стараться! Прознали, что я в полицейском отделении тружусь, да человеком уважаемым стал - виснуть стали, что репьи на собаке! - Кузьма с досадой махнул рукой, а Наумов, позабыв про спящих соседей, захохотал, прилегши на подоконник.
- А чего это у вашества нос разбит?..
- История короткая, да за ней все остальные тянутся... - Андрей выпрямился и посмотрел на примятую траву в палисаднике.
- А я не спешу, считайте, что уже на службе, - Кузьма стащил с плеч кузовок и пригладил лопатообразную бороду.
- Заходи тогда, - Наумов прикрыл окно и пошел отпирать дверь.

* * *

Обыск застал Фому врасплох. Скромная пристройка позади трактира размещала в себе семью Авдотьи, сестры Фомы, да его самого, занимающего малую комнатенку.
- Ваше благородие!.. Андрюша!!.. Не губи... - успел прошептать трактирщик, прежде чем обреченно открыл все двери проверяющим, согнав в угол Авдотью с притихшими детьми. - Я ж с тобой...с вами уж сколько лет бок о бок! Все обо мне знаете и без обысков всяких...Да я б убить никого не смог!.. А ежели вам, Андрей Давыдович, когда и пожелал дурного, то токма по глупости...
- Обычная проверка, Фома, - сухо проговорил Наумов . - Если все чисто у тебя - нет повода тревожиться.
- Ну а если чего найдем, то не обессудь, - Кузьма деловито подмигнул трактирщику, разминая хрустящие пальцы.

Спустя четверть часа один из проверяющих поднес Наумову грязный тряпичный сверток, а в нем - молоток-ручник, испачканный кровью. Тут же, в замызганном носовом платке лежал перстень с солнечным цитрином.
Авдотья испуганно вскрикнула, закрыв рот рукой.
- Это...что же... - Фома стал рвать на себе волосы. - Подкинули! Бог видит - подкинули, окаëмы!..
- Где нашли? - спросил Наумов, повернувшись к полицмейстерам.
- В одежном сундуке, ваше благородие, - ответил один из проверяющих. - Из-под низов достал.
Андрей посмотрел на трясущегося Фому.
- Придется погостить у нас, пока улики к делу пристроим да обвинение выдвинем.

Послеобеденное солнце жарило дорожку у полицейского отделения, на которой вольготно развалился бесхозный кот. Кузьма, до отвала накормивший его деревенским творогом, сидел у окна и вздыхал.
- Не верится мне, Андрей Давыдыч, что наш дуболом Фома смог бы такое дело провернуть.
- Мне тоже, - Наумов, не торопясь, дописывал отчет для Чернобородова.
- Дык...а чего вы тогда его за решетку усадили?
- А как не усадить? Под подозрение попал, мотив у него был, в доме нашли возможное орудие убийства и украденный перстень... Вот справимся у Алëны Никитичны, ее ли батюшки украшение, да у врача узнаем, подходят ли размеры молотка...
Кузьма моргнул и уставился на едва улыбающегося Наумова.
- ...А пока облапошенный Фома сидит у нас, а трактир его временно закрыт, мы будем ловить настоящего убийцу, который непременно обрадуется, что все пошло по его плану. Нам нужно понять, связано ли нападение на меня и убийство Обухова. Если да, то орудует в городе некая группа разбойничья, да только не просто так же? Есть у них главный человек, кому это на руку. Одно дело - купцов да лотошников грабить, другое дело - полицейских припугивать якобы по заказу.
- Что мне, пробежаться в ночи да поразнюхивать? - Кузьма довольно потер ладони.
Наумов кивнул.
- Еще надо за сестрой Фомы присмотреть. Может, она кого в дом водила без ведома брата. Тут дело такое...
- Какое?
- Серде-ешное, - растянул Андрей, передразнив манеру Кузьмы. - Весна на дворе - один ты от невест бегаешь.

