Санки.
Маруська колотила кулаком в дверь, кричала:
— Нелька! Нелька открой! Ты живая там?
Подъезд широкими пролетами лестницы неодобрительно молчал. Заклеенные окна щурились  крестами. Было холодно. Звонок не работал. Студеный Ленинградский воздух мокрой изморосью повис на перилах с завитушкой. За окном вроде бело, а сумрак такой, что каждая ступенька наощупь. Долгожданный щелчок замка — вздох облегчения.  В темном зеве квартиры стояла девочка лет десяти в пальто с чужого плеча, голова закутана в платок, скулы режут щеки двумя ножами,синие глаза слишком большие для этих скул, улыбнулась розово:
— Марусенька! Это ты!? А я прилегла, задремала наверное, не слышала. Ты проходи!
— Сто лет ужо стою тут. Аж подумалось, будто… — подружка в замотанном квадрате одежек едва смогла  перекреститься.  Зашла в квартиру. По привычке ослабила крючки на воротнике, потянула вниз шарф, обнажая горло:
— Как мама? Неля молчала, застегивала обратно тёплое  подруге пальцами чуть толще спички. И только , когда из комнаты понеслось тихо, но требовательно: « Детка, кто там? Тетя Таня? Танечка, это ты? — сомкнула руки ракушкой, зашептала:
- Тетя Таня померла вчера у нас в подъезде. Не дошла до нас. И ведь сразу кто-то варежки ее украл и шапку. Что за люди? Я вниз за почтой спускаюсь, а она лежит. И рот открыт. И ноги так некрасиво расставлены. Синяя, глаза открыты. Я к дворнику в первую. А он мне говорит: « Куда я ее в такой холод попру? Снесу в подвал. А по весне уже на кладбище. Маме как сказать? Она ее все ждет.
— Какая почта в почтовом ящике?  — Маруська взглядом под короткие желтые ресницы искала, не стесняясь безумие.
Неля шептала дальше:
— Она каждый день меня просит сходить, проверить нет ли писем. От папы ждет, и еще откуда-то. Раньше сама писала тоже, меня просила на почтамт сбегать, а после того, как у меня карточки отобрали, только вниз и отпускает. Кашляет сильно. Почти не встаёт.  — все было сказано быстро, не отрывая ладоней от ворота. Гостья была такого же роста, но шире в плечах ровесницы, лицо мясистей, проще, взрослее, рябое, неинтересное.
— Кто пришел? Таня — это ты?— слабый голос из далека.
— Изольда Карповна, — это я, Маруся!
— Маруся …— разочарованно. — Простите, Маруся я немного приболела. Пойдите с Нелли поиграйте.
×××
Переглянулись.
— У тебя вроде как санки были!— Маруся  вцепилась в рукав.— Где они? Здесь же висели! Мне нужны очень!
  Длинный коридор уходил вперёд к белым окнам, к зовущему голосу, был сонным, мёртвым. Какие санки? .
—Гля, что у меня есть! — сказала  Маруська и достала из кармана мешочек, развязала тесемку, « ушки» вывернула, показывая слиток.
— Это рафинад? — Нелли сунула руку, попыталась отхватить кусочек, не получилось, но прилипли пару кристаллов. — Это сахар! — облизнула пальцы.
— А вот ещё! — в руках появились две банки, — это тушёнка и сгущёнка.
— Сгущёнка??? Нет! Мне снится! — Нелька застонала, её чуть повело, облокотилась спиной об стену, — Откуда?
— Я вчера домой пошла  от тебя не по главной, а дворами. А там у школы Алексей Васильеч, учитель наш по арифметике, лысый такой, с пузом. Помнишь? —Неля кивнула. — Схуднул конечно. Еле узнала. Так он…
×××
- Доченька, ты здесь? Наигрались? Предложи хоть чая!
Нелли позвала устало — Пойдем! Она меня так каждые пять минут проверяет. — и через плечо обыденно — Да, мамочка! Я кипяток поставлю.
Комната раньше была каморкой прислуги. Окна в ней — во двор колодцем. Буржуйка продырявила трубой стену. На раскладном диване, том, что был для гостей,  под грудой вещей лежала Нелькина мама, видна  одна голова. Дочка протянула ей пакет с сахаром:
— Смотри, что принесли.   Женщина с губами ниточкой была чуть живее, чем свет из окон. Попробовала так же пальцем,  оглядываясь села, подтянула к груди одеяла, спустила ножки в бесформенных онучах к полу, его не касаясь, откинула голову назад:
—Срочно! Дети , ставьте чайник скорее!
— Мам , у нас и дров нет почти совсем. — виновато ответила Нелли.
— Как это нет? Сходи вниз, скажи дворнику! Пусть наносит! Холодина такая —  чай гостям не поставить! — Мама покричала и легла снова, накрываясь с головой.
— Нож есть? Дай ей тушёнки. — сказала Маруська.
— Нельзя. — ответила ей подруга , её от твёрдого тошнит. Даже тот хлеб, что ты приносила я с горячей водой мешала. А теперь что? — она вздохнула, — дров нет. На ночь  ложусь к маме, кажется, что тепла больше нет на целом свете. Мамино тело ледяное. По началу старалась его согреть. Теперь отодвигаюсь подальше.
-— Будут дрова!
— Откуда?
— Так я зачем к тебе пришла? — Маруська выпятилась вся вперёд в гордости, —  у тебя же есть санки! Не дала мне договорить.  Вот Алексея Васильича — учителя встретила, а у него жена померла. Так он ее в палатку замотал, а тащить никак, сил нет. Я тащила до кладбища.
