Глава I
1
    Во время войны людей против не́людей, министериал* Йоргу уверенно вёл свой отряд на север, углубляясь всё дальше и дальше в те края где редко ступала нога человека. Множество успешных конных сражений, штурмов городов и замков было на счету у Йоргу. Он лично взял в плен знатного носферату лорда Бриара, при осаде Крдосово и разбил отряд Болотного Хмыря, предводителя вольных орков, под Нирожью.
    Получая донесения с полей сражений графы дивились успехам молодого министериала и были необычайно рады, что могут принести королю Живко Второму такие отличные известия, поскольку донесения с других фронтов и Буйных морей носили не столь радужный характер.
    Многие рыцари радость баронов не разделяли. Вшивый простолюдин! Дворовый пёс! Рвёт задницу за титул! Это самые мягкие их фразы в адрес Йоргу, которые они бросали, если кто-то сообщал им о очередной победе министериала. А сэр Бузина даже написал прошение королю, в котором настоятельно рекомендовал немедленно арестовать министериала Йоргу за причастность к магии. Очевидно же, что он колдун и нелюдь! В этом и кроется секрет всех его военных успехов!
    Но никакой магией Йоргу не обладал. Он свято и ревностно чтил людские законы, а магия, как гласил закон – табу! Все победы им были добыты исключительно по́том и кровью, и благодаря живому и гибкому уму стратега, который Йоргу постоянно развивал теорией и практикой. Его солдаты были вымуштрованы, дисциплина железная, чтилась субординация. Мало кто из знатных сэров мог похвастаться тем же. 
    Когда Йоргу слышал, что о нём говорят, как о просто везунчике, он пренебрежительно ухмылялся, а про себя думал: «Вот же завистливые ублюдки! Я замесил дорожную грязь по колено, а руки вымарал в крови по локоть. Не соблаговолите ли, уважаемые господа, со мной поменяться местами? Я вот с необычайнейшим удовольствием обменяю северный фронт на западный. Буду одной рукой фехтовать с сатирами и нимфами, а другой рукой кидать оливки горстями себе в рот.
    Боги, как же я устал! Я устал и мне… мне страшно! Да, нелюдь всех вас дери, страшно!»
    Разумеется, на поле битвы Йоргу не был трусом. Там он был подобен берсерку. Его бойцы дивились отваги своего командира и были готовы идти за ним хоть в само пекло демонов. Но страх настегал его в те редкие часы, когда отряд вставал лагерем, и министериал оставался один в своём шатре изучать местные карты и донесения разведки. Вот тогда страх растекался скверной по его телу, отравляя его разум и сердце:
    «Мы продвинулись слишком далеко на север. Слишком далеко! Там на границе, битва часта заканчивалась поднятым со стороны врага белым флагом. Но здесь нелюдь другой! На колени не встанет!
    Сколько еще должно склонить голов моих солдат на эту варварскую промёрзшую землю? А главное зачем?»
    Зачем?
    Когда Йоргу в очередной раз доходил до этого вопроса, он резко пресекал ход своих раздумий:
    «Довольно! Не будем думать об этом. Ну, не любят люди нелюдей, а нелюди людей. Так уж повелось еще издревле. Не можем ужиться вместе и всё тут! Кто-то один должен править на этой Земле, так Истинными Богами предначертано!
    А я и мой отряд просто солдаты и слуги своим господам. Делаем, что велят. А велят нам воевать, и мы и воюем. Я вырву зубами им победу, которую они так неистово жаждут. Вот вам разлюбезные мои герцоги, графы, бароны ваша долгожданная победа, смотрите - не подавитесь! А я умываю руки. Всё, хватит с меня! Меч в ножны – здравствуй мирная жизнь!»
    Йоргу не тешил себя надеждами, знал, грядут самые тяжелее дни войны. Придётся дорожную грязь замесить по пояс, а руки вымарать в крови по самые уши.

[министериал – несвободный слуга короля и крупных феодалов, с военно-административными обязанностями]

2
    Гномы были самой северной расой среди нелюдей. Их земля – это бесконечные цепи крутых гор, вершины которых терялись в тяжёлых кучевых облаках; трескучий мороз здесь пробирал до самых костей и кругом лежали залежи снега; снег никогда не таял в этих краях и часто лавиной сходил с гор; море, черное и вечно неспокойное, разбивало в щепки об отвесные скалы любой корабль, который осмеливался слишком близко подойти к берегу.
    Выживали гномы здесь благодаря рыбалке и охоте на пушного зверя, но основной их труд – добыча железной руды. При помощи магии и грубой физической силы, гномы вгрызались в глубь горных пород, образуя бесконечные лабиринты из извилистых запутанных шахт. В них же переплавляли руду в сталь и здесь же жили, переоборудовав некоторые из шахт в многоярусные подземные города. В таких городах можно было обитать годами не выходя на поверхность. 
    Готовая сталь поставлялась нескончаемой вереницей на юг другим расам нелюдей: кентаврам, носферату, циклопам. И вот эти самые поставки костью встали в горле у людского королевства.
    Королём была поставлена задача, любой ценой, шахты взять. Без гномовой стали вооружению неприятеля был бы нанесён непоправимый урон, и людская победа в войне стала бы делом времени.
    Министериал Йоргу первый кто пересёк горный хребет Седой Медведь и вышел на Земли гномов. Вскоре подоспели и другие: сэр Станимир Железнобокий, сэр Браслав из Песчаных земель, братья Квитко и Гойко – то же рыцари, и министериал Мирко, по прозвищу Рысий мех.
    Встав лагерем, знатные сэры обсудили военные вопросы, приняли решение наступать немедля, помолились истинным людским богам и выпили за быструю победу малой кровью.
    Малой кровью не вышло. Война затянулась в здешних краях на долгих четырнадцать месяцев.