Часть 3

Стянув кафтан да рубаху, Наумов потрогал пальцами круглый шрам от пули на поджаром боку и вздохнул. За два года ни одного упоминания о бродячем цирке, как и ни одного схожего дела по всей Российской империи, да даже и заграницей - Андрей специально собирал вырезки из газет да доступные полицейские отчеты заморских коллег...
Переодевшись в неприметный тулуп и штаны с сапогами, Наумов опустил пониже лакированный козырек картуза и поднял ворот.
До заднего двора трактира Андрей добрался быстро и незаметно, благо стемнело, да везде сновали вечерние гуляки, оттого было просто слиться с толпой. Расположившись у раскидистой зацветшей ивы, Наумов хотел было забраться повыше, чтоб заглянуть в окно пристройки, но в этот момент калитка покосившегося забора скрипнула, явив Авдотью, замотанную в темную шаль.
"Не подведи, удача..." - подумал Андрей, чувствуя, что порой ему судьбой дается куда больше желаемого.
Оглядевшись, женщина отряхнула подол платья и заспешила по тропинке между сараями. Обогнув улицу, Авдотья проскользнула мимо лотошников, продающих квас и пироги-растегайчики, обошла толпу зевак и покупателей горячей закуси и, к неприятному удивлению Наумова, заскреблась в заднюю дверь рюмочной Квакина. Выскочивший на улицу Афоня горячо сгреб хохочущую Авдотью в обьятия и, жарко поцеловав, увлек за собой.

* * *

- То бишь, сестрица не печалится, что брата ейного в тюрьму посодили, - протянул Кузьма, снимая обноски и оттирая с лица грязь и сажу. - Нет, шоб пороги полицейския оббивать да слезой давиться - она детят бросила к полюбовничку убëгла...
- Это пол беды, - Наумов задумчиво разлил чай по чашкам, сел в кресло и закинул ноги на табурет. - Для Фомы Афонька - что кость в горле. Он, бедный, пыжится, вино настаивает, народ приманывает, в долги влезает, а Квакин и рюмочную напротив арендовал, сам весь чист, причесан и учтив, идеи имеет для покупателей. А тут и сестра родная к неприятелю чувства испытывает. И при этом у Фомы в сундуке молоток обнаруживается, да кольцо краденное, заемодавец его погибает от рук разбойников, а на мешающего торговле чиновника вдруг нападение происходит. Не слишком ли много бед на одного дуралея? Будто бы специально все к нему подводит.
- А он ешо и окна рюмошной бил, пентюх бестолочный, - Кузьма неторопливо отхлебнул горячего чая.
- Натура чувствительная, в запале сам себя сдаст. Из такого преступник - что из меня франт столичный.
- А вам бы подошло! - хохотнул Фома, но тут же заткнул рот пряником под взглядом Наумова. - По сняголовам вот: говорят, что есть такие, недавно объявились в пригороде да дела ворочают. Одного, правда, схоронили давеча... В яму упал сливную да головой тюкнулся, насмерть.
Наумов замер и уставился на Кузьму, который был явно доволен произведенным эффектом.
- До самого чая молчал?! Поубиваю...
- Будя, будя, рассказываю дальше, - Кузьма отставил чашку на стол. - Еще двое скрытничаются, даже в подворотнях о них помалкивают, боятся - на расправу быстры. Нанимаются заради выгоды дела черные творить, ничем не брезгуют.
- Погоди, - Наумов потер глаза, - откуда, к примеру, Авдотье или Квакину денег столько взять? Если только не пообещали от дохода с питейной часть отдать.
- Ну, расценки у оных невысокие, а еще слыхал, будто один из них, здоровяк - родом с Масловки, кузнечным ремеслом занимался.
- И Афонька оттуда приехал... Да и ручник найденный - как раз кузнечный.
- Во-от, может, по знакомству и договорились. Квакин-то по натуре - дюже честолюбив выходит. Захотел всех выпивох себе переманить, дело-то прибыльное. И Авдотью заодно, чтобы все планы Фомы разузнавать, нос ему утереть, да улики подбросить.
Наумов вздохнул.
- За рюмочную на такое пойти!..
- Люд друг дружку и за грош ломаный убивает, - Кузьма махнул рукой. - Экий вы сердешный, да при такой должности. А и не скажешь, когда мордася бьете...
Андрей встал, прошелся по комнате и снова повернулся к своему помощнику.
- А про шкатулку слышал что?
Кузьма покачал головой.
- Всплывет где - узнаем.
- Поскорей бы, - Наумов посмотрел в окно, где вечер перетек в тихую, лунную ночь.

