Самсон сел в машину, Дверной хлопок сразу же отсек весь шум и запахи города.  Он не спешил заводить,  наблюдал, как мимо нескончаемым потоком шли люди, выпуская облачка утреннего пара и прижимая телефоны к ушам, а то и вовсе в наушниках. Сосредоточенный взгляд Самсона скользил по прохожим, одни отрешенные лица, никаких эмоций, сонная толпа – ни одного тревожного лица, странные люди, унылые люди…  Ну, и кого из них сегодня спасать? Самсон скосил взгляд на зеркало заднего вида, усмехнулся сам себе,  надо было вчера дать  тому злодею взорвать ту цистерну на химзаводе, вот бы они забегались бы тогда. Его сотовый так же молчал, прощупав  мобильник в кармане, Самсон убедился, что не забыл его дома. Вздохнул.
Он вырулил с парковки и выехал на главную улицу. Неумолимо наступающая весна превратила дорогу в грязевую ванну,  объезжая огромную лужу, Самсон узрел в мутной жиже отражение морщинистой старухи с крючковатым носом. Вздрогнув,  взглянул на серое, холодное небо, которое мрачной медузой  низко висело над дорогой, но там никого не было. И тут в лобовое из-под колес встречной машины прилетел смачный кусок грязи.
- Ах! Ёть, твою, меть! – Самсон с перепугу выпустил руль и снова вцепился в него мертвой хваткой. Размазав тщательно грязь дворниками по стеклу, справившись с испугом, свернул к обочине. Брызговик не работал,  тряпку найти в салоне не мог. Ругаясь в душе на погоду, дорогу, и своё  растяпство, оценил обстановку. Кругом далеко до магазина, да спросить какую салфетку не у кого. Снял с головы шапку и размер, на стекле  в грязевых разводах красовался портрет старухи, что недавно ему привиделась в луже.
- Что за наваждение? – пробормотал Самсон и уверенным движением руки оттер часть стекла, выбросил шапку в лужу, снова уселся в машину.

Доехав до агентства, Самсон  приосанился и вошел в приемную. На ресепшине сидела она… Та самая старуха. Нос крючком, седая грива волос, глубоко посаженые маленькие глаза, буравящие острым взглядом.
- А! Ты уже тут старая? А ну проваливай! – нахохлился Самсон, - тут место нашей Танечки!
- Самсон Михайлович, что с вами? – прозвучал мелодичный голосок Танечки.
Самсон проморгался, упс, старухи не было, Танечка искоса смотрела на вошедшего, чуть оторвавшись от монитора компьютера.
- Да вот, - смутился Самсон, - что-то мерещится сегодня.
- Вас же отправили на отдых? Вот и отдыхайте, - пробурчала Танечка, - вы на пенсии, на пен-си-и, - протянула она.
- Я не просился на вашу пенсию! – возмутился Самсон. – Работу мне давайте.
- Нет для вас работы, вам отдых прописан.
- Я итак работаю! Вчера химзавод спасал, позавчера автобус останавливал, я полон сил, и во мне нуждается народ! – тряхнув сединой, бравировал Самсон.
Танечка закатила глаза:
- Ну, сколько можно? Вы и не работали у нас никогда! Ходите тут изо дня в день, идите домой, и отдыхайте спокойно!
- Героям не нужен отдых! – Самсон уселся на стул. – Сан Саныч у себя?
- Нет. – фыркнула Танечка.
- А я подожду, - развалился на стуле Самсон.
- Вот этого не надо! – Танечка умоляюще посмотрела на старика, - вам же некогда? Вам мир спасать надо.
Девушка глянула в окно, ужаснулась от вида грязной старенькой «Волги»:
- И вам машину от входа надо убрать, а то куда же подъедет Сан Саныч?
Призадумавшись, Самсон согласно кивнул, и пошлёпал на выход. Танечка облегченно вздохнула,  каждый раз ей приходилось разными хитростями выпроваживать этого  старика, вообразившего себе, что он  супергерой. И каждое утро он приходил снова, докладывал о спасенном мире и ждал новое задание. Танечка поджаливала его, вроде и плохого ничего не делал, порой придумывала ему приказы от Сан Саныча, которого вовсе и не существовало. Может, и было тут когда-то детективное агентство, пусть и устарел герой, но он искреннее стремился  помогать, никогда не буянил. Да и привыкла она  к нему.