3
     Часто, когда отряды людей перебирались через гористую местность, преодолевая снежный буран, мёрзли от холода и лошади проваливались по самый живот в снег – появлялись гномы. Они выскакивали из своих скалистых нор, словно черти из табакерки и начинали кровавую круговерть, шныряя то тут, то там, среди застигнутых врасплох людей.
    Сперва они боевыми топорами били лошадей по пястям. Лошади в агонии ржали, брыкались. Копытами прилетало в головы пехотинцам. Упавшая такая лошадь кубарем катилась к подножию горы, утаскивая за собой всадника, запутавшегося в стременах.
    Юркие гномы не давали людям встать в боевое посторенние и превращали всё действо в кучу-малу. Начинался рукопашный бой.
    Низкорослики кружили вихрем торнадо. Вот людской солдат заносит меч над гномом, но когда опускает его, того уже нет там, и в этот момент солдат получает кинжал в спину, лезвие которого точно проходит в зазор между его лат.   
    Биться с гномом – это как пытаться поймать дикого кота. Дело гиблое. А если даже повезёт и ты кое-как изловчишься и схватишь хвостатого, то тот так вонзит в тебя когти, что отодрать его от себя получится только с кусками собственной плоти.
    Так и дрались гномы – как свора бешеных диких котов.
    Когда был нанесён достаточный ущерб, гномы исчезали в своих норах так же быстро, как и появлялись из них. Крики, ругань и стальной лязг теперь сменяли завывания и стоны раненых. Снег таял под лужами горячей крови, поднимая к небу пар.
    Рыцари-братья Квитко и Гойко отбирали самых щуплых из своих солдат и приказывал им лезть в норы гномов. Но такая стратегия результатов не принесла, и от неё вскоре пришлось отказаться. Солдаты никогда не возвращались. Они либо сразу попадались на выходе в руки к гномам и участь их была незавидна, или ещё того хуже: застревали в узких проходах. Тогда они истошно вопили, но им было уже не помочь. Однажды удалось кое-как подцепить такого бедолагу канатом, его тянули вшестером, но когда вытянули, тот оказался уже с отрезанной головой. Гномы позже выкинули голову на поверхность, и из глубины норы эхо принёс их смех.

4
    Одна из таких засад стала последней для министериала Йоргу. Он переводил свой отряд на новое место дислокации, и уже смеркалось когда напали гномы. Один вырвался прямо из снежного сугроба. Он бежал занеся над собой кинжал в сторону Йоргу. Гном, что-то орал и выпучивал глаза. Йоргу выхватил меч из ножен и, в последний момент, припав на одно колено, выставил его как пику вперёд, держась за рукоять двумя руками. Получилось так, что гном сам насадил себя на остриё меча. Лезвие прошло сквозь сердце и вышло под лопатками. Гном, словно от удивления, раскрыл рот и горлом выдал булькающий хрип.
    Йоргу упёрся плечом в труп низкорослика и выдернул меч. Боковым зрением он заметил ещё одного противника. Резко развернулся и парировал удар. Гном попытался нанести очередной выпад, но министериал ударил подошвой сапога ему в лицо. Раздался хруст, и из сломанной переносицы брызнула во все стороны фонтаном кровь. Сделав кувырок в воздухе, гном отлетел в сторону как тряпичная кукла и больше не поднялся.
    Йоргу огляделся вокруг. Шёл рукопашный бой, его солдаты вперемешку с гномами. «Это не дело! Опять эти черти устраивают свою карусель!»
    - Круговая оборона! Сомкнуть ряды! – рявкнул во всё горло он.
    И тут послышался резкий свист. Что-то гулко ударило министериала в правый бок. Меч выпал из руки. Йоргу посмотрел вниз и увидел в боку арбалетный болт, точнее его половину, другая половина, пробив стальной щиток, скрывалась у него в животе.
    Министериал попытался выдернуть болт двумя руками, но тот застрял намертво, да и руки у Йоргу стали быстро неметь. Йоргу повело в сторону. Он попытался устоять на ногах, но поскользнулся. Ноги нелепо разъехались в стороны, и Йоргу рухнул спиной на снег. Шлем слетел с головы и покатился гремя кубарем в сторону. Стальные латы на Йорге стали покрываться, похожим на тонкую паутинку, инеем.
    Звенело в ушах. Не моргающий взгляд министериала был устремлён в небо. Вечерняя синева сгущалась. Снег большими белыми хлопьями ложился на его лицо и сразу таял.
    Кто-то поволок Йоргу за ноги. «Гномы! Отродье нелюдское! Сейчас разделаются со мной…» Йоргу приподнял голову и увидел высокого солдата, который пригнувшись, тащил усердно его в сторону скал.
    Когда солдат затащил министериала за большой валун, он упал на колени и стал осматривать рану. Министериал от прикосновений кривился от боли. Солдат склонился над лицом Йоргу и что-то крикнул. Йоргу не расслышал, поскольку на солдате глухой шлем с забралом, на поле боя ор и лязг мечей, а в ушах у Йоргу звенело всё настойчивее.
    Солдат стащил с себя шлем двумя руками, и Йоргу увидел склонившуюся над ним девушку. У неё были салатовые глаза и длинные, цвета соломы, волосы, заплетённые в две тяжёлые косы.
    – Без инструментов не вытащить! – пыталась перекричать шум боя, обьявила девушка.
    Щёки её раскраснелись, а на лбу капельки пота.
    «Откуда она здесь? В моём отряде нет женщин» – судорожно пытался вспомнить Йоргу. – «Ах, да! Сэр Браслав. В его отрядах были андарокийки. Видимо она одна из его разведчиц». 
    Одна из кос упала с её плеча и кисточкой прошлась по влажному от снега лицу министериала. Он уловил приятный запах полевых цветов.
    – Как тебя звать? – поинтересовался министериал.
    – Что? – не расслышала девушка. 
    – Как – тебя – звать?! – чеканя каждое слово повторил Йоргу
    – Донка!
    – Я Йоргу! Пойдёшь за меня замуж, Донка?
    – Что? – девушка расслышала, переспросила больше от удивления.
    – Замуж выходи за меня, говорю!
    – Дурень, война же!
    – Ну, после, после войны.
    – А это ничего? – Донка кивнула в сторону болта, раскурочившего стальной щиток.  – Тебе не помешает?
    – Это? Да это так, заноза, – отмахнулся министериал, и боль молнией пронеслась по его телу. – Так пойдёшь или нет?
    Вдруг на Йоргу напал приступ кашля, перед глазами всё поплыло.
    – Пойду, пойду! Ты только не умирай, слышишь?
    – Теперь точно не умру.
    Донка улыбнулась ему. Она где-то рассекла губу, и её дёсны и белые зубы были все в крови. Йоргу рассмеялся этой одновременно жуткой и нелепой картине. Донка рассмеялась в ответ. Так они и хохотали какое-то время. Потом Йоргу стало больно смеяться и он отключился.
    Вокруг Йоргу и Донки шёл кровопролитный бой. Гномы убивали людей, люди убивали гномов.

