Ночная темень отступила так же внезапно, как и пришла. Огонь костра вдруг утратил таинственность и магнетизм, а лес так внезапно посветлел, что Макс подумал было, что заснул на пару часов незаметно для себя. Скосив глаза, он бросил взгляд на Каланчу -  та сидела в обнимку с гитарой и клевала носом. Почувствовав взгляд, она задрала  голову и прищурилась на небо: 
- Сдается мне, за трёпом мы упустили наши сны, - Каланча перевела взгляд на Макса: - Подымайся, уже совсем светло,  пора ехать, нас ждут настоящие кошмары.
Макс удивленно поморгал, но послушно отклеился от бревна, служившего ему сидением, и с трудом выпрямился:
- Ох,- выдавил он, хватаясь одной рукой за поясницу, а второй за шею,- задеревенел.
- Дамбо, я давно тебе талдычу, что ты - дуб,- с ехидством заметила Каланча, - достойный Кау-Лиги парень.
Сама она поднималась тоже весьма осторожно, однако, стараясь не опираться на гитару:
- Проклятье, у меня в сапогах дюжина ежей...
- Чего, чего? - переспросил Макс, постепенно обретая способность двигаться.
- Ноги колет, словно наступил на ежа, - буркнула Каланча, - ты на ежа не наступал никогда?
Картинка, на которой заносчивая босая Дылда бежит за ежом, пытаясь наступить на него, вызвала у Макса нездоровое хихиканье. Яростный взгляд приятельницы только добавил градус и изменил воображаемую сценку - теперь на ней Каланча сидела на трех огромных ежах и важно произносила: "Да, я топ-верхушка, чемпион по колкостям! Вот, кстати, не хотите ли одну?". Макс плотно сомкнул губы и закрыл глаза, пережидая прилив веселия. Когда его попустило, он уточнил:
- Я не про ежей, я про Кау-Лигу. Это что такое?
Каланча важно перекинула ремень гитары за шею и, зажав аккорд, резко вмазала по струнам:
- Однажды индеец Макс, красный, словно плод морковного дерева-а-а-а... - дурным голосом затянула она, и просыпающиеся в лесу птицы испуганно затихли. Но Каланча, бряцнув по струнам еще раз, продолжила:
- Пришел в маленький городок белых людей, купить немного дегтя для своих мокасин-ин-ин-и-и-и-ин....

История любовная, трагичная слегка:
Из лавки антиквара,
Сквозь пыль и муть стекла,
На Макса устремлен был
Волшебный женский лик,
Поставил на колени
Его он в тот же миг!

Оу, Кау-Лига, прекрасная как свет!
Оу, Кау-Лига, изящней тебя - нет.
Оу, Кау-Лига, скажи скорей мне - да..!

Молчала Кау-Лига, из дерева была.
Она.

Лес безмолвствовал, не надеясь на то, что песня закончилась. Наконец, самые смелые пернатые тихонько чирикнули, потом еще, и жизнь, наконец, вернулась.
- Фигня какая-то, - фыркнул Макс.
Смеяться ему уже не хотелось, зато он размялся и был готов переместиться к шоссе, где накануне Каланча припарковала на кемпинговой стоянке джип.
- А что там про кошмары? - уточнил он, наблюдая, как приятельница затаптывает тлеющие уголья.
- Увидишь, - усмехнулась Каланча.
***
Малиновый форд-пикап притормозил у автомобильной заправки. К удивлению Макса, Каланча не стала разматывать шланг и заливать топливо в бак, она решительным шагом направилась в маленький магазинчик. Через минуту она вышла, сворачивая купленную газету в трубочку.
- Вот, - подойдя к машине со стороны, где сидел Макс, она отправила газетную торпеду ему на колени, - ты спрашивал про кошмары...
Максим развернул газету. На его взгляд - ничего особенного в ней не было: помимо всякой финансовой мути, из "солененького" встретились две заметки. Одна про психа, зарезавшего на вокзале пятерых, и вторая - про учителя, измывающегося над детьми младших классов.
Когда Каланча, все ж таки залив горючее в бак, вывела машину на дорогу, Макс поинтересовался:
- Ну и чего тут такого кошмарного? - пожал он плечами.  - Ничего особенного, ерунда.
- И верно, зип, - кивнула Каланча, неотрывно глядя на пустую реку асфальта, летящую под колеса. - Безразличие. Вот это-то и страшно.

