...Сегодня утром я встретил своего земляка. Здесь, это большая редкость встретить земляка- кругом одни чужие. Мы общались около четырех часов, и я понял, что он более похож на меня, чем я мог бы ожидать. Общаясь с ним, я словно глядел на самого себя. На себя из дня вчерашнего. У него был мой акцент, моя манера речи, и он так же видел мир, воспринимаемый большинством, как нечто целое, грудой разрозненных текстур.

Мы обсудили восход солнца и ускорение времени, в последние двадцать лет. Могли бы обсудить миллионы других вещей, но мне надо было идти.

Я вышел из атриума во двор, и обогнув дом, остановился на залитой апрельским солнцем площадке. Через булыжники, ее выстилавшие прорастала трава, и золотились первые одуванчики. Я повернул лицо к свету ощущая на коже тепло его поцелуев. Как же все это странно: - идти по брусчатке, наступая на одуревшие от солнца иголочки цветущей травы и попадать в сети вселенской нежности. Как удивительно быть сегодня здесь, когда целый мир, распавшийся на семь сверхдержав, живет за сотни тысяч километров от тебя, видит твое лицо по три раза в день, и не помнит уже через полчаса о чем ты им говорил.
Я понятия не имею, как работает телевидение. И что за люди там работают. Да и люди ли это? Может, сборище безжалостных шизофреников? А может, это рассадник вампиров или оборотней? Ведь их рожи совсем не напоминают лица человеческие. Эти ощеренные пасти, кривые зубы, кровожадные ухмылки... Кант как то сказал, что нет большего чуда чем звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас. Может быть, это так и есть. Но почему я должен любить отражение собственных мыслей в зеркале? Даже если это моя собственная мысль? Чем зеркало лучше аквариума? Течет себе и течет, чего ты на него из окна-то лезешь?
Впрочем, после сегодняшнего утра это и не важно совсем. Этой ночью, выяснилось, что я оказывается могу видеть сны- мне привиделся под утро мерзкого вида, розовый инопланетный организм, прилипавший ко всему живому, и чуть но сломавший мне руку, обвившись вокруг нее.

Он напоминал лист салата с зубчиками, только блекло-розовый и склизкий. Я бросил его на конфорку и включил огонь. Он горел долго, шипя и вскипая белесым гноем. Когда он догорел окончательно, я проснулся.

Я приподнялся на постели и оглядел комнату. Рядом со мной, под одеялом мирно спала незнакомая мне девушка, с длинными каштановыми волосами, похожая на японку. Это не очень меня удивило- в моем доме и постели постоянно оказываются случайные люди.

Приходят и уходят, возникая из ниоткуда, и исчезая в никуда, потому что никто не в состоянии предсказать их появление.
К людям я привык.
Полагаю, что они просачиваются ко мне сквозь дыры, проделанные Глобальным Аттрактором в  прохудившейся реальности. Но с этими идиотами, которые думают, будто у нас с ними есть какой-то диалог, я не имел ни одной общей беседы. Тем временем в комнату вошла еще одна девушка. У нее были светлые волосы и свежее, розовощекое лицо. Она подошла ко мне и присела в изголовье кровати.

Я почувствовал исходящий от нее приятный запах косметических кремов.
– Мы снова смотрели ваши «дебаты» по седьмому каналу, – сказала она.
- Это старый эфир- заметил я.- сегодня на студии запишут интервью со мной, вот это будет куда интереснее...

- Интервью? Ах, оставь ! Это пустая болтовня, лишенная всякой экзистенциальности!

Лежавшая в кровати девушка проснулась, скинула одеяло и наклонилась надо мной. Блондинка положила руку мне на голову, и начала гладить волосы, будто я был маленьким ребенком.

Все это было немного странно, но я уже давно ничему не удивляюсь. Девушка с каштановыми волосами склонилась еще ближе ко мне, и начала целовать мое лицо- лоб, веки, губы. От нее пахло какими то сладкими цветами.