5
    Полевому врачу и медбратьям понадобились целые сутки, на то, чтобы вырвать министериала Йоргу из цепких лап смерти. На рассвете врач вышел из шатра операционной и вытирая руки об пропитанную кровью тряпку, сказал, что министериал будет жить. Солдаты ликовали.
    Йоргу, вместе с другими ранеными и больными, на гужевых санях переправили на юг. Там он попал в госпиталь при церкви Истинных Богов «Мучеников Крапина», где несколько месяцев провалялся, не вставая с койки, в лихорадке и с болями в животе. Было неуютно и непривычно, что война где-то там, далеко, а он здесь, где тепло, сухо, сытная еда (которую ему правда по началу есть было нельзя из-за ранения в живот), и хорошенькие сёстры милосердия, регулярно интересующиеся, всё ли у него в порядке.
    Тем временем война вошла в свою завершающеюся стадию. Армия людей стремительно наступала по всем франтам. Йоргу больше всего интересовался, как там на северном фронте. Несмотря на то, что ситуация там по-прежнему была непростой, хороших новостей всё равно хватало. Регулярно поступающие в госпиталь раненые солдаты с севра, докладывали министериалу, что людям удалось выбить гномов с двух крупных шахт и так же были блокированы многие дороги, по которым гномы доставляли сталь. Теперь поставки этого важного для войны металла, резко сходили на нет. Ходили слухи, что умер Еруф Можжевельник – гном старейшина. Гномы жили разрозненными племенами, и у них не было единого предводителя, но Еруфа Можжевельника ценили и почитали все гномы без исключения. Дух гномов был надломлен, но гордости было им не занимать. Сдаваться они не собирались и предпочитали уходить прочь от людей, спускаясь всё ниже и ниже, в доступные только для них, путанные, прорытые ими лабиринты катакомб.
    Ранней весной, когда Йоргу уже самостоятельно ковылял на своих двоих по коридорам госпиталя, король Живко Второй принял у себя представителей от нелюдских рас. Представители, кто угрюмые и молчаливые, кто наигранно добродушные и приторно учтивые, подписали, скрепя сердце, капитуляцию. И не смотря, на то, что не все расы присутствовали в этой знаковый момент, (тех же гномов на встрече замечено не было) король объявил собрание кворумом*.
    Люди победили в войне полностью и безоговорочно – так сообщали глашатаи королевства, которые по приказу короля разбрелись по всему свету, для того, чтобы всем донести эту новость.
    В госпиталь тоже приезжал глашатай и поднял этой новостью всех на уши. Медики забыли о своих обязанностях, а больные забыли, что больны. Все дружно веселились и пили откуда-то неожиданно взявшееся вино, которое на территории церковного госпиталя было строжайше запрещено. К вечеру трезвых среди раненых, ходячих и лежачих, уже не осталось. Глашатай отплясывал рил вместе с сестрами милосердия. 
    На следующее утро министериал Йоргу выписался из госпиталя и тем же днём сел на корабль идущий к берегам архипелага Андарок.
    На одном из островов, пробираясь сквозь чащобу, Йоргу вышел к поселению андарокийских воительниц.
    Он встретил её на конюшне, в этот момент она распрягала гнедую кобылу. Он просто стоял и смотрел на неё какое-то время, как она отвязывает оглобли телеги от шорки. Поймав на себе взгляд, она посмотрела в его сторону и увидела рослого широкоплечего мужчину с волосами цвета вороньего крыла. Её лицо, которое было до этого понурое и сосредоточенное, преобразилось.
    – Йоргу! – крикнула она и побежала ему навстречу.
    Когда была уже совсем рядом, засмущалась и перешла на медленный робкий шаг. В руках она перебирала кожаную шорку.
    – Живой? – спросила Донка, не сразу осознав, что вопрос звучит глуповато.
    – Живой, – подтвердил не только ей, но и самому себе Йоргу.
    Вечером того же дня, когда стемнело, слепая Чезарина – старейшая воительница архипелага Андарок, она же и судья и жрица, объявила министериала Йоргу прожившего двадцать восемь вёсен и воительницу Донку, прожившую двадцать одну весну – мужем и женой. И истинные боги были тому свидетелями.

[кворум – число членов собрания, достаточное для признания собрания правомочным]

6
    Йоргу лежал на кровати закинув руку за голову и рассматривал как паучок плетёт серебристую паутинку на бревенчатом потолке. В камине тлели и потрескивали догорающие поленья. За окном была ночь. Где-то вдалеке лаяли собаки. Голова Донки мирно покоилась на груди у Йоргу. Женщина медленно водила длинным пальцем по шраму на боку у мужа, который напоминал по форме лучистое солнце.
    – Куда, ты, меня увезёшь? – тихо спросила она.
    – В Хомешель. Это на севре, ну ты знаешь, рядом с Седым медведем. Хомешель теперь людской город. Король даровал его лорду Субботке. Меня назначили начальником патруля, хотят, чтобы я следил за его окрестностями.
    – Бояться, что гномы нападут?
    – Нет, не бояться. Война выиграна. У гномов уже нет ни той силы, ни тех ресурсов, что раньше. Просто знатные сэры, хотят сплавить меня куда подальше. Тем более кто-то же должен охранять границу, так заведено, сама знаешь.
    – А, я там чем займусь, в этом твоём Хомешеле?
    – А, что ты умеешь?
    – Ну, дай подумать…Я андарикийка, и меня всю жизнь учили воевать. Так, что я умею убивать. Убивать мечом могу, убивать из лука или арбалета; могу верхом в седле убивать, а могу и в пешем строю, если надо; могу выследить по следам кого-то, словно дикого зверя и убить его. В общем, да…убивать в основном умею.
    – Нет, Донка. Убивать больше не придётся.
    – Это хорошо. Тебе, муж, признаюсь честно, я не люблю убивать. Только не говори слепой страху Чезарине, она не переносит это малодушие. Как по мне, только безумцы жаждут крови и войны.
    – Твоя правда. Может, что-то ещё?
    – Читать умею, писать. Знаю три языка: Шкофлицу, Бивке и язык племён Вархийцев. Нет, ну его непрям, чтобы очень хорошо, но сказать: «Сдавайтесь нелюдская мразь, или мы перебьём вас всех как чумных псов» думаю сумею.
    – Мне докладывали, что в городе помер старый архивариус. Как насчёт возглавить архив и библиотеку?
    – О, я буду рада любой работе, где не надо спать в снегу и скакать в седле неделями, сбивая себе гузно в кровь. 
 