Серая лента старого шоссе аккуратно делила зелень некошеного поля на две одинаковые части. Вечерело, небосвод окрасился пурпуром и багрянцем.Над травой медленно поднимался серый туман, смешанный с ароматом полевых цветов. Ансамбли кузнечиков затихали, уступая вечерним музыкантам - сверчкам и цикадам.
Вдруг пара ослепительных лучей скользнула по высоко стоящей траве, и вечернюю тишину разогнал рёв мотора. Малиновый пикап, оскалившись хромированной решеткой на радиаторе, рассекал пространство, мча по шоссе, едва касаясь его колесами.
- Сто двадцать миль в час, это зип! - перекрикивая рокот двигателя, апеллировала к единственному пассажиру белокурая дама за рулём. - Но здесь по прямой, можно поднажать, как следует!
На пассажира было больно смотреть: парнишка сидел с закрытыми глазами и намертво вцепился зубами в ремень безопасности. Левой рукой он держался за край сидения, а пальцами правой - стиснул ручку дверцы автомобиля.
Дама за рулем исполнила обещание поднажать:
- Йохуууу! - развеселилась она. - Макс, мы почти её догнали, я это чувствую! Святой чеснок!
- Б-б-б.... м-мм-ля... ть, - простучал зубами в ответ Макс, так и не открыв глаза. - Рейчел, тормози!
В этот миг на примыкающей к шоссе дороге ожил сиренами патрульный автомобиль и, вырулив на шоссе, начал преследование.  Рейчел, пропустив слова юноши мимо ушей, с беспокойством поглядывала в зеркало заднего вида. Полицейская машина неотступно следовала за пикапом, освещая округу синими и красными всполохами.
- Проклятье... - процедила Рейчел, - влипли в джем. Теперь придется мотать в Кентукки, этот не отвяжется.
Однако этот факт её нисколько не огорчил, а наоборот, заставил включить радиоприемник и выкрутить громкость на всю катушку. Кабину наполнил бит разухабистого кантри.
- П-по-о-о-жалуйста, пожалуйста, - бормотал Макс, жуя ремень безопасности.
Вдруг все закончилось - в кармане куртки Рейчел зазвонил телефон. Та достала розовую коробочку и не глядя на экран, ткнула в кнопку ответа, продолжая вести машину одной рукой:
- Да? - бросила она в трубку.
По мере того, как неизвестный собеседник ей что-то говорил, Рейчел мрачнела, бросая косые взгляды на трясущегося Максима,  и наконец, вздохнув, буркнула в ответ:
- Оукей, старый лис. По рукам.
В ту же секунду она сбросила скорость и дернула ручник, одновременно выкручивая руль. Отчаянно заскрипели по асфальту шины, Макс завыл дурным голосом, а пикап пошел юзом. Через мгновение, Рейчел отпустила ручку тормоза и поддала газу - заднюю ось машины занесло, и автомобиль развернуло на пол-оборота. Окончательно затормозив, Рейчел заглушила двигатель и полезла из кабины.
Полицейская машина тоже остановилась и из неё уже шел пожилой лейтенант с седой щеткой усов под носом. Лейтенант был неплохо сложен и не был карликом, но если бы  он решил  достать до макушки Рейчел, то ему пришлось   вставать на цыпочки.
Впрочем, свою макушку она тут же спрятала, напялив рыжий, видавший виды, кожаный стетсон.
- Коннели,  что это, черт побери, значит? - тон у лейтенанта был не злобный, а, скорее, уставший. - Соскучилась по браслетам и каталажке?
Рейчел дернула плечами и отправив плевок на обочину, протянула руки, подставляя запястья:
- Арестуйте меня, мистер лейтенант Джексон, сэр! - предложила она, но полицейский не спешил.
- Ага, хочешь сделать из меня трепло, да? - хмыкнул он и вдруг насторожился, заметив кабине Макса:
- Кто у тебя там? Пусть тоже выйдет!
- Мой племянник, - вздохнула Рейчел, - это сегодня из-за него... Макс, вылазь! Мистер лейтенант Джексон, сэр хочет на тебя глянуть!
Максим повиновался и, покинув кабину, подошел к тётушке:
- Добрый вечер, - пробормотал он полицейскому.
- Добрый вечер, сэр! - одернула его Рейчел. - Прояви уважение к тому, кто сажал твою тётку семь раз за превышение скорости. Не каждому удавалось догнать меня, усекаешь?
- Простите, сэр, - послушно выдохнул Максим.
- Всё в порядке, сынок, - добродушно буркнул лейтенант. - Лучше расскажи, что ты такое устроил, что твоя тётушка взялась вдруг за старое?
Максим потупил взгляд и начал медленно заливаться краской. Глядя на него, Рейчел ухмыльнулась и, достав из нагрудного кармана клетчатой рубахи чинарик сигары, начала раскуривать его.
- Смелее, - процедила она, выпуская сизое облачко дыма. - ты уже все свои кучи навалил там, - она кивнула на пикап.
- Я... я сказал ей, что молодость не возвращается, - пролепетал Макс и поднял глаза на полицейского.
Тот нахмурился и перевел взгляд на Рейчел.
- Я почти её догнала, Эйс, - сообщила та. - Но раньше ты не звонил мне на мобильник...
Лейтенант вздохнул и пожал плечами:
- Раньше я был слишком молод, чтобы додуматься до этого, - признался он. Помолчав, лейтенант оглянулся:
- Почти стемнело, - заметил он, - Мисс Коннели, я прошу вас, вернитесь домой. С вами молодой человек, подайте ему хороший пример.
Рейчел смерила взглядом Макса от вихрастой макушки до кедов и обернулась в ту сторону, куда еще десять минут назад летела на малиновой ракете:
- А ведь почти догнала, - проворчала она, не выпуская сигару изо рта. - Макс, едем обратно.
- И не вздумай гонять! - тут же категорично выпалил полицейский. - Обратно - ты догонишь свою старость, причем, её финал!
Рейчел, уже шагавшая к пикапу, кинула неприличный жест с оттопыренным средним пальцем:
- Лови хрен, лысый хрен! - крикнула она, одним махом оказываясь на сидении и пуская мотор.
Макс едва успел юркнуть в кабину, как пикап сорвался с места и, промчавшись мимо лейтенанта, понесся обратно в Аламо.
Джон Джексон проводил его взглядом и сняв шестиугольную фуражку, обтер блестящую лысину:
- Стерва, ты, Коннели, - проворчал он. Сунув фуражку подмышку, лейтенант не спеша двинулся к своей машине. - Интересно, что бы ты сейчас делала,  если б я тогда на тебе женился?
Он кинул фуражку на сидение и пустил мотор:
-Догнать молодость, - пробормотал он, вглядываясь через лобовое стекло в сгущающиеся сумерки.