Вой сирены скорой помощи привлек внимание девушки,  она выбежала на улицу.
Возле «Волги» на дороге лежал Самсон Михайлович, несколько человек сочувственно обступили его.  Он одной рукой держался за грудь, а другой отталкивал невидимое препятствие.
- Никакого отдыха, старая, никакого отдыха!

Люди все хотели понять, где война и что в ней гнусного... Она в страшном одиночестве того, кто сражается, и того, кто остается в тылу, в позорном отчаянии, охватившем всех, и в нравственном падении, которое со временем проступает на лицах.
Альбер Камю

             Осень. Настоящая промозглая осень.
      Кроны деревьев, будто сшитые неутомимыми рукодельницами яркие одеяла. Ветер, бесцеремонно забирающийся под одежду, швыряющий в лицо непрошеные воспоминания. Затянутое, налитыми живительной влагой, облаками небо. Такое родное и такое бесконечно далекое…
   Внизу, надежно укрытая от дождя камышовыми крышами, раскинулась деревня. Готовящаяся ко сну, тихая, спокойная,  укутанная дымами многочисленных дымоходов, живущая своей размеренной мирной жизнью. Место, которое Конрад покинул семь лет назад молодым, полным тоски по так стремительно оставленным молодой жене и дочке, ради войны, смысл которой не понимал. Последний факт, к сожалению, остался абсолютно неизменным.
    Конрад, тяжело ступая, двинулся вдоль тракта. Из-под сапога выскользнула и поспешила прочь гадюка. Правильное решение. Убийцы всегда интуитивно чувствуют друг друга. Грудь горела огнем, дыхание сперто - паршивые последствия перенесенной лихорадки. Чуть ближе и уже стали слышны слабые отголоски готовящейся к отдыху деревенской жизни - звонкие голоса сплетничающих соседок, мерные удары молота по наковальне, ленивый лай собак, беспечный детский смех.
        Забавно. Он покидал дом четко осознавая, что большая война это шанс. Единственная возможность для простого крестьянина заслужить имя, обзавестись скарбом. Война на расстоянии всегда кажется романтичной игрой, а сражения - соревнованием настоящих мужчин. В балладах не чувствуешь сладковатый запах горелой человеческой плоти и совершенно противоположный - испражнений, гнили, пота, страха. Страха настолько сильного, что прыжок с крепостной стены на  одно ложное мгновение не кажется плохим вариантом. А честь… Никто там не думает об этом дерьме. Убей первым или умри. Выживи, вырвись, любой ценой. Все просто. На войне не бывает героев.
     Все осталось таким же: улочки, строения, люди. Казалось, и не было долгого расставания с домом. Вот они с Джилл гуляют под расшитым мириадами звезд мартовским небом. Он шепчет ей на ухо нелепые слова любви, жадно вдыхая… Вдыхая сирень и розмарин, и еще нечто неуловимое, присущее только ей.  Танцуют на свадьбе. И все радостно хлопают, несут молодых на руках к брачному ложу - крытой прозрачным балдахином жесткой кровати посреди травяного поля. Балентайн! Идеальный день…
      Конрад шел знакомыми улицами и ловил неприязненные взгляды людей, которые в какой-то прошлой жизни собирали для Выбранных деньги на кольчуги и мечи. Кольчуга была неплоха, он продал ее в Дор-Наре, чтобы купить еды и оплатить переправу. А меч сломался в первой же схватке. Шрамы на разрубленном плече ужасно ныли в лихую погоду, хотя в этом, наверное, и есть их смысл. Постоянно напоминать.
      Он застыл в нерешительности у небольшой покосившейся калитки, подождал немного и, плавным движением сдвинув в сторону скрипучую дверцу, вошел во двор. Сердце колотилось как ненормальное. Может не стоило возвращаться? Что он может дать этой семье кроме преданности и жутких воспоминаний? Худой мешочек серебра подвязанный к внутренней стороне бедра… Конрад устало потер переносицу, запустил пятерню в потрепанную, давно не мытую шевелюру. Пора.
