Живые и мертвые
Часть первая. Годовщина
Память увиливала. Путала след. А Андрей злился.
В голову лезла всякая чепуха. О том, как страшно в последние времена разрослось кладбище. Об облупившейся краске на углу Катюшкиной ограды. О настойчивых ростках молодого деревца, рвущего землю аккурат за памятником.
Солнечная сентябрьская прохлада мазнула ветром по горячему лбу. Окрестные яблони встрепенулись на мгновение и снова затихли. Где-то жалобно скрипнула калитка могильной оградки.
Андрей вздохнул, обошел памятник и по-деловому уселся на корточки рядом с тонкими стебельками нарождающейся проблемы.
«Эх, - он аккуратно потрогал молодые ростки, - надо тебя выдергивать, пока ты тут мне все не перекурочил»
Катя смотрела с фотографии игриво щурясь. В своей, так его бесившей когда-то, кокетливой манере. Казалось, вот-вот скажет что-то, ворвется в задорный веселый спор с мужем. Потом рассмеется, запрокинув голову. Звонко. Открыто и свободно. Как только она умела.
Андрей улыбнулся, вцепился в прутья оградки и, кряхтя, поднялся с корточек. Скорбный настрой никак не желал проявляться. Мысли настырно вертелись вокруг текущей мелкотни, возбуждая странную стыдливость перед почившей супругой. Пришел потосковать - тоскуй. А нет - так чеши домой. Искать свое отражение в недопитой бутылке Финки.
- С годовщиной.
Андрей обернулся. В двух шагах от оградки стоял Славик с огромным алым букетом в руках. Он пару секунд помялся в нерешительности. Затем, мельком поймав взгляд друга, все-таки протиснулся к памятнику и аккуратно пристроил цветы.
- Спасибо, - кивнул Андрей, покосившись на объемную, туго стянутую кипу роз, - Катюха бы оценила.
- Это старушка у ворот торговала, - Славик пожал плечами, и продолжил с еле заметной ноткой хвастовства, - Я у нее все, что было, забрал. Пускай внукам гостинцы купит.
- Джентльмен хренов, - по-доброму усмехнулся Андрей, - всё грехи отмаливаешь?
По лицу друга скользнула еле заметная тень. Он чуть склонил голову на бок и, опустив взгляд, пробормотал:
- Чего же тебе покоя не дают-то грехи мои?
- Не заводись, - Андрей примирительно похлопал его по плечу, - Ну не могу я по-другому. Профдеформация.
Славик тут же оттаял и отмахнулся, всем своим видом показывая незначительность народившейся было обиды:
- А даже если и отмаливаю, что тут такого?
В ответ Андрей хмыкнул, буркнул что-то себе под нос и отвернулся.
Он снова перевел внимание на фотографию жены. Помолчал. Затем нежно провел по ней пальцами и долго устало выдохнул:
- Ладно, Кать. Пойдем мы, наверное.
Часть вторая. Мир мертвых
Разговор отчего-то не клеился. Обрывался на паре фраз и снова будто тонул в тишине путаной рощи по сторонам центральной кладбищенской аллеи. Посреди меланхоличного безветрия молодой осени ему казалось, что старые погосты все как один: лесистые, а в некоторых местах даже затянутые в мглистую цепкую чащу.
Андрей шел медленно, с удовольствием озираясь вокруг.
- Знаешь, - неожиданно завел он, - все-таки странная штука - кладбище. Чем дольше живешь, тем сильнее воспринимаешь его чем-то вроде парка отдыха. Даже, бывает, прям тянет сюда.
В ответ на удивленный взгляд Славика, Андрей поспешил пояснить:
- Да, да. Подальше от шума, от суеты. В тишину, в умиротворение. В заваренную на тысячах похороненных судеб атмосферу людского покоя, смирения, что ли, - он глубоко вздохнул, мощно вздымая грудь, будто желая затолкать в себя как можно больше здешнего воздуха, - Ты посмотри, какая красота кругом…
Своеобразный симбиоз кривых стволов, вплетенных в проемы ржавых оград, косых крестов под сенью разлапистых крон, и облезлых памятников, запорошенных мешаниной гнилой листвы, действительно нес в себе особенную готическую привлекательность. Воспринимался целостно, словно единая, отдельная от мира экосистема со своими философией, биологией и физикой.
- Ловлю себя на мысли, что мне здесь комфортно. Среди мертвых.
- Чем тебе живые-то не угодили?
