- Здорово, Крылова!
- Здравствуй, Витя!
- Сегодня мы в паре? Тебе мальчик, мне девочка?
- Может наоборот? Не думаю, что она с мужчиной говорить откровенно будет с такими то исходными данными..
- А ты постарайся. Я этого упыря точно не возьму. За себя не ручаюсь. Сколько уродов перевидал, а этот..
- Ладно, Вить как скажешь. Может тебе вообще отойти?
- Не дадут.
- Возьми отпуск, отгул. Заболей!
- Иди ты Крылова, работай!
×××
Кабинет для допросов весь выкрашен в светло-зелёный цвет. В центре – стол, привинченный к полу, и две скамьи по обе его стороны. Узкое окно с решёткой под самым потолком закрыто. Гулко, светло, безжизненно.
Конвоир заводит подследственного, кивает головой старшему следователю Крыловой. Она кладёт на стол диктофон и папку с бумагами, не глядя в глаза парню в наручниках:
- Итак… Вы, Артем Николаевич Шумов, хотите дать показания. И, как мне передали коллеги, сознаться в убийстве вашей жены Натальи Михайловны Шумовой, в девичестве – Погребняк.
- Да. Я хочу признаться. В смысле рассказать.
- Для начала подпишитесь вот здесь, что вы отказываетесь от адвоката. Ведь вы отказываетесь?
- Да.
Металл на запястьях лязгает об стол. На белом листе его руки выглядят золотыми, иконописными, очень длинные пальцы суживаются на концах, ногти ровными камушками.
- Наш разговор будет записываться. Вам удобнее самому начать, или мне задавать вопросы?
- Я лучше сам.
×××
Девушка одета в спортивный костюм, будто с чужого плеча или похудела сильно. Из рукавов торчат ветками запястья, из ворота беззащитная шея. Так выглядят люди после пожара, когда в ночь выбежали, чтоб спастись в чем-то чужом, не глядя.
- Простите! У вас случайно не будет сигареты? Очень хочется курить.
- Почему вы отказались от адвоката?
- Вы знаете, - она говорит между быстрых затяжек, - нас с Темой всегда учили, что нужно отвечать за свои поступки. Я убила Наташу. Мне и отвечать.
Очень хочется сказать – « Нет!» Витя, взрослый мужик с лишним весом, одышкой, видит в подследственной младшую дочь. Тот же капризно-сжатый рот, глаза – звезды, ресницы тенью.
Молча листает дело, поворачивает , чтоб было видно фотографии: голова отдельно от тела, багровая, синяя, фрагмент руки, чёрная кровь.
- То есть, Вы её убили и пытались расчленить?
- Да. Это сделала я. – подбородок взлетает ввысь и взгляд говорит: « Я уперлась. Я не дам слабину, чего бы мне это не стоило!»
×××
- Вы знаете, что сестру я назвал? Её хотели Леной, а я решил, что будет Вероника. Это так красиво! Ве-ро-ни-ка!
– Мне было восемь лет. Шумова приехала из роддома. Ей счастливый папаша выстелил розами дорогу от ворот до спальни, оркестр нанял, гостей пригласил. Дочь же родилась! Малышку отнесли в её детскую и забыли там. Точнее о ней забыли. Я на крик пришёл, отнёс её к тёте Любе. Она у нас за домом смотрела. Послала водителя в ночную аптеку за смесью.
×××
– Наши комнаты были рядом на первом этаже. Я, когда было страшно и не спалось, шла к брату. Важно было вернуться в свою кровать, пока взрослые не проснулись. Иначе наругают. У нас это называлось «ножки в печку».
Я ложилась к нему спиной и пятки засовывала между его ног. Он всегда говорил, когда я приходила: «А теперь ножки…». – Вероника похожа на сумасшедшую. У неё мечтательный взгляд, она не здесь, – На мой день рождения в шестнадцать лет мы были в моей комнате с друзьями. Какие то рандомные люди… Тема пришёл, но заходить не стал в комнату. Я говорю как дура, чтоб понятней.