         - Дяденька, Вы к кому?
  Он только сейчас заметил ее. Девчушка сидела на скамейке, худенькая, незаметная в своем сереньком платьице. Его дочь. Слава богам, растет похожей на мать. Как обращаться к ней? Что сказать? «Здравствуй, дочь…». Глупо, как же все глупо. На войне было гораздо проще. Ты получаешь приказ и выполняешь. Не думая, не споря. А тут…
      - Скажи, кхм… Мама сейчас дома?
      - А Вы кто? И откуда знаете мою маму?
  За входной дверью говорили на повышенных тонах. Мужчина и женщина. Худшие опасения Конрада ворвались с наскока, пронеслись по сердцу,  безжалостно круша хрупкие надежды на счастливое будущее. Марси ( если только Джилл не решилась поменять имя), будто почуяв его смятение, подтянула колени к подбородку и решительно проговорила:
     - Это Себастьян. Они с мамой постоянно ругаются.
    - А кто он, этот Себастьян, кхм…Для мамы? - Конрад чувствовал, что выглядит глупо, но лучше плохая разведка чем кинуться в бой не зная кто противник.
     - Ну-уу, он хочет стать маминым новым мужем. А мама не хочет. Она папу любит, хоть тот и пропал. Мама говорит, он вернется скоро с войны и все будет хорошо. Но возвращается он преужасно долго! А этот Себастьян, он неприятный - совсем не обращает на меня внимания!
     - Тебя ведь Марси зовут, так? - сердце Конрада будто сжали тиски дрхаинского палача. И эти капли, предательски налившиеся в глазах…
   - Откуда Вы знаете? - девочка подозрительно выглядывала из-за острых коленок. Конрад не мог даже мысленно заставить себя называть ее «дочкой» и это совершенно не добавляло ему настроения.
     - Я все-таки войду. - голос прозвучал неуверенно. Он раздраженно толкнул входную дверь.
     -… можно ждать?! - высокий черноволосый мужчина стоял к нему спиной и нервно размахивал руками. - Тебе нужно кормить ребенка, себя! Тебе, дьявол тебя разбери, нужен мужик!
     Внезапно в комнате стало тихо. Джилл, зажав рот руками,  бледная, расширенными зрачками смотрела на Конрада. Себастьян ( он вспомнил этого прощелыгу - троюродный племянник двоюродного брата старосты, скользкий тихоня) резко развернулся и теперь разыгрывал на побитом оспой лице целое эмоциональное представление.
     Конрад чувствовал, как наливается теплом грудная клетка, а ногти до боли впиваются в сжатую в кулак ладонь. Пелена ярости постепенно вставала барьером между здравым смыслом и окружающей действительностью. Он ненавидел это состояние, но в этот раз усилием воли сумел загнать зверя обратно.
      - Я дома, Джилл…
   Она не выдержала. Бросилась к нему крепко обхватив руками за шею. Сирень и розмарин!
     Джилл что-то без умолку говорила, водила руками по его лицу, шее, плечам. Конрад вяло отвечал невпопад, пьянея от запахов, ощущений,  ее голоса. Они практически не обращали внимания на Себастьяна, который, помявшись недолго, причитая «с возвращением, Конрад», «такие дела», «пора домой, да, такие дела», подхватив по-хозяйски брошенный плащ, поспешил убраться за дверь.
  Позже они сидели за столом вдвоем. Горячая еда, настоящая посуда, собственный дом, любимая женщина, дочь. Марси рано ушла в свою комнату - ей было трудней всего и Конрад не хотел на нее давить. Джилл, слава богам, не спрашивала о войне, но в какой-то момент он счел необходимым прояснить:
     - Мы проиграли, Джилл.