Я решил не двигаться- было интересно, к чему приведет игра этих милых малышек. Блондинка откинула одеяло и села верхом мне на бедра. Ее груди были огромные и упругие, а когда она наклонилась, я увидел ее широкие бедра и часть розовой промежности, заросшей мелкими темными волосками.

Я ощутил небывалое возбуждение. Словно чувствуя это, блондинка завела мне руки за голову, прижала их к кровати и приблизилась своим телом вплотную к моему - я ощутил прикосновение ее сосков. Она засмеялась и закрыла глаза.

Она начала двигаться, словно поглощая мой член внутрь себя, и в какой -то момент я заметил, что из ее спины начинают появляться длинные, темные щупальца, напоминающие извивающихся змей. Мое сердце забилось с такой силой, как будто где-то неожиданно разорвалась граната.

Я попытался столкнуть ее с себя, но щупальца устремились ко мне, обвивая мои ноги, как голодные удавы. Вторая девушка так же выпустила щупальца и обвилась вокруг моей груди и шеи, запрокинув мне голову.

- Теперь мне конец- пронеслось у меня в голове.- зря я относился к просачиваниям с такой беспечностью.

Ее голова качалась над моим лицом. Я видел, как она раскрыла рот, показавшейся мне отверстием в пустоту космоса. Оттуда выдвинулся длинный, похожий на пришельца из моего сна язык. Он скользнул по моим губам, подбородку , и коснулся горла. Она проводила им по моей гортани, словно пробуя ее на вкус, и собираясь вгрызться в мою плоть. И вдруг я услышал оглушительный звук – словно ударили в огромный медный колокол. Звук был одновременно и громким и глухим. Я закрыл глаза, словно проваливаясь куда то.

Очнулся я от того, что кто то сильно тряс меня за плечи. Потом я получил несколько пощечин. С трудом я разлепил веки- плохо понимая что вокруг происходит. Вся комната плыла, голова болела, словно я накануне перебрал с алкоголем.

Около меня, прямо на постели стоял на коленях мой земляк, и будил меня.

- Ты вообще жив еще?

Я снова ощутил что проваливаюсь куда то.

- Дай мне пожалуйста стакан воды- прохрипел я совершенно чужим голосом.

Он куда то вышел, и вернулся с кружкой. Всыпал в нее какой то зеленый порошок, помешал ложкой и сунул мне.

- На, пей быстрее, пока твои внутренности не растворило- сказал он довольно грубо.
Вкус был довольно мерзкий, но он заставил выпить все до капли. Моя голова сильно закружилась, я обмяк и упал на подушку.

- А где... девушки? - вспомнил я, обводя взглядом комнату.

- В углу. Только ты их пожалуй не узнаешь.

Он показал в угол комнаты, где растекались по полу слизистые массы, похожие на морскую пену. Меня чуть не вывернуло наизнанку.

-Ч...что это?

- Это? Я их аннигилировал. Тебе еще повезло, они не так много впрыснули тебе своего фермента. Видимо, не могли решить, которая из них тобой полакомиться. Твое счастье, что я пришел.
А то бы они тебя вообще с собой унесли. Жрали бы тихо, под водой, нарочно поддерживая в тебе жизнь, что бы мясо было свежим. Они это любят.
Я их несколько часов по всему городу караулил. Выползли эти, значит, и другие сородичи повылезут скоро.

-Т-ак они не люди?

- Да какие нахер, люди! Ты что , кино не смотрел? Там кроты и прочие мыши уже совсем не млекопитающие! Эти твари нас обзывают " супом"  и едят. А мы их жалеем. Не уничтожаем мразей в зародыше!

- Прич-чем тут м-мыши? Кто эти девки были?

- Ну как кто! Две продавщицы с рынка. Одна кальмарами торгует, а другая- шифоньерами. Вот и собрались суки прожорливые  вместе поохотиться. Только они плохо все продумали. Не знали, что я их выпасаю.