Темно и тихо. Августовская ночь зажгла карту звездного неба, близко к горизонту вспыхнул прожектор полной луны. Дылда, стараясь никого не разбудить, выскользнула на ступени мобильной прицеп-бытовки. Их триада уже вторые сутки куковала на Лысой Горе - так местные называли возвышенность, лишенную какой-либо растительности. Рейчел передернула плечами от ночной прохлады и, достав из кармана клетчатой рубахи короткий цилиндрик сигары, прикурила от факела «вечной» зажигалки. Выпустив облако дыма, она уселась на ступени, глядя на звездное небо. Внезапно дверь бытовки приоткрылась, ахнув её по хребтине.

- Какого Ада?! – зашипела она на высунувшуюся голову Максима. - Макс! Чего хотел?
- Я это… извини,- шмыгнул носом парнишка,- мне бы… этого… - он, со вселенской тоской в глазах, кивнул куда-то на улицу.  - Того самого...   

Великанша выдохнула очередное сизое облачко и поднялась, освобождая проход.  Макс, затаив дыхание, словно пловец, нырнул с крыльца в подползающий туман и, пошуршав кустиками, затих.
Пока он был занят, Рейчел вернулась в бытовку и, упаковавшись в одеяло, снова заняла место на ступеньках.

- А ты чего здесь? – поинтересовался Макс,- холодно же сидеть.
Ковгёрл задумчиво покосилась на его умиротворенную физиономию и попыхтела сигарой:

- Мне был сон,- задумчиво ответила она, устремляя взгляд вверх, откуда на них взирали огромные августовские звезды. - Дамбо, ты бы хотел иметь кучу денег?

- Просто так? – осторожно поинтересовался Макс, - безвозмездно, на дотационной основе, без процентов за обслуживание кредитования?