Я вышла. Он мне цепочку подарил с кулончиком. Одевал. Я повернулась. И мы поцеловались. Я! Вы слышите? Это я хотела!
Мы для вас извращенцы?
×××
- Я не буду косить под психа. Хотя может я и клиент дурдома. Если любить – дурдом, то на мне можно диссертации писать.
Он вздохнул. Лицо побелело, стали заметны синяки так, что глаз не отведешь:
- Вас били при задержании? Вы сопротивлялись?
- А, это? За то, что я сделал, могли бы и убить. Нет. Не сопротивлялся, - он потёр лицо руками, - давайте, я быстро?
- Почему Ваша сестра Вероника приехала к вам домой тринадцатого сентября и какая была причина вашего конфликта с женой?
×××
- Я все понимаю – брат. Я уехала на другой край жизни, себя искала. Он женился. Я поздравила эсэмеской. А что я должна была? Цветы подарить?
Глаза–звезды взрываются белым бешенством, рот больше не капризен, а вызывающ:
- Я приехала на их годовщину, и эта лошадь…
- Наташа?
- Наташа, Маша, Саша… Разница какая? Она была пьяная, она кричала страшные вещи.
- Это было поводом ее убить?
×××
- Какие отношения у Вас были с матерью?
- С какой именно? Шумов их менял как машины, раз в пять лет.
- А с отцом?
- Он неплохой человек – Артём трёт переносицу, не знает куда деть руки, - только, мы для него были роботы, бизнес план. Одинокий очень. Не человек, а цифра.
Он же узнал про тот поцелуй. И знаете, что сказал?
- Нет.
- Что я не должен быть дураком.
- Почему? Потому что она – сестра?
- Если бы! – парень откидывает чёлку двумя руками назад и смотрит в глаза Крыловой, как смотрят все, кто верит, что он поймёт. А таких мало. Только семья.
- Не–е, он сказал, что главное – это кем тебя видят люди, а кто ты есть на самом деле – это потом.
Он сказал, что меня усыновил, забрал из детдома, но это не повод целоваться с сестрой даже, если она и ни хрена не сестра! Люди не поймут! – он орёт. Из подбитого глаза слезы жемчугом.
- И Вы? – Крылова говорила шёпотом. Слишком неправдоподобно, так не бывает, но очень хочется верить..
- Не сказал.
×××
- Мне двадцать четыре. Папка дал мне возможность попробовать все. И–и да–а… Да о чём мы говорим? Я убила эту курицу, потому что бесит. Годовщина свадьбы. Вы Тёму видели? Он в костюме с цветами..
×××
- И все так хорошо? Почему же вы убили жену?
- Мы отошли с Вероникой, чтоб поговорить, давно не виделись. Наташа увидела, начала кричать, и я воткнул ей в шею отвёртку.
-  А потом отрезали голову?
×××
- Это я. Все я. И отвёртку в горло и все остальное.
- Зачем?
- Вы не поймёте. Бывает так, что надо убить.
- Ревность?
- Какая ревность? Он мой брат.
Xxx
Двери лязгают хором, в дуэте. Крылова теребит ворот водолазки. 
Витька говорит:
- И чё?
- Эту в мою допросную.
Веронику ведут, как всех. Нет подбородка, взмытого вверх.
Витька заходит последним.
Двое стоят с двух сторон врытого в бетон стола.
- В общем, - Крылова врезается всеми ногтями и опытом в папку, - вы не брат и сестра. Артём – приёмный. Вы не извращенцы. Вы дебилы! Вы уроды! Вы придурки!
И встаёт солнце. Сразу и бесприкословно. И двое через стол становятся на глазах одним целым.
×××
- Пошли!
Выходят молча из здания полиции, бредут прямо. Спускаются в бар–подвальчик, заказывают коньяк.
- А все же хорошо, что сказали.
- Это точно.
- Выйдут скоро – Шумов позаботится.
- Но им больше не придётся кого-то убивать.