7
    В Хомешеле Йоргу и Донка заселились в один из домов, с рыжей черепицей. Когда-то здесь жил тёмный эльф, теперь это был их дом. Йоргу и Донка любили проводить здесь время вместе в те редкие дни, когда Йоргу возвращался с патрулей. В отсутствие мужа, Донка работала в архиве, углубляясь в изучение исторических данных, военных донесений, сортировки полевой почты, которая застряла здесь на границе и многих других важных и не очень бумаг, приводя документацию города в образцовый порядок.
    Через девять месяцев у Донки и Йоргу родился сын, которого нарекли – Янком.

Глава II

1
    С Янком было что-то не так. И чем Янк становился старше, тем заметнее и очевиднее это становилось для его матери. К трём годам тельце Янка было щуплым и мелким, а вот голова была явно больше, чем надо. Высокий лоб сурово выпирал вперёд. Переносица была вогнутой, и его вздёрнутый нос был похож на свиной пятачок. Ноги кривые, колесом. Ручки короткие. У Янка было много лишней кожи, которая собиралась складками.
    Донка очень переживала за сына, а так же и за мужа, который, дурень, ничего в упор не замечал. Оно и не удивительно, Йоргу вряд ли вообще представлял, как на самом деле должны выглядеть дети, хотя бы лет до десяти. Все сёстры и братья Йоргу умерли ещё до его рождения. А в армию он попал, будучи шести лет отроду. Казармы были его домом, а солдаты были ему и лучшими друзьями, и братьями, и родителями. Но Донка понимала, что рано или поздно и до Йоргу дойдёт, что с сыном что-то неладное, и это будет для него ударом.
    Сейчас же, Йоргу казался счастливым как никогда раньше. Он возвращался домой под радостные крики сына: «Папка, пришёл!». Поднимал Янка своими сильными руками над полом и кружил, пока тот заливался звонким смехом.
    Семья садилась ужинать. Янк обрушивал на отца сотню своих детских наивных вопросов, желая знать, всё и обо всём. Йоргу отвечал на каждый вопрос очень живо, подробно и в красках. Янк слушал отца, не отводя от него широко распахнутых, горящих задором глаз, при этом не забывая усердно набивать рот едой.
    Донка смотрела на двух своих главных в жизни мужчин, склонив голову чуть набок и улыбалась.   
    После ужина, Йоргу и Янк шли во двор. Йоргу вырезал из бука два меча, один для себя, другой маленький для сына и теперь учил Янка фехтованию. Спустя какое-то время уроки фехтования плавно перетекали в безумные игрища, где Йоргу становился то мамонтом, то драконом, а сын получив на время титул рыцаря, пытался сразить взбешённого зверя, ну или на крайний случай оседлать и усмирить его. Всё это действо сопровождалось дружным ором и хохотом.
    К концу вечера, когда уже совсем темнело, семья устраивалась возле зажжённого камина. Донка пела баллады, которых знала бесчисленное множество. На каждый вечер у неё находился новая история. Муж и сын слушали как женщина своим чарующим голосом, тихо нараспев, ведала им о героях, славных сражениях и путешествиях в дальние моря и страны. Наконец Янк, уставший за вечер, засыпал на коленях у матери, и Йоргу переносил его в кровать.
    Позже и Йоргу и Донка отправлялись к себе в супружеское ложе.
    А уже глубокой ночью, Донка плавно выскальзывала из объятий спящего мужа и укутавшись в шерстяную накидку, бесшумно крадучись покидала дом. Она шла освещённая только одной жёлтой луной в сторону берёзовой рощи. Придя на место, разжигала на валуне, поросшим мхом, свечи из свиного жира и молилась истинным Богам:
    «О Боги леса и Духи предков, я пролила реки крови ваших врагов во имя славы Вашей. Ни разу не дала повод усомниться в себе и была готова умереть с Вашим именем на устах. Молю Вас, не губите меня теперь. Ни меня, ни сына, ни мужа моего. Чует сердце моё беду. За что нам Ваше проклятье? В чём повинны мы пред Вами? На коленях прошу, пощадите».
    Ответом ей был только шум листвы берёз, макушки которых качались на ветру.