- Ты трындишь, как ящик с идиотами, – нахмурилась Дылда и пояснила,- просто – кучу денег, сто тысяч президентов.

- Франклинов*? – ехидно поинтересовался Макс. (*Портрет Франклина украшает 20-и долларовую купюру).

Рейчел снова покосилась на него, но уже с некоторым уважением. Сдвинувшись в сторону, она пробурчала:

-  Вашингтонов**! Сядь, потолкуем. (**однодолларовые купюры)

Макс присел  и завистливо посмотрел на одеяло, укутавшее плечи ковгёрл. Та, перехватив взгляд парнишки, освободила край.

- Санни никогда не найдет свой прожектор,- процедила сквозь стиснутые зубы Рейчел. - Он думает, что эта штука торчит в земле и светит, оттого и на горе - плешь.

- Ну да,- авторитетно закивал Максим, благодарно упаковываясь в одеяло, - за сотни лет излучения - вполне могло быть такое.

- Чушь, - фыркнула Рейчел,- трава погибла не от прожектора. Здесь,- она ткнула указательным пальцем вниз,- закопан гроб.

- Гроб? – Максим шумно сглотнул, и уставился на неё удивленными глазами. - С кем?

- Макс, куриная ты башка,- усмехнулась ковгёрл, - едва заслышав про гроб -  уже навалил кучу? Не гроб с покойничком, а большой ящик, вроде трейлера.

Она протянула руку и слегка похлопала по жестяному боку бытовки.

- Его крыша и стены стали портиться и отравили почву,- пояснила она,- другое дело, что в ящике действительно лежит прожектор...

- Погоди,- перебил её Максим, - ты так говоришь, будто видела и знаешь…

Он осекся, испуганно глядя на Рейчел. Дылда молчала и смотрела на звезды. Наконец, она скосила глаза на испуганного Максима:

- Дамбо, прекращай трястись,  мне был просто очень яркий сон. Только и всего.

Макс смутился и машинально заскреб в затылке. Справившись с неловкостью, он кашлянул и спросил:

- А причём здесь куча денег?

Дылда помолчала, выудила из-под лесенки консервную банку и сосредоточенно стряхнула в неё пепел:

- А! - самодовольно фыркнула она. - Этот ваш «черный свет» - полная чушь,  новости для радио.

- Да что ты говоришь?! – тут же огрызнулся Макс.- Ты это Сане скажи, ага!

- Санни – яйцеголовый,- уважительно кивнула Рейчел,- он примет это близко к сердцу.

- Ладно, что у тебя за теория? – нетерпеливо перебил её Максим и, не дожидаясь ответа, сам выпалил:
- «Черный свет» - это поток антифотонов, частиц, поглощающих обычные фотоны. При поглощении выделяется нехилое количество энергии. Фактически получается тепловая лучевая пушка.

- Воу-воу, полегче, Большой Рот, не тарахти,- ковгёрл махнула на него, как на комара, и когда Макс затих,  снова устремляя взгляд на звезды:
- жил бы ты в Калифорнии, - промурлыкала она себе под нос,  – из твоей словесной каши вышел бы отличный бренди. Прожектор – не пушка. Эти, что жили здесь, не были ГИ* (*военнослужащими). Они были яйцеголовыми.

- Я сейчас угадаю,- вздохнул Максим,- у тебя там, под лестницей бутылка заныкана, да? Без неё – фиг поймешь, что ты говоришь. Какие ГИ?! Здесь на десять километров вокруг – никого. И никогда не было.

- С чего бы мне было сейчас заправлять баки? - нахмурилась Дылда. -  Слушай! На этом месте стоял такой же ящик, как у нас. Только они его спрятали под землю. И химичили. Потом их забрали, а ящик и прожектор – остались. Но, прожектор – не стреляет. Он раздвигает…мммм…- Рейчел помахала ладонями и вопросительно уставилась на Максима.

- Пространство? – предположил тот. - Ну, воздух…

- Болван,- досадливо наморщила нос ковгёрл,- нет, не воздух, а стены и землю.

- Материю? – продолжил генерировать предположения Максим.

- Ну ты котяра! – засмеялась Рейчел.- О чем ты думаешь, а?

- О чем? - вытянул лицо Макс.

- Тебе лишь бы цыпочек без одежды посмотреть, да? – продолжала ухмыляться ковгёрл,- святой чеснок, материю убрать!