-А почему... почему у них щупальца?

- Щупальца, говоришь? А потому, что обе по вечерам твои Тв шоу смотрят самоотверженно. Подумалось им, понимаешь, про миссию. Про власть над миром. Ну, и решили не отставать. Вот, с тебя начать решили. Ты же им пару выпусков назад про " всемирную интеграцию" и "альтернативный секс " вещал. Я же говорю, обе у тебя на крючке были. К утру и мутировали же. Хули ты с ними так разговариваешь?!

- Да н-неужели мои передачи могли на них так повлиять?

- А ты что думал? От телевизора народ мутирует. Патогенные лучи, как никак. Да и ты, дорогой земляк,  что пропагандируешь? К чему призываешь? Убивать, грабить и трахать все что движется? Ай-ай, нехорошо, нехорошо...

Он говорил все это, глядя на меня с упреком.

Я тогда подумал, что мне стоит уйти с телевидения и переехать обратно в деревню.
В деревне всегда было хорошо- тихо, спокойно. У нас там оставался огромный кусок нашей земли, с посевами картошки и конопли, да еще огородик, который мы никак не могли перекопать. Вот куда надо ехать! А еще дорога! Ездил я туда всегда на поезде, по железной дороге, проложенной вдоль берега океана. А у самой деревни пути заканчивались и плавно уходили под воду. Тогда я еще думал, что у каждого уважающего себя океана, моря или даже озера, должны быть свои рельсы. И никак иначе. Теперь я понимаю, какая глупость была в моих рассуждениях. И в моих передачах- все зря, все напрасно. И эти продавщицы с щупальцами, очередное доказательство всей ненадежности и ошибочности избранного мною жизненного пути.

  Так ведь никогда и не узнаешь, кто чего стоит на самом деле. Поэтому надо уезжать.

Я сразу же сообщил об этом решении земляку. Он одобрил.
........

Поезд громыхал по берегу океана. День за замызганным окном был настолько солнечный, что на воду невозможно было без боли смотреть- блики солнца на ее лазоревой глади, прожигали сетчатку. Вдоль насыпи показывались желтые и фиолетовые первоцветы, деревья покрывались желто-зеленым пушком. В воздухе разливалась весенняя свежесть.

Я еще был слаб, после недавнего инцидента с продавщицами, поэтому сидел откинувшись на спинку сиденья в купе, стараясь поменьше двигаться. В деревне меня ждала мать.
Мать моя, была женщиной строгой но душевной. Воспитывала она меня одна, и наверное, вложила в мое воспитание всю нерастраченную женскую способность к любви и самопожертвованию. Вряд ли мне досталось много от матери, но я ее никогда не осуждал.
Мне нравилась ее забота обо мне, что в детстве и отрочестве, что сейчас, когда мне уже двадцать шесть. Иногда она говорила, что мне пора жениться, на что я отвечал, что не женюсь, пока не встречу девушку, по достоинствам равную моей матери. Думаю, ее душа расцветала от этого. Но это было чистой правдой. Однажды она сказала, будто я в последнее время становлюсь похож на отца. Я засмеялся и сказал, что он не был человеком, а я все таки человек. Она не стала спорить, но я хорошо понимал, почему груз молчания повис между нами.
.........

Весна - самое нежное и прекрасное время года. Наша деревня располагалась в живописном местечке в горах, среди которых бешено мчалась, завихряя клочья пены ледяная, порожистая речка. Вдоль ее извилистого берега манили тенью печальные ивы, напоминавшие согбенных старцев, осиянных серебристой мудростью седых крон.
И однажды, возвращаясь с прогулки в горах, я повстречал под этими ивами юную Верочку Кизлицкую- дочь наших соседей.
   