Андрей рассмеялся:
- Поработай в ментовке с моё - может поймешь, - он затих, стер улыбку с лица и попытался снова встроиться в созданную им же атмосферу, - А вообще - с мертвыми спокойнее.
- Тут родня… Катя… Они не предадут, не подставят, - Андрей снова запнулся, и глухо закончил, - не умрут второй раз.
Славик остановился. Уложил руку на плечо товарища и обрадовавшись своей же неожиданной идее, засиял:
- А знаешь, давай я тебе кое-что покажу.
- Я перегнул, видимо? - Андрей кивнул и виновато рассмеялся, - со своей дурной философией?
- Ага, - весело ответил друг, мягко увлекая собеседника с широкой аллеи на одну из кладбищенских тропок, - самую малость.
- Ладно тебе, - Андрей отмахнулся, пытаясь соскоблить с нутра налипший налет декаданса, - давай лучше признавайся, как дела?
- Да как всегда, - довольный сменой темы, тут же бодро выдохнул Славик, - В боевом режиме.
- Мне стоит беспокоиться?
- Нет, гражданин начальник. Ничего криминального, - он засопел, сделал короткую паузу, огляделся, определяя туда ли они свернули, потом осторожно добавил, - пока.
Теперь уж остановился Андрей.
- Пока? - Он ухватил друга под локоть и принялся, словно кобра, выкачивать головой, стараясь поймать его взгляд, - Давай-ка поподробнее.
Славик поморщился, отмахнулся и двинулся дальше, жестом призывая товарища не отставать.
- Конкуренты вылезли. Отбили нескольких застройщиков, с которыми я работал. В тендеры лезут, - он причмокнул с досадой, все больше распаляясь. В сердцах сломал пару торчащих на пути веток, - причем в наглую, понимаешь? Компания «Флибустьер». Некий Миронов там заведует. Может слыхал?
- Нет, - сосредоточенно буркнул Андрей, стараясь не наступить на очередной поросший травой, могильный бугор, - куда ты меня завел, Сусанин?
- Имей терпение, скоро придем.
Андрей вздохнул, пожал плечами и обреченно кивнул:
- А под кем ходит-то Миронов этот?
- Если учесть напор и аномальное везение, крыша должна быть очень серьезная. Да только вот глухо всё. По моим каналам информации ноль.
- Ну хорошо. Я тогда по своим попробую нарыть.
- Попробуй, Андрюха. Очень обяжешь.
Славик наконец остановился у огромного памятника из черного мрамора с основательной, доходящей до груди оградой, увенчанной золотистыми вензелями по углам.
- Ну всё. Пришли, - облегченно выдохнул он, - знакомься: Виктор Иванович Сёмин. Токарь. Пролетарская кровь. При жизни плотно закладывал, - Славик щелкнул себя пальцем по шее, - от этого и помер. Царствие ему небесное.
- И что?
Славик отворил калитку. Прошел к аккуратной металлической лавке рядом с памятником, по-хозяйски уселся и похлопал по ней ладошкой, приглашая Андрея. Затем выудил откуда-то из-за пазухи небольшую карманную фляжку и протянул товарищу:
- Будешь?
Часть третья. Живые важнее
«Погожим октябрьским днем к нам в дом пришла тревожная весть.
Я суетился, то дергаясь к шкафу, то ныряя в подкроватное пространство в поисках перчаток. До начала тренировки оставалось всего ничего. Вероятность стыдливо морщиться от подколок Сан Саныча, нарезая штрафные круги по залу, росла с каждой минутой.
Мама хозяйничала на кухне. Услышав, как отворяется входная дверь, отхлопала мучными ладошками по рушнику и выглянула в коридор.
Сначала вошел отец. Хмурый. Болезненный. Он уже тогда страдал от сильных мигреней.
Папа старательно скрывал от домашних приступы головной боли. В последнее время они настигали все чаще. Пичкал себя таблетками по утрам, потом надолго затихал в любимом кресле, ожидая, когда схлынет боль. Сжав зубы и стараясь не делать резких движений, закрывался ото всех газетой или книгой. В ответ на тревожное мамино: «Паша, иди ложись» морщил лоб, словно спасаясь от ветра, и сощурившись улыбался: «Ерунда. Сейчас пройдет».
До сих пор понять его не могу. Зачем так ревностно, так скрупулезно держать в себе этот стержень? Тебя ж никто медалью не наградит за то, что ты терпишь, корчишь из себя терминатора. Ты ж обычный человек. Водила на овощебазе, а не герой войны. Ну дай слабину хоть разок. Признайся, что больно. Мы же семья. Мы поймем.