- Блин, материя – это не материал! – Макс сам усмехнулся, представив такой чудо-прожектор, оставляющий человека голым. - Точнее, не только материал. Ладно, в общем, он убирает некоторые препятствия, да?

- Да! – утвердительно кивнула головой Рейчел.- Наверное. Почти. С его помощью можно находить монеты! Мне снилось, что мы нашли гору монет!

- Так, это все сон был? – наконец въехал Макс и, моментально потеряв интерес,  душераздирающе зевнул:
- А я-то думал…

Он поднялся и поплелся бытовку:

- Я спать, завтра опять целый день с датчиками на карачках ползать...

Дылда молча поднялась, поправляя сползшее одеяло. Проводив Максима, она достала из кармана фонарик и, подсвечивая себе под ноги, побрела прочь с лысой полянки. Пройдя метров пятьдесят, она остановилась и присела на корточки.

- Я здесь,- сообщила она,- что делать?

Трава зашевелилась напротив её ног, и через минуту Рейчел прочитала слово «код», образованное переплетенными стеблями.

- Бычий помет, откуда ж мне знать? – фыркнула она, но трава вновь зашевелилась, сплетая слово «Принято».
Ковгёрл поспешно вскочила на ноги и отпрянула назад. Большой пласт дерна начал подниматься, открывая туннель вниз.

- Сто тысяч президентов,- задумчиво произнесла Рейчел, подсвечивая тоннель фонариком,- святой чеснок, а если Макс трындел верно?

Она снова уселась в траву и уставилась на звезды. Через минуту люк бесшумно закрылся. Дылда поднялась и пошла обратно к бытовке.

- Ты чего бродишь впотьмах?

Саня, он же Сан-Дмитрич, начальник их маленькой экспедиции, сидел на ступенях  с кружкой дымящегося кофе.

- Санни, ты бы хотел иметь кучу денег? – спросила Рейчел, бросая вожделенный взгляд на емкость с ароматным напитком.

- Наверное,- пожал плечами Сан-Дмитрич, сдвигаясь в сторону, освобождая место,- мне тут приснился странный сон. Очень яркий.

Он устремил задумчивый взгляд на звезды. Дылда присела рядом и тоже задрала голову вверх.

- И что с этим делать? – поинтересовалась она.

Звезды молчаливо мигали на темном небесном покрывале.

- Святой чеснок, мне страшно, - призналась ковгёрл.

- Мы ничего не найдем,- уверенно сказал Сан-Дмитрич,- только Максу ничего не надо объяснять. С него станется сунуть нос в этот ящик Пандоры.

- Ящик хочет, что бы его нашли,- вздохнула Рейчел, и перевела взгляд на кружку в руках Сани.- Надо уносить ноги, пока не стало слишком поздно.

- Завтра утром уходим,- кивнул Сан-Дмитрич, передавая ей кофе,- а куча денег…

- Сто тысяч президентов! – с вызовом заметила Дылда, и энергично отхлебнула.

- Всего лишь Вашингтонов,- усмехнулся Сан-Дмитрич,- даже не Франклинов.

Ночь висела черным одеялом, мерцая крупными августовскими звездами.