2
    В один из вечеров Йоргу вернулся позднее обычного. Донки в нос ударил удушливый кисловатый запах эля. Янк по обыкновению своему радовался приходу отца, а отец радовался встречи с сыном. Они тренировались и играли, веселились – всё как обычно. Но вот Донка беспокоилась. Что-то изменилось в Йорге, взгляд другой – холодный, и над переносицей прорезались три отвесные глубокие морщины.
    Когда Янк уже спал, а Донка мыла посуду после ужина, Йоргу зашёл на кухню. Он отодвинул дубовый деревянный табурет от стола, тот протестующе протяжно заскрежетал, царапая ножками пол. Йоргу грузно уселся и исподлобья уставился на жену. Донка стояла к нему спиной, но остро чувствовала затылком, как муж буравит её взглядом.
    Йоргу ничего не говорил, только тяжело сопел, положив руки на стол. Донка делала вид, что ничего не замечает и продолжала вытирать мытую посуду.
    – От чего наш сын так мал ростом? – нарушил тишину Йоргу.
    Донка от неожиданности дёрнулась и чуть не выронила из рук глиняный горшок.
    – От того, что он мал годами, – попыталась непринуждённо бросить она через плечо.
    – Я не про это! – рявкнул муж. – Он не похож на других детей, так ведь?
    – Отчего же? Похож. Такой же ребёнок, как и все. Маленький, беззащитный, жизнерадостный, наивный, ждущий папу после службы и всегда радостно встречающий его, потому что души в нём не чает. Что тебе ещё нужно, муж? Что тебя ещё не устраивает в нашем сыне? – раздражение закипало в голосе Донки.
    – Нет, жена! Дети не такие. Они выше, они складные, с гладкой кожей, на быстрых шустрых ножках, с длинными ручками. Вот, например, дети Миколоса…
    Ах, Миколос! – мысленно воскликнула Донка закатив глаза. Эта пьянь и выродок из стражи. Вот кто взбаламутил моего мужа. Можно только догадываться какой грязи наговорила эта скользкая вонючая свинья.
    Донка отчётливо представила, как после патруля её муж зашёл в трактир, и к нему подсел уже навеселе лысый бородач Миколос, с медными серьгами-кольцами в шах. Как он, улыбаясь во все зубы, угостил кружкой эля Йоргу. Как он лил ему в уши сироп, про дружбу и честность и что он не может молчать и хочет открыть глаза своему старому другу на правду. Как менялось лицо её мужа, когда он слушал Миколоса и хлестал эль кружками, чтобы заглушить отчаяние, страх и боль, зарождающиеся в его сердце. Как он до хрипоты спорил с Миколсом не желая признавать услышанное. Когда Йоргу покидал трактир над переносицей у него прорезались те самые три отвесные морщины. А Миколос после ещё долго хохотал со своими дружками над глупым министериалом и продолжал пьянствовать.
    Донка подошла к своему мужу и ладонью медленно провела по его щетинистой щеке.
    – Муж мой, какое тебе дело до детей этого дурня? У тебя свой сын. Какой бы он не был, он дан тебе Богами, – она говорила это как можно тише и ласковей, чтобы образумить и успокоить Йоргу.
    – Мой ли… – отрешенно то ли спросил, то ли сказал он глядя в пол.
    Донка резко отдёрнула руку от лица мужа. Салатовые глаза её недобро вспыхнули. Желваки на скулах заходили.
    – Как ты смеешь такое говорить? – прошипела она змеёй. 
    – Жена, о нас говорят в городе. О нас и об…Янке. А я даже не знаю, что и думать…
    – О, Боги, Йоргу! Всю жизнь о тебе говорили за спиной завистники, только и норовящие плюнуть тебе в спину или сунуть палки в колёса. Тебе всегда хватало мужества и духа не обращать внимание на эту шваль. Но, что теперь? Что изменилось? Что нам до каких-то пьянчуг из грязных трактиров? Ты единственный кто был у меня! И я готова поклясться в этом перед истинными Богами! Янк твой сын! Хочешь ты того или нет!
    Йоргу поднялся со стула. Тот снова протяжно заскрежетал.
    – Уже поздно, ложись спать жена. Жду тебя в кровати, - сказал он, не глядя на Донку и вышел с кухни.
    Донка гневно отшвырнула полотенце в сторону, которое держала в руках. Упёрла руки в боки и закусила нижнюю губу.

3
    Ночью Донка не успела выйти на улицу, по обыкновению своему, помолиться. Муж проснулся раньше. Он резко встал с кровати и начал одеваться. Донка спросила, куда он. Йоргу молчал. Он направился к входной двери, в темноте он несколько раз обо что-то споткнулся и грязно выругался. Скрипнула тяжёлая дверь, и Йоргу скрылся в ночи.
    Донка, обеспокоенная, приподнялась на локтях. В стойле заржали лошади.
    Через некоторое время Йоргу возвратился. В руке у него был подсвечник с зажжённой свечой. Йоргу был в кожаной чёрной форме патрульного, с мечом в ножнах на поясе. Он поставил подсвечник рядом с кроватью, коротко бросив жене:
    - Собирайся.
    Снова вышел из комнаты и направился в спальню к Янку. Донка услышала протестующие капризы разбуженного сына. Она вскочила с постели и накинув по верх белой сорочки шерстяную накидку, ринулась в комнату сына.
    Йоргу вышел из его комнаты ей на встречу. Янк был у него на руках. Он обвил своими пухлыми ножками бока отца. Одной рукой он держался за его шею, а другой зажав кулачок, протирал заспанные глаза.   
    – Пап, мы куда? – спросил он и широко зевнул.
    – Прокатимся кое-куда все вместе. Ты, я и мама с нами. Это не далеко, – Йоргу прошёл мимо жены и обернувшись кивнул ей, мол давай за мной. Он вышел на улицу. Дверь закрылась за ним громко хлопнув, пробудив от оцепенения Донку. Донка поспешно натянула сапоги и выскочила во двор вслед за мужем.
    На улице была зябко и тихо. Ночной небосвод был усеян звёздами.
    Возле дома стаяли две запряжённые лошади.
    – Что это всё значит, Йоргу?! – бросила она раздражённо мужу.
    Он обернулся к ней и протянул сына.
    – Возьми его и садись в седло. Следуй за мной. Ничего не говори и не спрашивай более. Особенно возле ворот. 
    Взгляд Йоргу был колющим, с прищуром. Лицо угрюмым. Донка не посмела перечить мужу. У неё забегали мурашки по спине от его сурового вида. Таким он был только на войне. Донка оседлала мерина и покорно последовала за мужем, который тронул свою лошадь к главной городской дороге.