Нет же. Всё бодрился, хорохорился. Сквозь боль шел на работу, сквозь боль копался со своей семеркой, сквозь боль занимался делами по дому. А ради чего…», - Славик прервался, странно запыхтел, унимая вдруг всколыхнувший гнев и жадно приложился к фляжке.
Наконец, крякнув, вытер рот рукавом и хрипло продолжил:
«В общем, он зашел домой. Сухо поздоровался, разулся. Бабушка вошла следом. Тяжело вздохнув, опустилась на стул в прихожей.
- Какие новости? - испуганно замерла в коридоре мама.
Папа угрюмо пожал плечами:
- Настаивают на стационаре.
Бабуля кивнула:
- В понедельник поеду ложиться.
Мама охнула, медленно села рядом и после продолжительной паузы, забормотала:
- Может, оно к лучшему, ма, - она приобняла старушку за плечи, - все-таки постоянный уход. Уколы…
Но бабушка думала уже совсем о другом. Словно замкнулась, опустилась в темную глубину. Уставившись в пол, она глухо пробормотала:
- Надо бы на Совёловское съездить. Хочу с родней повидаться.
Отец кивнул и отвернулся. Мама закрыла рукой рот, вскочила, и поспешила в ванную. А я стоял и не понимал, чего это они вдруг расквасились.
Смысл бабушкиных слов про Совёловское кладбище дошел до меня чуть позже. Оказывается, вслед за стационаром подразумевался ряд сложных операций с очень малой вероятностью благоприятного исхода.
Бабушка все понимала.
Поэтому и потянуло ее вдруг туда. К родне, прочь от одиночества.
К миру мертвых…»
Андрей отобрал у Славика фляжку, задумчиво повертел ее в руках и вернул обратно:
- Давай может к бабуле твоей заглянем… да и к бате тоже… чего мы как не родные?
Друг кивнул:
- Как-нибудь обязательно заглянем.
Он привстал, смахнул гнилые листья с памятника и по-хозяйски огляделся. Виктор Иванович Семин смотрел с фотографии пристально и благодарно. Словно с оттенком неясного намека на что-то.
До Славика дошло наконец. Он всплеснул руками поспешно сдернул фляжку с лавочки, открутил крышку и накапал под памятник несколько капель. Чуть подумал, и накапал еще. Потом уселся обратно, повернулся к Андрею и продолжил рассказ:
«Дело шло к дождю. Я не спеша плелся за бабушкой. Мать с отцом вышагивали позади. По долетающим до меня обрывкам их разговора было ясно, что у папы снова начался приступ.
Мне было откровенно скучно. Чтоб хоть чем-то заняться, я, то и дело, с видом циничного критика вглядывался в галерею надгробных портретов.
Высоченный лоб, смешная прическа, раздутые ноздри.
Все такие разные. И все для кого-то - родня.
Я покосился на бабушку. Она в растерянности стояла на перекрестке тропинок и с тревогой озиралась кругом.
Мы уже успели навестить деда Степана - бабулиного супруга, ее сестру - бабу Настю, ну а теперь плутали, как слепые котята в поисках дедушки Василия - ее любимого непутевого младшего братца. С последнего бабушкиного визита кладбище порядком разрослось, появились свежие тропы и аллейки, где-то, служащие ориентиром, деревца были срублены, где-то разрослись новые. Тем более, что оградка и памятник у деда Васи имели типичный для тех лет цвет и форму. Почти как у всех. А довершал всю патовость ситуации виноватый рассказ смотрителя об утерянном архиве номерной регистрации захоронений того периода.
Полагаясь на обрывки старческой памяти, бабушка мыкалась то в одну, то в другую сторону.
Без толку.
- Васенька шебутной был, - выискивая глазами хоть какой-нибудь ориентир, в который раз завела она, - непутевый. Чуть что - за меня сразу в драку бросался. Оно и понятно, - тут обычно на глазах проступали скупые старческие слезы, - я ж ему как мамка… Так и помер. В драке.
Подошел отец. Морщась, стал предлагать свои варианты для дальнейшего направления поисков. Бабушка слушала, молча утирая слезы. Мама стояла рядом и смотрела на отца, моргая и вздрагивая каждый раз, когда тот резко щурился от стреляющей боли.
Бабушка наконец подняла голову. Окинула своих детей долгим благодарным взглядом и вздохнув, махнула рукой:
- Поехали домой, ребятки. Всё одно… не сыщем…
- Нет. Это не дело, - не разжимая зубов исподлобья загудел отец.