  Верочка была поистине прелестным созданием- с черными, блестящими как шерсть тракененской лошади волосами, миндалевидными, карими глазами, и таким свежим, розовым личиком, что лепестки едва распустившихся яблонь не шли с нею ни в какое сравнение. Она была самым сладким персиком в этом идиллическом рае гор, цветов и полей.
На Верочке было длинное белое платье, с кружевами на рукавах и подоле, а на волосах ее- легкая соломенная шляпка с лентами.

Она задумчиво стояла у самого берега реки, слегка опершись  изящной рукой о корявый ствол ивы. Я подошел к ней и вежливо поздоровался.

- Скажите, Андрей Павлович, вы любите деревья? - обратилась она ко мне.

- Разумеется - ответил я.- Дерево - суть самый совершенный элемент в природе. Оно не обладает, конечно, сознанием и все-таки имеет огромную духовную силу.

-Духовную? Не слыхала о духовности деревьев!

- Ну как же, Верочка - начал я увлеченно.- Деревья- самые что ни на есть восточные мудрецы. Те, кто познал нирвану, да и остался в ней. Посмотрите на них- что дождь, что ветер штормовой или метель какая - им все равно! Стоят и стоят, молча думают свои мысли.

- Стоять и думать? Разве ж на это мудрость нужна?

- А то как же, Верочка! Еще какая мудрость. Вот представьте себе- стоите вы в поле, а по вам мыши да жуки с муравьями ползают. Вокруг тишина, только жужжание слышно. И вам не убежать, не стряхнуть с себя всю эту пакость несусветную. Так и с ума сойти недолго, если философское отношение ко всему творящемуся беспределу не выработать. Хоть и говорят, что человек – это животное разумное, и сам себе эту силу выдумать не может, но я все равно думаю – не быть такому, что бы силы высшей не было! Вот сила эта деревья разумом то и наделила.

- Так вы утверждаете, Андрей Павлович, что бог на небе есть? И чем вы мне этот тезис докажете?- спросила Верочка, поднимая хорошенький носик и вглядываясь во внезапно затянувшееся грозовыми тучами небо.

- Ну конечно есть, Верочка. Он ведь есть везде. И в вас и во мне, и в той веточке. Вы посмотрите, как солнце золотит листву деревьев- и это бог. Вот то что мы дышим, или, например воду пьем- все это божественно...

Она задумалась. Потом посмотрела на меня очень серьезно.

- Да? Ну и чего же он от нас с вами хочет?

Я патетически всплеснул руками.

- Ну как чего, Верочка! Он хочет что бы мы с вами много и хорошо работали, работали не покладая рук. Это важно, очень....

- Работали где? На заводе?- с недоверием спросила она.

- Да пусть бы и на заводе. Пусть бы вообще каналы где то в Атакаме копали, какая к черту разница?
Верочка поправила шляпу.

- Вы так хорошо говорите, Андрей Павлович... Помню как то вас по телевизору смотрела. Вы там тоже много и красиво говорили. Вы еще, помнится сказали, что ради священных идеалов свободы, можно кого-нибудь в жертву принести- история все спишет... А вот скажите: меня бы вы тоже в жертву за свои идеалы принесли?

Я задумался.

- Верочка, вы как то узко на все смотрите- сказал я ей.- речь шла не о настоящих, кровавых жертвах, а о самой идее жертвенности ради высших идеалов. И вообще, к чему вы сейчас об этом? На вас такое прелестное платье, кругом так чудесно щебечут птички. Жизнь бьет ключом, и отнюдь не гаечным и не по голове. Давайте наслаждаться этим прекрасным моментом, ведь завтра, возможно придет смерть.
-Почему вы так решили? Нам здесь что то угрожает- встревожилась Верочка.

- Да много чего - я сел на толстый ствол поваленной ивы. - завтра, например может астероид прилететь и снести тут все к чертям, или местное человечество коллективно рассосется. Да мало ли. Сейчас многие уже за каждым углом стали про апокалипсис шептаться.