Тонкие пальцы нетвердо касаются струн, заставляя их негромко звенеть под трескучий аккомпанемент костра. Жадное пламя лижет сучья, выхватывая из темноты мрачные лица Марио Алонсо,  Чучо Барбадилло. Чуть дальше  - торчат босые ноги Чава Сантьяго, мир его праху. Никогда он не отличался терпением, а наглости было даже через край - решил, что он быстрее самого Дьявола.
Но все так или иначе встает на свои места: сеньорита терзает гитару, Чава остывает с рассеченным кадыком, душой устремившись в лучший мир. Занятно, Дьявол, изощренный в даровании смерти, совершенно не умеет играть.
Луис Бенито, самый пожилой из сидящих у костра, прятал в уголках рта снисходительную улыбку. Эль Дьяболика, хмуря черные брови, пыталась наиграть  "Водяную ведьму". Это действо, казалось, полностью захватило Черную Фурию: перед каждым аккордом она проверяла пальцы, зажимая на ладах струны, беззвучно шевелила губами, повторяя слова песни. Но Бенито, внимательно следивший за ней, довольно часто ловил на себе короткие оценивающие взгляды - Дьявол был безобиден только внешне. Любая попытка перехитрить судьбу - и твои ноги будут торчать рядом с ногами Чавы.
  Оставшиеся в живых подельники дремали. Время от времени они просыпались и подбрасывали в костер запасенные ветви. Поляну, где они расположились на ночлег, с одной стороны скрывал от посторонних глаз густой терн, а с другой, как раз где проходили пути железной дороги, возвышался холм. Именно из-за него завтра они атакуют поезд. Куш большой, но и охранников - человек двадцать, не считая пассажиров. А кто сейчас ездит без оружия? И нет никакой разницы между дырой, которую в тебе проделает наемник, и дырой от револьвера простого путешественника, защищающего свою жизнь.
Луис вздохнул, устремив взгляд на костер: дрова горели жарко, оставляя в пепле таинственно мерцающие угли. Эль прекратила игру:
- Что? - отрывисто бросила она. - Так все плохо?
Бенито удивленно поднял на неё глаза:
- Сеньорита играет очень... Старательно, - подобрал он слово. - Не пропускает ничего.
Похоже, его ответ устроил Черную Фурию, она снова вернулась к струнам, но взяв пару аккордов, бросила игру и пытливо уставилась на Бенито:
- Старик,  ты ведь не веришь, что завтра мы остановим поезд?
- На все воля провидения, - пожал плечами Луис, - я всего лишь орудие в его руках...
Эль кивнула и протянула ему гитару:
- Сыграй ты, - распорядилась она, - а я послушаю...
С замиранием сердца Луис принял в руки инструмент. Что играть? Он провел по деке ладонью... Сколько лет прошло с тех пор, когда он последний раз играл? Пять? Десять? Это было на празднике мертвых, да... Собралась большая компания, все были навеселе, хотелось петь...
- Ну, что же ты?
Бенито помотал головой:
- Прошу прощения, но я не умею...
Кто- то из подельников, кажется, это был Чучо, скрипуче рассмеялся, но тут же затих под пронзительным взглядом Эль.
- Старик, - обратилась она к Луису, - ты умеешь, но тебе мешает... Что?
Бенито молчал. Он прекрасно знал ответ, но боялся его сказать. Шутка ли сказать Дьяволу, что душа не желает музыки, а играть без души -выйдет немногим лучше, чем только что выходило у него?
- Ты молчишь? Не хочешь говорить?
Осторожно, словно гитара была из стекла, а струны из золота, Луис прикоснулся к ним. Эль внимательно следила за его руками. Пальцы Бенито привычно легли на лады...
- Сеньорита, - решился он на вопрос, - вы собираете души. Наши души... А есть ли у вас собственная?
По внезапно наступившей тишине, которую даже трескучий костер не смог нарушить, Луис понял, что сейчас его отправят к праотцам. Он закрыл глаза и начал вспоминать слова молитвы. Но смерть не приходила; прошла секунда, другая, и тишина отступила.
- Глупый старик, - засмеялась Эль, - ты решил, что я не умею играть, потому что у меня нет души?
Она поднялась и, шагнув к Луису, отобрала гитару:
- Добавь веток в огонь! Скоро рассвет, не люблю утреннюю сырость.
Усевшись на прежнее место, Эль сосредоточенно расставила на ладах пальцы, зажимая первый аккорд:
- Всему можно научиться, - заметила Дьяболика, встречаясь взглядом с Бенито, - и играть, и стрелять...
- И жить без души? - пробормотал он, сваливая в огонь охапку дров.
Костер, обрадовавшись новой пище, затрещал и защелкал, взметая в темно-синее небо языки желтого пламени.
- Забирая чужие, это не так уж и сложно, - так же тихо ответила Эль,- в любом деле нужны усердие и практика.
  Тонкие пальцы снова тронули струны, заставляя их негромко зазвенеть. Луис смотрел в костер, и ему казалось, что пламя заодно с музыкой. Медленно светлело, начинался рассвет последнего дня.