     - Мне плевать, что случилось там. - она как-то излишне громко стала собирать со стола пустую посуду. - Ты дома и это все, что имеет хоть какое-то значение. Ты жив! Ты хоть представляешь, через что мы прошли? Я уже несколько лет вдова. Мы выжили благодаря подачкам Себастьяна. Не бескорыстным, как ты понял. И знаешь что? Если бы ты не появился сегодня…
     Конрад сорвался с места и заключил жену в крепкие объятия. Она не могла говорить, всхлипывая навзрыд. Тарелка выпала у Джилл из рук,  с треском разлетевшись на десятки глиняных осколков. А он не мог придумать ничего лучше чем гладить ее по голове как котенка, пытался утешить:
     - У меня есть немного денег. На первое время хватит. Переждем зиму. Начнем работать на своей земле. Я смогу подрабатывать в мастерской…
     - Нет больше нашей земли, Конрад. Младший лорд Брок все забрал себе, принудительно скупил за бесценок. Сказал, что из-за войны он вынужден добывать средства другим способом. Теперь там строят какую-то ману… мануактуру. Оброк повышается с каждым годом. Твои инструменты пришлось продать… Прости меня, прости… Семь лет, Конрад!
     Всегда может стать немного хуже. Это истина, которую не познаешь поедая варенье на радуге. Но принимая такие факты спокойно и формируется внутренняя броня, стержень. Конрад крепче обнял жену, чувствуя как усталость последних лет разом надавила на плечи.
   - Все будет хорошо, Джилл. Обещаю, все будет хорошо. Нужно немного подождать и все наладится. В этом я уверен. Верь мне. Уже поздно. Пойдем в кровать. Я сто лет не спал на настоящей кровати…
  Первые два дня прошли спокойно. Конрад прикупил кое-каких инструментов, так как дом местами требовал срочного ремонта, серьги  с зелеными камешками для Джилл и широкий гранатовый браслет для Марси.
    При свете дня отчетливо проступали скрытые тьмой перемены: преимущественно подозрительные взгляды односельчан, улицы   малолюдны, в воздухе звенело охватившее людей напряжение и тревога. Из сорока Выбранных кроме него вернулся только Боб Слинг. Весельчак Боб Слинг, последний раз они виделись при штурме крепости Азор Вар и уже тогда ему ужасно не шло это прозвище. По слухам, Боб нанялся в стражники и перебрался в город Шельмец последовав примеру многих молодых ребят. Огромная таинственная мануфактура росла на глазах. Строительство шло в строжайшей тайне. Рабочие привезены издалека и облик их казался Конраду смутно знакомым. Не так давно такие же смуглые, кучерявые мужчины и юноши большей частью старались его прикончить. Наступили черные для деревни времена.
  Стоял редкий в последнее время, солнечный день. Он работал во дворе, сосредоточенно и монотонно правя покосившийся забор. Марси сидела на любимой скамейке играя солнечными лучами на новом браслете. Где-то недалеко завели мелодию неутомимые сверчки, а на большущей липе мерно постукивал дятел.
     Конрад, вытирая рукавом выступивший пот, старался отдышаться бросив в сторону очередную охапку прогнивших досок - очередное топливо на зиму, когда на горизонте появился всадник. Сердце болезненно сжалось вслушиваясь в торопливый перестук копыт. Кавалерия, будь она не ладна… Дрхаинские всадники были страшными противниками: умелыми, быстрыми, принесли много горя войскам коалиции. Конрад, как и любой пехотинец, не любил лошадей.
     Всадник остановился возле их двора. Породистый вороной конь недовольно заржал, когда человек покинул седло и аккуратно привязал чембур к ближайшей подходящей доске.
   У Конрада образ Себастьяна после их последней встречи не отложился никак. Теперь же он обратил внимание на дорогую одежду и покрытые яркими камнями ножны - кто-то неплохо прижился в непростое время. Легкий холодок пробежал по пояснице, со стороны пришельца отчетливо несло неприятностями.
     - Зайди в дом, дочка.
     - Но я не хочу…
     - Зайди. В дом. Пожалуйста.
  Марси обиженно надула губки и, нарочито неспешно, удалилась громко хлопнув дверью. Конрад удовлетворено подумал что чем-чем, а характером малявка пошла в него.
     Тем временем Себастьян уверенным движением толкнул калитку и вошел во двор. Во взгляде его не было в этот раз и тени страха или мальчишеской растерянности, что само по себе выводило Конрада из себя. Он, стараясь не выдать раздражение, продолжил примерять заготовленные доски в образовавшейся в заборе прорехе.
     - Здравствуй, Конрад. Как сам? Хорошо дома?