* * *

Поутру, только успел Наумов прийти в полицейское отделение, да стянуть фуражку - на пороге замелькала знакомая фигура Азы Мажлижа, в неизменной черной шляпе и блестящих очках.
- Утро доброе, Андрей Давыдович, - Аза почтенно приподнял головной убор. - Я имею сказать вам, что ви таки были правы - появился человек, пожелавший узнать ценность некой музыкальной шкатулки, с клавишами и резьбой.
Наумов привстал со стула.
- Неужели обратился к вам?!..
Аза Мажлиж грустно улыбнулся.
- Желал бы и я, чтобы он был так глуп! Но нет, человек пришел к брату моей супруги, почтенному Йосефу, держащему лавку в недалеком пригороде. Почуяв неладное, Йосеф уговорил человека принести шкатулку сегодня к обеду и обещал захватить инструменты, щобы открыть ее при нем. Умный Йосеф сподобился дать мне знать, как он обеспокоен таким положением дел - таки человек вел мансы про то, как она у него оказалась. Но поверьте, Андрей Давыдович, мы далеко не кажемся глупцами, тем более после вашего визита, нанесенного мне. По описанию - это именно та шкатулка, с которой в мою мастерскую приходил почивший господин Обухов, а человек, страдающий горлом - явно из какой-то поганой хевры...
- Болеющего...горлом? - Наумов нахмурился.
- Таки да, Йосеф сказал мне, что тот сипел и прикрывал шею, на которой был заметен хороший синяк...
Андрей встал и стал быстро собирать планшетку.

* * *

Хмыстеня взяли быстро, перекрыв ему возможность побега и нападения на Мажлижа. В "болеющем горлом" Наумов узнал своего ночного неприятеля с шилом, которому в последствии сам же и нанес травму локтем.
Пойманный с поличным поначалу не хотел выдавать своего общника, отчего Наумову пришлось пару раз приложить его носом об стол, смягчая гонор.
- Эк его теперь фонтограпхировать для картотеки? - Кузьма махнул рукой. - Надобно было сначала его щелкнуть, а уж опосля к совести взывать. А так-то теперича портрет неудачный выйдет...

Ветхий барак, где ночевали разбойники, нашелся к полудню. Дремлющий верзила спохватился поздно, но смог отпихнуть одного из урядников да выскочить в окно, где его встретил не менее крупный Кузьма, приготовившийся к знатной драке, да не тут-то было: Наумов щелкнул заводом револьвера и покачал головой, смотря на тяжело дышащего кузнеца.
Пока того вязали, Кузьма насупленно бухтел что-то про "не токма вам личины править же!..", но Андрей развел руками.
- Сачала на допрос отвезем, а там будет видно. Иначе и впрямь будет у нас худшая картотека по области...

* * *

Когда пришли к Афоньке Квакину - Авдотью застали там же. Сестрица Фомы сначала побелела от стыла и испуга, а потом зарыдала в три ручья, вспомнив и о детках, и о доме, и о нечестно оболганном Фоме. Квакин же храбрился до самого суда, пока ему и его помощникам не огласили приговор. Выводили разбойников едва живыми - под крики толпы и плач матери Афоньки...

* * *

Фому, ясное дело, отпустили, да вновь открыли трактир. На почем зазря пострадавшего пришла посмотреть половина города. Кто сочувствовал, кто хлопал Фому по спине, а кто и решил испить диковиной настоечки на "амбрикосах", вовремя дошедшей до готовности.
Что и говорить - почти с неделю Фома был главной примечательной фигурой, поэтому смог и долги раздать, и подзаработать, и заказ особый принять на " Ярославскую абрикосовую".

* * *

Перстень и шкатулку Наумов вернул Алëне Никитичне, не забыв вручить листок с нотами.
- Я уж и играть разучилась, поди, - девушка пробежалась взглядом по нотам. - Мелодию подзабыла, а ведь мне ее маменька пела...
После нажатия нужных клавиш, шкатулка издала щелчок и открылась - на дне лежали старые письма, рисунки и тканевая маленькая куколка. Достав ее, Алëна прижала куклу к груди и отвернулась, застеснявшись чувств.
Андрей тихо спустился с крыльца и, выйдя за забор купеческого дома, поспешил в полицейское отделение: там с утра лежало странное прошение некоего князя Б...