Все хорошее кончается в этой жизни, и нейтронное топливо закончилось вместе с ним. Танк недотянул до дислокации полка всего-то километров сорок, безвольно плюхнувшись плоским днищем в луговую траву.
В общем-то, могло  быть и хуже, случись такое на марше или на передовой. И хотя все вооружение и электроника продолжала исправно функционировать, работая на аккумуляторах, антигравитоны потухли. А неподвижная машина - прекрасная мишень для самонаводящихся ракет и лазерных турелей противника.
Отчего-то силикоиды не любили баллистическое оружие, отдавая предпочтение вооружению энергетическому. Возможно их муравьиному  рою, чрезвычайно хозяйственному от природы, было противно сознавать, что каждый снаряд - это потраченная болванка дорогостоящего металла... Туго у муравьев было с металлом, в отличие от людей. У них все было наоборот - металлов и брони, оснащенной колесами или траками, хватало с избытком. А вот нейтронное топливо... мать его в душу, закончилось!
Капитан Бобряков, командир боевой машины, в сердцах хлопнул ладонями по бокам электронного визира. Картинку прибор выдавал прекрасную и даже в абсолютной темноте, но сейчас она была статичной.
- Командир, - по внутренней связи раздался голос Колыменко - механика-водителя, - недотянули...
- Вижу, - мрачно буркнул в ларингофон Бобряков. - Перевести машину в режим экономии. Докладывать об общем заряде батарей каждые четверть часа.
- Принято, - подтвердил приказ Колыменко.
- Напоминаю о приказе радиотишины, - ровным, без эмоций, голосом вышла в эфир "Крыся". - Любая попытка связаться с полком считается его невыполнением.
Киборг замолчал, но экипаж машины напряженно ждал продолжения.
- Ну не тяни ж ты, чугунка! - не вытерпел борт-инженер Еремеев. - Давай, крой дальше, как нас всех под трибунал и в пехоту штрафбата за не выполнение приказа... Ну?!
- Вы и сами это прекрасно знаете, - в тоне Кристины прозвучали нотки самодовольства, - не вижу необходимости...
- Отставить! - прервал их разговор Бобряков. - Разговорчики в эфире!
Экипаж смущенно притих.
- До ближайшей заставы отсюда километров двадцать, - продолжал Бобряков, - боец налегке пройдет это расстояние за...
- Шесть часов, - подсказала "Крыся", - мои возможности по перемещению лучше. Я оцениваю время достижения пункта технического обслуживания в четыре часа.
- Что так долго? - тут же возмутился Еремеев.
Бобряков почесал бровь и обернулся к своему заму. Кристина с невозмутимым видом наблюдала за местностью сквозь прицел зенитного пулемета.
- Я учла необходимость маскировки, - пояснила она и вдруг добавила - Туман...
Нервное напряжение в замершем танке подскочило раз в десять. Мужчины приникли к визирам, прицелам и экранам. Действительно из низины с краю поля начинала выползать белёсая пелена...
- Твою ж мать, - негромко выругался Бобряков, после минуты напряженного вглядывания в прицел-дальномер основного калибра машины, - это просто туман! Вечереет же...
- Не совсем, - возразила Кристина. - Туман - это испарения влаги. Росы, луж, водоемов...
Она сделала короткую паузу, в течение которой каждый член экипажа помянул железную маму "Крыси" недобрым словом.
- Человек состоит на восемьдесят пять процентов из воды, - продолжила она тоном профессионального лектора, - и она тоже испаряется.
- Хочешь сказать - там люди? - нахмурился Бобряков.
- Да. Бывшие.
В танке снова воцарилось молчание, которое прервал механик-водитель:
- Чего-то у неё замкнуло, - выдохнул он. - Как это - бывшие люди?
- Там погост, - пояснила "Крыся".-  Бывшие люди - мертвецы. А туман - это их души. Во всяком случае - это логично.
- Так, отставить! - Бобряков рявкнул так, что сам испугался своего голоса. - Лейтенант Чернова, приступить к выполнению боевой задачи! В кратчайший срок добраться до снабжения и направить к нам заправочного дрона. Ясно?
- Так точно!
- Выполнять!
"Крыся"  бесшумно отворила люк на башне танка и так же бесшумно затворила его за собой. Бобряков наблюдал в прицел, как её фигурка в защитном комбинезоне быстро скользит меж высокой травы. Вскоре киборг скрылся в наползающем тумане.
- А говорят, - подал голос Еремеев, - что вертолеты, это души умерших танков...
Из отсека механика-водителя послышалось: "Черный ворон, что ж ты вьешься..."
Бобряков хотел было прекратить упадничество, но вместо "отставить", вдруг сам подхватил:  "Черный ворон, я не твой..."
"Вот зараза", - подумал он о "Крысе", разглядывая приближающийся туман.