- Паш, ну перестань, - тут же защебетала мама, - ты себя до инсульта довести хочешь?
Отец обратил строгий взгляд красных воспаленных глаз на супругу и прорычал сквозь боль:
- Пока дядь Васю не найдем, домой не поедем.
Ты ж помнишь моего батю, Андрюх? Упрямый был дьявол», - Славик как-то по-детски сжал губы, отвернулся в сторону и обиженно выплюнул:
«Принципиальный.
Ни у кого тогда даже и мысли не возникло с ним спорить.
А с другой стороны, его, наверное, тоже можно понять. Мать, может, последний раз в жизни с родней повидаться хочет. Тем более, с любимцем. А сын и помочь ничем не может. Только мешается под ногами со своей больной головой.
В общем, не дожидаясь возражений, ссутулившись, нахохлившись, выпятив лоб вперед как упрямый бык, он медленно пошел вдоль очередного рядка могил, внимательно вглядываясь в каждую табличку.
Вот тогда бабуля и решила схитрить.
Мы еще минут десять тщетно петляли по окрестным тропам, и вскоре она остановилась у оградки с безымянным памятником.
Как сейчас помню. Синий низкий заборчик с ржавчиной по углам, скрипучая калитка и косой серый памятник среди сорняков. Таблички и фотографии не было. Видимо, какие-то хулиганы отбили.
Подошли родители. На их вопросительные взгляды бабушка уверенно заявила, что дед Василий лежит именно здесь. Вон тебе и яблонька разлапистая через две могилки налево; вот и красная оградка неподалеку; и соседская семья то ли Ивановых, то ли Сидоровых рядышком лежит. Всё, мол, сходится. Пришли.
Мы зашли к нему. Прибрались и помянули. Пока мы с мамой и бабушкой пропалывали траву и посыпали вокруг песком, отец подкрашивал углы оградки заготовленной заранее краской. Он держался как мог. Взмок весь, раскраснелся. Стиснул зубы так, что желваки разбухли.
Мама с бабушкой пустили слезу, опрокинули по стопке, закусили бутербродами, обсудили безбожников, отбивших табличку и, наконец, распрощались с усопшим.
Потом мать взяла отца под руку и повела в сторону кладбищенской парковки, к машине. А мы с бабулей ненадолго задержались у памятника.
И тут случайно за оградой среди мешанины гнилой листвы под ногами я обнаружил фото-табличку с изображением вот этого усача и именем: Виктор Иванович Сёмин.
Я, конечно тут же объявил бабушке, что она все напутала и уже собрался звать родителей, чтобы возвращались… но бабуля меня остановила.
Она посмотрела вслед маме, держащей ссутулившегося, еле шагающего отца под локоть и сказала:
- Не надо, Славка. Пускай идут. Живые важнее».
Андрюха сидел, молча вглядываясь в фотографию щекастого усача пролетарских кровей. Затем, повинуясь неожиданному порыву, вытянул из кармана пачку сигарет, достал парочку и подкурил их по очереди.
- Курил, наверное? - выкладывая одну из них под памятник, поинтересовался он.
Друг, улыбаясь пожал плечами.
Андрей не спеша с удовольствием затянулся:
- По любому - курил, - выпуская клубни плотного наваристого дыма, уверенно заключил он и повернулся к товарищу, - Это ты ему могилку отреставрировал?
Славик кивнул:
- Как только финансовая возможность появилась.
- А настоящего деда Васю нашли-то в итоге?
- Нет, - виновато затянул он, - я тут все прошерстил. Вдоль и поперек. Как провалился, прости господи.
- Как же бабуля? Так и померла?
Славик кивнул и развел руками. Сделал короткий глоток из фляжки и задумчиво забормотал:
- Помню, где-то у Астафьева было про старые занавески в бабушкином доме… Мол, началась и закончилась война, народилась и подохла фашистская гадина, с лица планеты стёрлись целые государства, а эти занавески как висели, так и висят до сих пор. Только пожелтели маленько от солнца, - он вылил остатки под памятник и похлопал по нему ладонью, словно по плечу старого товарища, - Так и могилка эта… Как символ. Казалось бы, вроде левый мужик, а все равно близкий какой-то, что-ли. Как приду сюда, все кажется, словно до сих пор родня моя тут возле него суетится. Ухаживает, поминает, - Славик умолк и уставился на друга, будто решая, стОит ли и дальше выворачивать себя перед ним наизнанку. Подумал маленько и, видимо, решил, что стОит, - Да и снятся они мне частенько. И бабушка, и отец с матерью, и дед Василий, представь себе, которого я ни разу в жизни не видел. И даже Катя твоя иногда…
- Да, дела… - затянул Андрей. Затушил сигарету, щелчком запустил окурок в кусты и по-деловому развернулся к товарищу, - Катя, значит, снится…
Что-то почти неуловимо поменялось в нем. В выражении лица, в манере держаться. Странный холод засквозил вдруг во взгляде.