Верочка подошла ко мне вплотную, и взяла меня за плечи.

- Боже, Андрей, опомнитесь! Что вы такое из себя строите! Сколько уже можно!? Вы же не в своем гребаном телевизоре, хватит уже комедию ломать! -она затрясла меня за плечи. - Да за кого вы нас, в конце концов, принимаете! За стадо баранов, зомбированных? Мы такие же люди, как и вы. Вы один что ли такой умный? Придите же в себя, наконец! - она отбежала от меня и зарыдала уткнувшись в дерево. Я подошел к ней и обнял за дрожащие плечи.

- Верочка, дорогая, ну не убивайтесь вы так! - она резко развернулась, обратив ко мне заплаканное лицо . -

- Что ж вы за человек то такой, Андрей Павлович, как это земля то вас носит? Каждый день вы на меня глядите как на пустое место, а я люблю вас, и давно! Но вы же из телевизора, не чета мы вам, крестьяне гнилозубые!

- Да что вы, Вера говорите- отвечал я в замешательстве- я сам родом из этих мест. Я из деревни, но я не слабоумный. Не надо меня попрекать.

Она вцепилась мне в воротник и навалилась мне на грудь всей тяжестью своего грациозного тела. Я не удержался на ногах и упал навзничь в траву.
   Над моей запрокинутой головой висели ветки ив, и осыпались белым снегом лепестки цветущей, старой вишни. Загрохотал гром, хлынул весенний ливень и  Вера навалилась на меня и укусила в плечо — она всегда меня так кусала, когда мы ссорились. От укуса я тихо охнул.

Вера запустила пальцы в мои волосы, прижала мою голову к земле и поцелуем так впилась в губы, будто хотела высосать из меня жизнь.
Когда наши губы разомкнулись, я попытался приподняться на локтях. Вера, обеими руками толкнула меня в грудь, снова валя на траву.
Дождь заливал наши тела, делая их призрачно сверкающими, в электрически-синих вспышках частых молний.

- Однако же, Вера, какая вы невоздержанная девушка - сказал я.- женщина должна быть тенью мужчины, подчиняться во всем, а не брать верх при первой возможности. Отцы церкви вас бы подвергли порицанию за такое поведение. Вы что-нарочно, что ли? Вера усмехнулась.

-Помолчите хотя бы сейчас, Андрей Павлович - сказала она, и рванула на себя пряжку моего брючного ремня - здесь слишком безлюдно, что бы рассуждать о ваших высоких материях. Давайте лучше помолчим.

И она начала расстегивать мне ширинку.

Я хотел снова приподняться, что бы поцеловать ее, но она мне не позволила. Я ощущал ее руки, бесстыдно гуляющие у меня в штанах, и решил сделать вид, будто совсем не чувствую этого. Тем временем, Вера окончательно освободила ,мое трепещущее и наливающееся естество, а потом отдалась ласке и стала постанывать, принимая в себя все более увеличивающийся член.
Распаляясь все больше, она начинала звереть как дикая кошка- изорвала мне рубашку в клочья, после чего вцепилась ногтями в мою обнаженную грудь. От боли я не сдержался и застонал, что похоже, ее еще больше раззадорило. Она вцепилась мне зубами в плечо, прокусив его до крови.
Я громко закричал, попытался сбросить ее с себя, но все было бесполезно — она продолжала грызть мою горячую плоть.
Ее лоно засасывало меня в себя, видимо, собираясь родить меня заново, переработанным в этот мир.
   Планета обернулась вокруг оси. Небо стало бархатно-черным, и на нем выплеснулись молочные брызги первых звезд.
- И почему мне так не везет с женщинами?- с горечью подумал я.

Где-то в бескрайней вселенной одиноко вращал миры Великий Аттрактор.

Подпись автора

מְנֵא מְנֵא תְּקֵל וּפַרְסִין‎