********************
    Они подъехали к городским воротам. Бревенчатые ворота, под шесть метров высотой, были затворены. Как и всегда в ночную пору. На них лениво горели два факела. Рядом в траве, свернувшись калачиком, спала собака. На подмостках сидели два стража и играли в карты.
    – Где Добрил? – крикнул Йоргу стражам, перед этим громко свиснув.
    Стражи резко вскочили, побросав карты.
    – Дрыхнет в сторожке, господин министериал, – рапортовал один из стражей, встав в по стойке смирно.
    Йоргу спрыгнул с лошади и направился к небольшому домику возле дороги. Забарабанил в окно. Стекло задребезжало.
    – Добрил, открой ворота! – гаркнул Йоргу.
    – Не положено. Предписание где? – послышался приглушённый хриплый голос из сторожки.
    Йоргу влетел в сторожку, толкнув хлипкую дверь плечом и сразу же затворил её за собой.
    – Мам, мы уже скоро приедем? – тихо спросил Янк, уткнувшись лицом ей в шею.
    – Не переживай, Янк. Ты, спи лучше. Всё будет хорошо, – Донка точно знала, чтобы не задумал муж, сына она в обиду не даст.
    В сторожке началась возня. Что-то гулко стукнуло, что-то звонко упало. Стражи на подмостках неуверенно мялись с ноги на ногу. Из сторожки выскочил Йоргу. Размашистой походкой подлетел он к лошади и махом запрыгнул в седло. Следом, в дверном проёме, появился мужичок с всклоченными волосами. Он потирал ладонью раскрасневшуюся левую скулу. Зыркнув на стражей, крикнул:
    – Чего встали? Ворота поднимайте!
    Стражи послушно закивали и бросились крутить вал. Зубчатые шестерни заскрипели. Тросы натянулись. Дубовые ворота со всей важностью, словно делали одолжение, медленно поползли вверх.
    За воротами раскинулось поле, границей которой служил чёрный густой лес. Две лошади, кобыла и мерин, пересекли черту города, гулко топая копытами по песчаной дороге и вздымая дорожную пыль. Стражники и Добрил провожали Йоргу и Донку взглядами полного любопытства.