     - Все отлично, Себастьян. Все просто отлично.
    Проклятые деревяшки были кривые как дрхаинские сабли. Конрад был недоволен такой работой. Еще и этот тип нахально развалившийся на его скамейке. Когда он думает переходить к главному?
     - Буду говорить напрямик, тебе так должно быть понятней. Я очень давно и очень страстно люблю Джилл, которая по какой-то тупой случайности стала твоей женой. И вот когда все думали, что ты, как и все прочее военное мясо, сдох на войне, такой неприятный сюрприз! Ты жив, здоров и решил испортить мое семейное счастье. - Себастьян замолчал на секунду, но наткнувшись на видимое равнодушие оппонента, взволнованно продолжил: - Что ты можешь дать такой женщине? Что?! Если бы она была моей, разве я поплелся бы куда-то? На сраную войну, оставив ребенка? Я здесь, всегда рядом. Нахожусь на хорошем счету у лорда. Пробился из неоткуда в сборщики податей. Да меня трясет от одной мысли, что вы каждый день ложитесь в одну постель! Я прошу тебя по-хорошему, солдат: уходи, ты здесь не нужен!
     Повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь повседневной возней на соседних участках. Мысленно Конрад убил мерзавца десятки раз множеством разных способов. Костяшки пальцев побелели, ладонь до скрипа сдавила рукоять молотка. Он повидал немало таких заносчивых мразей, в армии тоже хватало. Вдох. Главное не наломать дров… Выдох.
    - Ты произнес чудесную речь. - Конрад впервые удостоил Себастьяна взглядом. Тот сидел бледный, прятал глаза, нервно постукивал пальцами по ножнам. - Я конечно не так учен, чтобы быстро впитать всю ее мудрость. Но одно уловил четко - если бы. Если бы была твоей, парень. Держись от моей семьи подальше. По-хорошему.
            - Я всегда получаю, что хочу!
            - Тогда тебе лучше захотеть чего-то другого.
        - Ясно, я так и думал. - глаза Себастьяна вдруг стали злыми, на губах появилась презрительная ухмылка. - Что ж, как сборщик податей доношу до твоего ведома задолженность перед твоим лордом за три последние года. Я прикрывал этот вопрос как мог и даже, знаешь, думал закрыть его из своего кармана, если бы, ну ты понял. Но теперь, увы, вынужден истребовать до завтрашнего утра двенадцать золотых флоров.
         - Это очень большая сумма.
         - Да ну! Правда?! У тебя есть выбор. Решай, военщина.
     - Эй! А если я соглашусь на твои условия и исчезну?! - окликнул стремительно шагающего к выходу Себастьяна Конрад. - Что будет с моей дочерью?!
       - Можешь забрать ее с собой!
     Конрад постоял еще какое-то время разглядывая что-то видимое только ему в, поднятой ударами лошадиных копыт, пыли. Все вдруг снова стало просто, по телу разлилось тягучее, как свежий кисель,  спокойствие. В конце концов он, легко покивав головой, будто одобряя некое принятое решение, вернулся к работе.
      Следующее утро было лучшим в его жизни. Конрад с нескрываемой теплотой смотрел на Марси. Девочка, забавно прикусив губу, сражалась иголкой с тканью, выводя несложные узоры. Джилл хлопотала рядом, поправляя ее, давала советы. Они практически не спали этой ночью, много говорили, спорили, любили. Трудно в таких делах найти общее мнение. Но даже в таком состоянии, Джилл находила силы улыбаться. Как же она была красива - высокая, статная, длинные волосы, стекающие по плечам русыми волнами, первые милые морщинки под уставшими, синими, как летнее небо, глазами, полные губы.
    Они явились раньше, чем он предполагал. Было наивно думать, будто это кто-то просто перегоняет по их улице небольшой табун лошадей. Конрад резко поднялся и первым делом поспешил к дочке, став на колени, чтобы быть с ней на одном уровне:
           - Марси, мне нужно уехать ненадолго. Присмотришь за мамой?
          - Опять на свою войну? - девочка смотрела настороженно, резко став такой же далекой, как в день его возвращения.
         - Нет. Просто нужно решить одно последнее дело. Чтобы на войну больше не ходить, понимаешь?
