Новый мир оказался совсем не той радужной сказкой, о которой без умолку трещал старый попугай Питер. Льдисто-снежный, со скелетами мертвых деревьев и редкими остовами травы, точащими из сугробов, новый мир выглядел враждебно. Да и воздух перемен оказался никаким не жарко-пряным, а на редкость морозным и безвкусным в своей прозрачности. И такая желанная свобода - от клетки, от периметра бревенчатых стен - больше не манила возможностями и не улыбалась исполнением желаний. Напротив, ее красивое лицо оскалилось в чудовищной гримасе, суля сбежавшим жестокую борьбу за элементарное выживание.
У двух пассажиров, примостившихся на спине лохматой собаки, мгновенно заиндевели усатые мордашки. Две домашние мышки с тоской оглядывались по сторонам:"Чем они думали, когда слушали старого болтуна Питера о вреде зоны комфорта, о границах, разрушающих силу и волю. Чем так плохо было дома? Что мешало Лоре стать акробаткой, а Майку - отличным пловцом? Зачем они так спешили? Куда они так спешили?"
- Я не чувствую своего хвоста... и ушей... - слабенько пропищала Лора, отчаянно дуя на посиневшие от холода лапки, - Майк, ты как? Может вернемся обратно?
- Я нормально, сестричка. Ты, главное, держись крепче, - ответил белый мышонок и еще раз оглянулся на стремительно удаляющийся дом. - Сейчас собака большого человека побегает и вернется. Она всегда возвращается домой.
Но лохматая псина, обежав несколько раз двор, вместо того, чтобы вернуться к спасительной двери дома, резко развернулась и рванула к кустам.
- Аааа! - от неожиданного поворота Лора не удержалась и соскользнула с собачьей спины.
- Лора! - Майк разжал лапки и прыгнул вслед за сестрой.
Она лежала, раскинувшись на твердом насте утоптанной дорожки, и не шевелилась.
- Лорочка, Лора, очнись! Пожалуйста! - Майк осторожно тряс сестру за плечи, пытаясь привести ее в чувство, - Кто-нибудь! Помогите! Лора! Нет, не сейчас! Неееет!
Но отчаянный писк мышонка безответно таял в завываниях начинающейся метели.
Напрасно большой человек ждал своих маленьких белых друзей в ту ночь. И в следующие дни. Напрасно он искал их по всему дому, прислушиваясь к каждому шороху. Опустевший домик, турник-карусель, лесенка и голубенький бассейн тоже не дождались своих обитателей, и вскоре были убраны в чулан.
- Питерру жаррко! Морре! Кррасота! Фррукты! Фррукты! - скрипел каждый вечер попугай и распушал цветные перья, - Питерр хорроший! Хорроший!