Сощурившись неприятным ехидным прищуром, Андрей произнес:
- А вот теперь послушай мою историю.
Часть четвертая. Умереть дважды
- Ковид сжег Катюху быстро. Буквально за четыре дня. Да ты, наверное, помнишь похороны, - он холодно уставился на друга и ухмыльнулся, - или забыл уже?
Начиная догадываться, к чему он ведет, Славик осторожно кивнул:
- Помню.
- Это хорошо, что помнишь. Такое надо помнить. Тем более нам с тобой. В скорости после этого я получил повышение. Начальник отдела полиции - должность, хоть где-то и суетная, но и не лишенная определенных преимуществ. В плане влияния, ну и по финансам, конечно же. Стал обрастать новыми полезными знакомствами. Нарабатывать базу, так сказать. И однажды судьба свела меня с неким Мироновым - перспективным и заряженным бизнесменом.
На этих словах Андрея, Славик весь подобрался, свел брови и распушил ноздри, словно готовый к атаке бык.
- Да ты не куксись раньше времени, - улыбнулся друг, - все верно. Он под моим покровительством. Умный мужик, цепкий. Узнал, что я вожу с тобой дружбу, и тут же нарыл такой компромат, что закачаешься.
- Погоди, Андрей, - Славик вскочил с лавки и задыхаясь залепетал, - ты что, сразу ему поверил?
- Ишь, как задергался? Что? Отрицать будешь?
Славик медленно уселся обратно на лавку и уперся взглядом в землю.
- Вот-вот, - весело продолжал Андрей, - я конечно же не поверил. Но когда посетил эту твою съемную хату, все тут же встало на свои места. Там ее платья, ее сережки, туалетная вода в шкафчике, даже фотка ваша совместная есть, - он презрительно скривил рот и прохрипел, - как ты мог?
Славик молчал. А Андрей распалялся все сильнее:
- Как же я проклинал тогда вас обоих. И тебя, и ее. Я уже говорил сегодня, что мертвые не могут умереть дважды? Так вот, оказывается, могут.
Андрей замер, сощурился и шумно засопел, вспоминая свои чувства.
- В итоге, мы с новым знакомым покумекали и решили из тебя для начала все бабло выпотрошить, а потом и засадить к чертям. Далеко и надолго. Чтоб денег даже на адвоката не осталось. Благо, у меня на тебя тоже не хилый материальчик имеется.
- Чего ж не закрыли? - не поднимая головы, тихонько пробормотал Славик. - Отсижу, чтоб тебе легче стало.
- Да пошел ты, - гневно выплюнул Андрей и отвернулся. Дрожащими пальцами вцепился в карман, рванул оттуда пачку, выронил, рассыпал всё под памятник, матюкнулся и отфутболив кипу гнилых листьев, начал понемногу успокаиваться, - Ответь на один вопрос. Ты тоже ее любил? Или так… поиграться…
- Любил.
- Любил… - усмехнувшись повторил Андрей, встал с лавки, наклонился за одной из упавших сигарет. Закурил.
Славик наконец поднял виноватый взгляд на товарища и промямлил:
- Оставь на пару раз затянуться, а?
- У тебя под ногами пол пачки, придурок, - нервно рассмеялся Андрей.
Следующие три бесконечные минуты друзья курили молча. Каждый думал о своем, а может об одном и том же. Кто знает. Безмолвие кладбищенской рощи тяжелой глыбой давило на плечи, ощущалось третьим молчаливым собеседником, порождающим стыдливую неловкость.
- Ладно, - Андрей, наконец, вздохнул, добродушно хлопнул Виктора Ивановича Семина по гранитному плечу и развернулся к калитке, - пойду я.
Славик встал, и, не поднимая взгляда, произнес:
- Что ты собираешься делать?
- Ничего, - отворяя калитку, глухо ответил Андрей.
- Спасибо…
Друг закрыл за собой, осмотрелся, примеряясь в какой стороне выход, и, не оборачиваясь, еле слышно пробормотал:
- Бабуле своей «спасибо» скажи.