4
    Они проехали более часа, прежде чем Йоргу приказал спешиться. Уже давно были покинуты пределы дороги, и лес так сгустился, что на лошадях было теперь не проехать.
    Донка выполнить приказ мужа не спешила. Она уже совладала со своим первым страхом и смятением. И теперь в седле, гордо выпрямив спину, сидела та самая андарокийская воительница, чьё ремесло было сеять смерть. Ремесло, которое она так старательно пыталась забыть…но не забыла. 
    – Нет, муж. Мне надоели твои игры. Либо ты сейчас же говоришь, что происходит, либо я уезжаю вместе с Янком, – Донка для наглядности натянула вожжи и стала разворачивать мерина.
    – Нет, нет, постой! – муж кинулся к ней и ухватился за уздечку. Конь недовольно фыркнул.
    Донка посмотрела на мужа сверху-вниз. Суровый её взгляд салатовых глаз смягчился. Впервые она увидела своего мужа таким потерянным и неуверенным как сейчас. От его отвесных морщины над переносицей не осталось и следа. Огонь в факеле который он держал в руке, слабо трепыхался, готовый погаснуть в любой момент.
    – Прощу тебя, жена. То, в чём ты мне клялась вчера вечером – я должен убедиться в этом. Дай моей душе покоя. Ни что сейчас не угрожает ни тебе, ни Янку. Просто пойдём со мной. Мы почти пришли.
    Донка шумно с храпом втянула в себя воздух и сплюнула на валежник. Спрыгнула с коня, придерживая на руках спящего Янка.
    – Так и быть, я пойду с тобой. Я жена и должна уважать волю своего мужа. Но не давай мне повода, усомниться в своем решении, – она кивнула в сторону чащобы. – Веди.
    Они шли пешком еще минут двадцать. Йоргу был впереди, освещая путь факелом и прорубая дорогу мечом сквозь тернистые кусты.
    Вскоре они вышли к болоту, над которым нависла огромная полная жёлтая луна. Отовсюду протяжно квакали лягушки. Комары хаотично летали роями, походившими на тяжёлые чёрные тучи. Ухнув, с верхушки одной ели на другую перелетела сова. Под её весом еловые лапы закачались.
    В центре болота, заросшего мхом и кувшинками, стаял дом. Маленький, приземистый, без углов – округлый. На его конусовидной крыше, так же поросшей мхом, в центре торчала искривлённая труба и из неё шёл серый дымок. Из маленького мутного оконца пробивался жёлтый свет, который слегка пульсировал.
    Йоргу повёл Донку по мостику, соединяющему берег и вход в дом. Мостик был хлипким и гнилым. Кое-где были проломлены доски и приходилось аккуратно переступать. Перила по левую сторону отсутствовали.
    Йоргу дёрнул дверную ручку. Дверь была закрыта. Йоргу отошёл на шаг назад и ударил в неё подошвой сапога. Дверь сотряслась вместе с домом. Деревянный засов с хрустом переломился и дверь отворилась.
    Янк проснулся и прижавшись к матери, стал испугано озираться, не понимая, где он находиться.
    Супруги вошли в дом. В центре стояло кострище, собранное из камней. Пламя костра лизало дно большого закоптившегося котла. В котле кипело и пузырилось, с хлюпающим звуком, зелёное варево, словно варили само болото. Запах стоял соответствующий. Паутина на потолке и на книжном шкафу. Возле шкафа грубо сбитый стол из неотёсанных досок. На нём навален хлам: стеклянные колбы, бумаги, страницы книг, огрызки еды, коренья, засохшие стебли растений и другие вещи непонятного происхождения и назначения. На всех этих вещах восседал чёрный кот. Рядом на табурете еще один кот – серый, одноглазый; а на потолочной балке – третий, рыжий и пушистый.
    Животные гостям были не рады. Они предупреждающе завыли, заныли. Чёрный кот ощетинился, выгнулся дугой и зашипел, скаля клыки.
    Йоргу огляделся. Обошёл комнату вокруг кострища.
    – Где ты? Выходи! – рявкнул он и пнул в сердцах табурет на трёх ножках.
    Одноглазый кот отлетел вместе со стулом к стене. Вонзился в стену когтями и вскарабкавшись по ней на книжный шкаф, злобно фыркнул.
    – Покажись! – Йоргу поднёс край факела к одной из потолочных балок покрытой паутиной. – А то спалю твою халупу ко всем чертям.
    Из неоткуда раздался скрипучий, как ржавые петли, голос:
    – Зачем пожаловал сюда, человек?
    – Я министериал королевства Живко Второго – Йоргу и главный патрульный города Хомешель. Я пришёл арестовать тебя! Я обвиняю тебя в незаконном проживании на людской территории, а также в использования магии и колдовства, поклонению лживым богам и ереси! Покажись старуха! Сдашься добровольно и твоя участь будет мене печальна, – Йоргу ядовито брызжал слюной, ухватившись свободной рукой за рукоять меча.
    Она появилась прямиком из воздуха, который на время сгустился и запах серой. Эта была маленькая сгорбленная старуха в мешковатом балахоне, полы которого тащились по земле. У неё был длинный нос, съехавший набок. Из-под капюшона выглядывали длинные уши, вроде эльфийских, покрытые седым пушком. Сморщенная кожа была бледно фиолетовой. Глаза горели жёлтым светом так насыщенно и ярко, что и в кромешной темноте их было бы видно. На всей правой стороне старушечьего лица прорастали грибы, похожие на бледные поганки. Одним только Истинным Богам было ведано от каких связей рождена эта женщина и к какой расе её следует отнести. 
    Старуха неспешно подошла к столу, что-то бормоча себе под нос. Выбрав со стола коренья и сушенную траву, направилась с ними к котлу. Кинула всё в него и стала помешивать варево деревянной длинной поварёшкой. При этом всё продолжала что-то бормотать. Потом подняла глаза на Йоргу и Донку. Её взгляд был полон безразличия. Те стояли как в копанные, не в силах отвести от уродливой старухи взгляд. Донка прижала сына к груди, чтобы тот не смотрел. А Йоргу всё так и держал факел возле балки, явно забыв про него. Балка уже успела обуглиться.
    – Убери, а то и правда пожар устроишь, – ведьма небрежно махнула несколько раз морщинистой ладонью и факел резко погас.
    Она поплевала в котёл. Помешала еще раз. И довольная собой, вытирая руки об балахон, подошла к Йоргу. Она пристально смотрела на него, изучая. Потом закачала головой, прицыкивая при этом.
    – Нет, нет, нет. Не арестовывать ты меня приехал министериал! Я не вижу с тобой патруля. Того самого, с которым ты так старательно каждый раз объезжаешь, как можно дальше, мой дом, делая большой крюк. Ты ведь давно заприметил, что я здесь живу, но своим солдатам об этом не сказал. Нет. И не водишь их сюда. Решил сохранить свою маленькую находку в секрете. Вы, люди, ненавидите нас только до поры до времени. Но мы вам становимся нужны, когда ваши боги глухи к вашим молитвам. Мы, ведь, обладаем тем, чем вы обделены. Магией. Её ты так жаждешь от меня получить, верно? Не арестовать ты меня приехал министериал. Нет, нет, нет.
    Ведьма выжигала Йоргу жёлтыми глазами. Йоргу не выдержал и отвёл взгляд в сторону. Старуха ехидно оскалилась. Во рту у неё было три гнилых жёлтых зуба.
    – Давай начнём сначала. Зачем пожаловал сюда, человек?   
    – Ты проницательна, ведьма. Да, мне нужна твоя магия. Но и про арест я не врал. Я вправе арестовать тебя, если посчитаю нужным. А наши законы суровы к таким как ты.
    Старуха скривила лицо и небрежно отмахнулась.
    – О, избавь меня от своих угроз и жалкого шантажа. А о ваших суровых законах я знаю. Вы вдоволь умылись нашей кровью и закатили знатный пир для воронья, усеяв нашими телами всю землю от Песчаных земель до Северного моря.
    Ведьма повернулась к Йоргу спиной и направилась снова к столу. Рыжий кот спрыгнул с потолочной балки ей на голову и перелез на плечо. Она взяла из металлической шкатулки, стоящей на столе, щепотку золотистого порошка и размашисто бросила её в котёл. Из варева шумно вырвался столб синего пламени и сразу погас.
    – Говори зачем пришёл или уходи!
    Рыжий кот зашипел, оскалив клыки, словно поддакнул ей: да, убирайся!