— До Пискаревки? Это ж далеко! — Нелли говорила, а все смотрела на банки.
×××
— Пошли на кухню, откроем! — Ели по ложечке, по чуть-чуть. — Хорош! А то, плохо станет! Сидели на подоконнике маленькие в не своей одежде, ложки держали на языке пока был вкус. — Дошла не развалилась. Я девка жилистая! Ну и глянула, туда на санках привозят. Вот и подумала, раз этот дядька мне столько дал, может и другие. Ну ты понимаешь.  Сколько ж можно  так получить? А может у кого дрова есть или еще что?
— И там их хоронят?
— Да! — Маруська чуть помедлила с ответом. — И таблички ставят с фамилией.
— А не страшно тебе с мертвецами? — Нелька говорила протяжно как во сне , глядя, как подружка сгибает вскрытый металл крыжек над сгущёнкой и тушенкой. И только, убедившись, что еда закрыта, опомнилась:
— Так может ты и тетю Таню туда свезешь? Она же здесь в подъезде так и лежит. Странно, что ты не заметила. Как она до весны то? Я б тебе помогла.
— Ты? Ты и кошку не поднимешь. А есть что у этой тётки взять? Ты смотрела?
Будто ещё холодней стало. Нелли в бездну вниз с подоконника:
— Как смотрела? На мертвой?
— Ну да. А она одна жила или с кем? Может дома дрова или уголь, или золотишко? Его сменять можно.
— Знаете что, Мария!? — щеки Нелли взорвались багрянцем, — Не надо нам ваших дров ! И подачек прочих! Тётя Таня мамина с института подруга! Только она все к нам ходила, маму поддерживала…
— Да что ты? Что ты? Пошутила я. Что ж совсем не понимаю что ли? Спустилась прыжком рядом на пол. — Ну, брось! Нелька отводила взгляд, кусала внутри щеку, чтоб больно было, чтоб сдержаться.
— Я ж забыла совсем. Алексей Васильеч вот еще что дал. — на Маруськиной ладошке появились часы с кожаным ремешком, — папка твой вернётся, ему подойдут. Смотри с заводом! Маленькая стрелка деловито бежала к будущему. Циферблат был стеснен золотом.
— Такие красивые! Но, Марусь твой отец вернётся, и ты ему отдашь. — Нелли смотрела на витые стрелки.
— Нет! Пропьёт ведь. 
— Да как же? Это ж довоенные! — Нелли трогала часы, забыв обо все, приложила их к уху. Там считало минуты мирное время.
— Это у тебя папка, все слово это забываю— Засмеялась Маруся.
— Дирижер. Руководитель симфонического оркестра имени..
— Ну! А мой сапожник. И пьёт он как сапожник. Только думаешь, я не помню сколько папка твой и Изольда Карповна для нас сделали?  Это они ж мамку себе взяли. А за ней и всю семью. Могли же этого не делать? В Ленинград нас перетащили. Меня с Витькой в школу — это же все они. Я ж все окала да акала — не побрезговали! Я может и деревенская, но папка ваш  нам столько сделал добра…Так что возьми часы. — насильно вложила часы в карман.
— Спасибо! — Нелли растерялась, промолчала.
— Санки то дашь?
×××
Тётя Таня лежала на втором этаже. И как просмотрела? Прошлась руками по телу — ключи и паспорт. Спускалась дальше громким звуком железных полозьев. У почтовых ящиков услышала Нелькино эхо между лестничных пролетов:
— Твои то как? Как Витька? Выздоровел?
— Нормально! — закричала Маруська. — Я привет передам!
×××
Вниз по улице шла, грохоча железом салазок, везла их мертвенно- тихо по снежным тротуарам, заносила, чертыхаясь в подъезд. Протягивала руку к звонку по привычке. Белело запястье из под рукава пальто.
Толкала дверь. В первой по коридору комнате сидели четверо.Только  дыхание Маруси поднималось облачком.
- Витюш, тебе привет передали.
На ресницах мальчика не таял иней.
- Мамуль , я раздобыла санки!
Женщина в коричневом платье смотрела застывшим взглядом в стену.
Маруся помахала всем:
Увидимся завтра. Теперь все хорошо пойдет! Прорву денег заработаю. Санки то у меня есть! Пока! Не скучайте! Потянула  золоченый кругляк ручки двери на себя. Плотно закрыла дверь. Наощупь побрела в другую комнату . Сняла башмаки. Лягла на тряпки. Кровать они с дуру спалили. Даже паркет разобрали. Бетон холодом лезет в спину. Если провести рукой, чувствуешь, где стояла тахта. Постаралась расслабиться, чтоб не дрожать, чтоб не дрожать. Считала, вспоминая сколько и где мертвых соседей. Говорила  себе , грея руки: « Подумаешь какие тилигенты! Тетю Таню не трогать! Ключики то у меня! Спрошу, где жила. Вдруг что? Хоть может на дрова найдётся? А то ведь так и сдохнут от своей тилигентности. Так Изольду Карповну чуть подбодрим, до весны дотянем. Только тетя Таня к ней ходила! А мы ж деревенские! Мы не в счет!  — Маруська сердито пожала плечами. — Вот ведь! Главное много не просить! Улыбнулась. — Проживём!
В черном Ленинградском небе между шпилями  и над мостами в  небе под белым снегопадом люто закричала сирена.
- Ух завыла. Не страшно. Привыкшие мы , — Маруська нос прикрыла ладошкой — главное — у меня есть санки.

Отредактировано Мария (2025-06-15 03:49:57)

Подпись автора

Мария, Германия.
Репетитор по такту и его отсутствию.