         - Наверное… А ты скоро вернешься?
         - Как можно быстрее. Обещаю.
          Он крепко прижался губами к ее мягкой щеке и поспешил к жене. Во всем, что должно было случиться дальше, это был самый сложный момент. Шум на улице стал гораздо ближе. Уже слышались призывы: «Конрад Стоун!», «Нам нужен Конрад Стоун!», «По домам!».
     Они обсудили все с Джилл ночью. В словах больше не было смысла. Крепкое объятие, поцелуй, последние наставления шепотом. Сирень и розмарин… Конрад, с налившимся тяжелым железом сердцем, поспешил наружу.
     Их было четверо. Сам Себастьян не покидал седла, восседая с видом боевого командира. По обе стороны от него полукругом, полностью перекрыв дорогу, пешими расположились остальные: тощий рыжий мужчина, возившийся с арбалетом, бородатый лысый крепыш с бесцветными, рыбьими глазами и старина Боб Слинг. Последний казался смущенным, всем своим видом демонстрируя, что должен  сейчас находиться где угодно, но только не здесь. И конечно вся троица была при оружии и в форменной одежде городской стражи.
     Конрад остановился в десяти шагах от компании, стараясь по возможности незаметно отодвинуть за спину руку с прихваченным со двора молотком. Он внимательно осмотрел каждого противника. Лысый смотрел безразлично, не убирал руки от перевязи меча. Рыжий, справившись наконец с арбалетным болтом, глядел вызывающе. В глазах Боба читалось сожаление и страх. А Себастьян нетерпеливо гарцевал между ними. Его злобной натуре, которая окончательно вырвалась из-под многолетнего заточения, хотелось поскорее покончить с этим. Улица была пуста, ничто не нарушало зудящую напряжением тишину, лишь ветер призывно подвывал в стрехах да играл полами плащей.
       - Хей, Конрад! - нарушил затянувшееся молчание Боб. - Рад видеть тебя в здравии! Если бы знал, что это ты, остался бы садить цветы с женушкой!
     - Все в порядке, Боб! Каждый делает, что может в это неспокойное время!
      - Чертовски верно, друг мой! Чертовски верно.
           - Теплая осень в сумерки года. Ждем обильных снегов. - как ни в чем не бывало продолжил беседу Конрад.
           - Ненавижу холод… - неожиданно отозвался Лысый.
     - Хватит! - Себастьян окончательно потерял терпение. - Что вы развели с этим чертовым крестьянином?! За что я вам плачу, мерзавцы? Ты готов отдать долг своему лорду, Конрад Стоун?
       - Чертовым крестьянином?! - Весельчак Боб невесело ухмыльнулся и смачно сплюнул под ноги. - Деньги. Вот что они делают с нами. Дерьмо…
    - Я свои долги отдал сполна в Дрхане, Себастьян. - Конрад аккуратно переместил вес на левую ногу. Схватку зачастую решал первый правильно нанесенный удар. - Жаль, что ты этого не понимаешь!
           - Хватит! Взять его…
   Молоток стремительно рассек воздух, с противным хрустом впечатался в лицо Себастьяна, который нелепо перекинувшись в седле, с грохотом свалился на землю.
         Конрад, не дожидаясь произведенного эффекта, начал движение. Последние метры к Лысому он преодолел эффектным кувырком, вставая перехватил его руку с наполовину вытащенным из ножен мечом, правой провел мощный удар под подбородок. На мгновения он оказался надежно прикрыт от Рыжего теряющим сознание коренастым стражником. Арбалетчик, не успевая за стремительно меняющейся картинкой, запаниковал и выстрелил в Конрада, всадив болт в плечо своего уже бесчувственного товарища. Далее отработанный годами шаг, тело пригибается к земле, удар наотмашь в живот и финальный коленом в переносицу.
    Они остались вдвоем. Боб стоял напротив даже не пытаясь вытащить оружие. Два ветерана не отрываясь смотрели друг на друга.
          - Проклятье, я ведь знал, что этим закончится. Что будет дальше?
        - Дальше вы арестуете меня за убийство сборщика податей, Боб. - устало ответил Конрад.