    Йоргу шумно сглотнул. Немного помялся, не зная, как начать.
    – Мой сын…с ним, что-то не так… – начал он.
    Донка сильней прижала к себе сына, стараясь прикрыть уши Янку. Она не хотела, чтобы он слушал как отец сомневается в нём. Она бы вышла с ним на улицу, но твёрдо решила остаться, в надежде, что ведьма прольёт свет на недуг сына.
    – …он не по годам мал ростом. Он мал, словно... – Йоргу замолчал, не в силах произнести это слово.
    Старуха оскалилась. В котле кипело. Варево надувалось пузырями, которые тут же лопались.
    – Скажи, – прошипела она. – Скажи это вслух.
    Она хотела услышать это. Хотела увидеть, как этот надменный горделивый людской солдат унизится. Она хотела видеть страх и боль в его глаза.
    И она получила того, чего ждала.
    – …гном, – в пол голоса вымолвил Йоргу.
    Её смех, похожий на кудахтанье, сотряс всю комнату. Она смеялась держась за бока. Сгорбилась дальше просто некуда. Рыжему коту надоело трястись на плече у хозяйки, и он спрыгнул. Чёрный кот мурлыкал. Одноглазый, умывался на шкафу, кокетливо держа на весу вытянутую заднюю лапку. 
    – Довольно! – взорвался Йоргу и рванул меч из ножен. Тот лязгнул.
    Старуха замолчала, притворно сдалась, подняв руки к плечам ладонями вверх, при этом в её жёлтых глазах продолжал блестеть огонёк веселья. Жена убийцы нелюдей наставила ему рога, спутавшись с гномами – вот это ирония! Она ничего не встречала более смешного и нелепого, чем этого, за свои двести десять лет. 
    – Я хочу знать, течёт ли в его венах моя кровь или нет? Хочу знать, отец ли я ему?
    – Хорошо, министериал. Я узнаю для тебя правду. Но после этого ты уберёшься из моего дома и никогда не вернёшься сюда более.
    Йоргу утвердительно кивнул. Его серьёзное лицо говорило о том, что он исполнит просьбу и не нарушит её, хотя и хотел бы изрубить ведьму в куски прямо на месте.
    Старуха подошла к Янку. Тот прижался к матери.
    – Не бойся, Янк, – прошептала Донка на ухо сыну.
    Янк немного расслабился. Даже повернулся к старухе лицом и с интересом стал разглядывать её. Он впервые видел нелюдя.
    – Ну здравствуй, мой маленький пирожочек. Позволь старая Ивит взглянет на тебя.
    Ведьма пробежалась по мальчику своими длинными крючковатыми пальцами, с острыми ногтями-когтями. Она осмотрела его лицо и пухлые ручки. Весёлые огоньки в её глазах тут же потухли. Она недовольно хрюкнула. Из-под рукава ведьменого балахона блеснуло остриё ножа. Мальчик вскрикнул. Донка отпрянула вместе с сыном в сторону. Йоргу яростно ринулся к старухе.
    – Спокойно! – крикнула та, расставив руки в стороны. – Мне нужно было всего лишь несколько капель его крови. Небольшой порез на пальце. Ничего страшного. Твоя кровь, министериал, мне тоже понадобиться.
    Ивит подошла к Йоргу и протянула к нему руки. Одна была испачкана в крови Янка, а в другой она сжимала рукоять ножа.
    Ножом Йоргу не воспользовался. Он ухватился за клинок своего меча и резко провёл вверх по лезвию ладонью. Кровавая линия рассекла ладонь пополам. Йоргу сжал кулак, и из него закапали красные капли на руку ведьмы. Капли перемешались с кровью Янка.
    Ивит жадно смотрела на кровь и даже слегка облизнулась. Она любила эту людскую живительную жидкость. Как и их жаренную плоть. 
    Подавив чувство внезапного голода, ведьма вернулась к столу. Спихнув чёрного кота с возгласом: «Пошёл прочь, блохастая тварь!», она взяла со стола сушёный стебель. Сорвала с него жухлые листочки и стала перекатывать их в ладонях. Те шуршали, пока превращались в труху и пропитывались кровью. Она кинула их в прозрачный кувшин с мутной водой, который стоял на столе, и что-то начала нашёптывать на непонятном языке. 
    – Теперь, министериал, внимательно смотри на кувшин, - сказала она. – Если через минуту вода в нём не закипит, у меня для тебя плохие новости. Так, что начинай молиться своим богам уже сейчас. Может они успеют тебя услышать и сохранят тебе твою честь…Которой у тебя, пожалуй, никогда и не было. 
    Потеряв всякий интерес к людям, старуха вернулась к кострищу.
    Йоргу стоял, как вкопанный и пристально смотрел на кувшин. Он закусил губу и сжал кулаки, словно своим напряжением надеялся нагреть воду. Труха листьев медленно оседала на дне сосуда. Вода, встретившись с кровью, постепенно принимала её цвет.
    Донка качала на руках Янка, который начал хныкать.
    И вот минута прошла. В кувшине образовался кровавый круговорот, поверхность которого пошла пузырями. Кувшин задрожал, гулко стуча по столу. Стенку сосуда рассекла линия, словно молния сверкнула в ночном небе. Кувшин треснул и лопнул. Осколки разлетелись по столу, а вода окатила, сидевшего рядом на полу, чёрного кота. Испугавшись неожиданного водопада, кот через открытую дверь, чесанул на улицу. 
    – Мой. Мой. Мой, – повторял шёпотом Йоргу. Глаза его оживились.
     – Твой, твой, – словно прокаркала Ивит. – Это и так было понятно. Без магии. Твои глаза, твой подбородок. Надо быть слепым, чтобы этого не заметить. Ты, хотел магии, министериал? Ты её получил. Теперь забирай своего отпрыска, бабу и выметайся. Ты мне порядком надоел, – старуха постучала деревянной поварёшкой по краю котла и с прищуром зыркнула на Йоргу.
    – Нет, ведьма! – возразила Донка, качая на руках плачущего Янка. – Я хочу знать чьё проклятье лежит на моём сыне и как расколдовать его?
    Ивит вновь показала свои жёлтые зубы, скривив рот в усмешке.
    – О, нет, человеческая жинка, нельзя расколдовать того, кто не был заколдован.
    – Что, ты, хочешь этим сказать? – спросила Донка.
    – Нет на твоём отпрыске проклятья, и колдовство тут не причём.
    Старуха подошла к стенному шкафу и пробежав пальцами по корешкам книг, достала одну книгу с верхней полки. Сдув с неё пыль, она тяжело опустила её на стол. Послюнявила кривой палец. Пролистнула несколько страниц. Найдя нужную, прочитала:
    – Дварфизм*. Так называется недуг твоего сына. В его теле нет того, что носит кровь по венам. Того, что превращает со временем каждого мальца во взрослого мужа. Если твой отпрыск и вырастит, то будет четыре фусса*, не выше.
    – Прошу, сжалься, ведьма! Излечи! – прошептала Донка, охнув. Её испуганные глаза увлажнились.
    – Знаешь, что за книга? – Ивит приподняла увесистую книгу в кожаном переплёте над столом и демонстративно потрясла ею. – Здесь описаны все ваши человеческие болезни. Неизлечимые болезни. Даже перед которыми магия бессильна. Обожаю эту книгу! Читаю и не нарадуюсь! От скольких же вещей вы можете подохнуть, люди. Словно сама природа против вас. Брось в лесу своего отпрыска, человеческая жинка. Роди нового спиногрыза, а этого забудь.
    – Закрой свой рот! – вскричала Донка.
    Йоргу снова схватился за меч.
    Ведьма закуталась в свой балахон, обернулась вокруг себя несколько раз и исчезла. Воздух сгустился и запахло серой.
    – Убирайтесь! Вон! – раздался голос старухи из неоткуда.
    Дом затрясся и тяжело заскрипел. Из книжного шкафа стали по одной, вылетать книги, словно стрелы, пущенные тугим луком. Наваленные предметы на столе вихрем подбросило к потолку. Серый кот и рыжий прыгнули на Йоргу и до крови расцарапали ему лицо.
    Донка и Йоргу выскочили прочь из дома. Испуганный Янк плакал. Дверь за ними сама собой громко захлопнулась. Свет в доме погас. Из болота поднялись тернистые плющи и по спирали туго обвили собой ведьмин дом, образовав колючий кокон.
    На следующий день, Янк спросил маму, что за жуткая тётя была, к которой они ходили ночью? Донка улыбнулась и сказала, что ему всего лишь приснился страшный сон. Но ранка на его указательном пальце, говорила Янку об обратном.

[дварфизм – тоже самое, что и карликовость]
[фусс – древнегерманская мера величины. 1 фусс = 32 см]