         - Тебя повесят. Ты ведь знаешь, да?
    - Знаю. Ты присмотришь за моей семьей, Боб? Ты должен мне услугу.
       - Все что угодно, старый друг. Все, гори оно огнем, что угодно!
      Конрад кивнул и подошел к, извивающемуся в неуклюжих попытках уползти прочь, Себастьяну. Лицо сборщика податей было одной сплошной открытой раной. Таких лиц не мало было на войне, правда повод был более благородным. Негодяй перевернулся на спину, заскулил, прикрыл искореженное лицо дрожащими руками. Конрад подобрал забрызганный кровью молоток и нанес семь размеренных, последовательных ударов.

***

     Человек стоял на ярмарочной площади, кутаясь в отороченный дорогими мехами мантель и не отрываясь смотрел на мерно раскачивающееся тело. С неба крупными хлопьями падал первый в этом году снег, оседая на длинных скрепленных обручем волосах человека и аккуратной, покрытой обильной проседью бороде.
      Снег ложился на пустые прилавки, крыши домов, рваным саваном покрывал повешенного.
        За человеком застыли в почтительном молчании пятеро. Все в боевом облачении: длинные кольчуги, мечи, топоры, круглые щиты с выщербленными рисунками. Потрепанные, закаленные в боях ветераны всем сердцем разделяли грусть своего господина.
          Послышался быстрый перестук копыт по брусчатке  и из боковой улочки вынырнул всадник, перешел на иноходь и, остановившись возле богато одетого человека, вполголоса произнес:
         - Они скоро будут здесь, мой господин. Все готовы.
      - Будь недалеко. Я подам знак. - человек не глядя махнул рукой отпуская гонца. - Эрцер, Кран снимите его. Хватит. Я достаточно увидел. Приготовьте знамя.
   От пятерки отделились двое. Один крепко уперевшись ногами обхватил тело за поясницу, второй быстро перерезал веревку. Вместе они бережно опустили мертвеца на землю. Зрелище было не из приятных: воронье изрядно потрудилось над лицом, оставив зияющие запекшейся чернотой провалы на месте глаз. Да и до птиц, была отчетливо видна человеческая рука. Рука палача.
       Третий боец раскинул на полу  длинное знамя - синее полотно, ястреб, атакующий добычу на фоне раскаленного солнца. Они положили сверху тело и бережно обернули дорогой материей.
      Вскоре появилась целая процессия. Впереди всех - староста,  рядом тучный, сверкающий золотом лорд Брок и пухлый юноша, как отражение в воде, похожий на молодого лорда. Далее их немногочисленная свита и стражники.
       - Что здесь происходит?! Вы кто такие? Кто дал право снимать преступника?! - голос лорда был высоким и неприятным, маленькие глазки гневно сверкали из-под натянутого по самые брови берета.
         - Спешиться! Преклонить колени перед королем!
   Выкрикнув это, вперед вышел стоявший до этого недвижно седовласый ветеран и с вызовом принялся рассматривать прибывших. Господин в мантеле развернулся, чтобы все присутствующие смогли хорошо рассмотреть его лицо.
        - Король Эдриан?! Боги подземные и небесные! С седла! - толстяк, подавая неуклюжий пример, поспешил спешиться и грохнулся на колено. За ним гораздо более нехотя последовала свита. - До нас дошли вести, что Вы погибли…
        - О, вам всем бы этого хотелось. - зло процедил король, - Я хочу услышать, что случилось с Конрадом Стоуном. Немедленно.
         - Судя по всему, его повесили.
   Среди преклонивших колено послышался сдавленный смешок. Седовласый ветеран быстро подошел к Броку-младшему и ударом сапога опрокинул его в грязь.
       - Не смеет простолюдин касаться феодала! - истерично взвизгнул Брок-старший.
       - Считай, что удар нанес я. - спокойно ответил король. - Конрад Стоун - герой этой проклятой войны. Он дважды первым взбирался на стены дрхаиских крепостей. Тебе, жирному хряку, тяжело понять как это сложно. При Азор Варе в одиночку отбил знамя. И главное, когда наше героическое наступление превратилось в позорное бегство, он спас мне жизнь протащив на себе тяжелораненого через Туманный перевал. Я обещал наградить его по-королевски, но вы, псы наградили его за меня!
       Король замолчал и никто не смел заговорить первым. Только лорденыш противно стонал, зажимая сочащийся кровью нос.
       - Он жестоко убил королевского сборщика податей. За это одно наказание - смерть. - наконец подал голос староста. Старика трясло, он ни на секунду не смел оторвать глаз от земли.
   - Никак не нажретесь. Завезли дрхаинских рабочих, делаете торговлю. Думали, я не узнаю? - голос короля наливался яростью, будто переспелый фрукт, грозя забрызгать близстоящих ядовитым соком. - Надеялись, что не вернусь, ясно. Сборщик податей, да? О правителе в первую очередь говорят люди, которых он приблизил. Я знаю, что случилось с Конрадом. И из всего сказанного, выходит, что ты то еще дерьмо лорд Брок.
         - Мой король, на моих землях я волен сам решать…
         - Не волен! - резко оборвал запричитавшего феодала король. - Нет у тебя земель. Ты лишаешься всех титулов, земель и привилегий. Твои сыновья больше не смеют претендовать на наследование. У тебя есть время до заката, чтобы убраться с моей земли. Седрик, теперь ты наместник этой земли. Доволен?
       - Усираюсь от счастья, мой король. - ответил седоволосый воин. - Думал пожить спокойно до смерти, но так дак так.
       - Так нельзя. Аристократия не потерпит. - шипел, поднимаясь Брок. - Ты король, но не бог! Осторожней, Эдриан.
       - Время до заката. Пшел вон, пес! Староста пусть останется.
      Трудно было представить, глядя на лорда Брока, что тот способен на такую прыть. Вся процессия исчезла с глаз долой, ни проронив ни слова меньше чем за минуту, оставив съежившегося от ужаса старосту на растерзание королю.
      - Скажи, старик, они просто стояли и смотрели? - казалось колючие серые глаза Эдриана пронизывают насквозь, выдавливают правду.
      - Кто именно, ваше высочество? - проблеял староста, вставая на непослушные ноги.
   - Жители деревни. Односельчане. Соседи. Они просто стояли и смотрели?
       - Люди всегда просто стоят и смотрят, ваше высочество…
       - Не люди - скот! У Конрада оставались жена и дочь. Эрцер, из-под земли достань! Седрик, поторопи Брока. Скорее всего будут проблемы, ты знаешь, что делать. Кран, подай сигнал. Сжечь тут все. И начните с дома этого гнусного труса.
      Его преданные, испытанные в сотнях передряг, люди бросились выполнять приказания. Кран за шиворот тащил по площади умоляющего старосту. Вся деревня вдруг наполнилась топотом и криками. Запылали первые огни.
      Эдриан чувствовал себя разбитым. Последствия ранения сказались на выносливости. Он проследил, чтобы тело Конрада положили на заранее приготовленные носилки, прикрепленные к двум лошадям.  Нужно организовать достойные похороны. Больше его здесь ничего не задерживало.
      - Ты в порядке, отец? - Этан, заботливый Этан. Бастард был дороже ему родных сыновей и этот вопрос еще тоже предстояло уладить.
     - Видят боги, не такой награды я желал ему, сын. - король грузно оперся на плечо юноши. Теперь можно было побыть слабым.  - И не такого покоя. Мы не в состоянии изменить то, что уже случилось. Но то, чему быть предстоит мы поспособствовать можем. Мир меняется. Мы проиграли в этих треклятых песках, потому что закостенели, погрузли по уши в своих нерушимых традициях, понятиях чести. Мы пропустили что-то важное. Мир меняется и меняется быстро. То, что не успевает, должно погибнуть. Таков закон. Нужна смелость, чтобы изменить мир. И жестокость, ибо сожаления соратники поражения. Но и мудрость, чтобы не перейти грань. Глупый правитель становится тираном. Запомни это. Просто запомни, поймешь позже. Пора трогаться, отправим старину Конрада в последний путь.
      Деревня пылала. Трое всадников, играя причудливыми тенями, двигались по, ставшими вдруг тесными, улочкам, распихивали  крупами лошадей паникующих крестьян. Падал снег…