Очень долго я работаю над пародией на «Сказка о царе Салтане» Пушкина.

Я потом хочу озвучить голосом Милляра, которого я копирую идеально.
Вот пока что то что успел...

Три девицы вечерком что-то пили под окном.
-"Кабы я была царица, -говорит одна девица, -Пусть завидует весь мир, с бедер выкачала б жир".
-"Кабы я была царица, -молвила ее сестрица, -Я бы сразу, будь что будь, увеличила бы грудь".
-"Кабы я была царица, -третья молвила сестрица, -Для царя, коль есть каприз, исполнять могу стриптиз".

Лишь закончила ту фразу,
Из кустов как по заказу,
Показался государь,
И несет в руке стопарь.
Во всё время разговора,
Он мочился за забором,
Мысль про водку и стриптиз,
Кровь нагнала ему вниз.

-"Мир вам добрые девицы,
Мне б водичку из пшеницы,
-Царь я вам или не царь?!
-А в руке дрожит стопарь".
Отхлебнул царь самогон,
Двух сестриц он выгнал вон,
Третьей же сказал блуднице:
-Будь теперь моей царицей!
Пусть ты с виду неказиста,
Но родишь мне культуриста".

В сени вышел пьяный царь,
Он с утра хлебнул вискарь.
Напоил царь и девицу,
Чтоб скорей на ней жениться.
А потом, как повелось:
Гости, водка и лосось.
Нажрались и напились,
Да по хатам разбрелись.
Но завидуют сестрицы,
Их царевне-озорнице,
Что по утру, с бодуна,
С егерЁм переспала.

Но война в тот год была.
Царь с царицею простился,
Слезть с коня не поленился,
Наказав ей на прощанье,
Чтоб держала обещание,
В государеву кровать,
Никого не подпускать!
Пока бьет Салтан врагов,
Уж не счесть его рогов.
Вес царевна набрала,
И до срока родила.
Вопль стоял на километр,
Родился ребенок в метр.

Шлет она к отцу гонца,
Чтоб обрадовать отца.
Но ее сестрицы-суки,
Обратились к повитухе,
Чтоб споила та гонца,
Заодно и жеребца.
Сами шлют письмо с подтекстом,
Вот отрывок с точным текстом:
"Родила царица в день,
Что-то с чем-то набекрень;
Руки с жопой, безголовый,
Вместо ножек ласт моржовый".

Как услышал государь,
Про родившуюся тварь,
Посадил гонца на кол;
Так как был немного зол.
Но был добр царь-отец,
(Неплохой ведь был гонец),
Вынул кол он из гонца,
Дал письмо и жеребца.

Не понадобился конь,
Зад горел как тот огонь.
А сестрицы снова - суки,
Обратились к повитухе.
Письмецо хотят изъять,
Напоить гонца опять.
Вскоре, пьяный молодец,
Прибывает во дворец.
Собрались, приказ читают,
Ничего не понимают:
"Царь велит своим указом,
Напоить ядреным квасом,
Малыша и его мать,
В бочку винную сажать.
Сбросить их в морей пучину,
Сами знаете причину...»
Делать нечего: холопы,
Оторвав от стульев жопы,
Во дворец пришли толпой,
Прям к царице молодой.
Прочитали вслух послание,
Государя указание .
А потом младенца с мамой,
В соответствии с программой,
Напоив ядреным квасом,
Дав с собой вина, с запасом,
В бочку оных запихали,
До обрыва дотолкали,
И, при помощи селян,
Вмиг спихнули в окиян.

В синем небе тучи ходят,
В синем море волны бродят;
Чуть испорчу я стишок:
В бочке - крепкий запашок;
Долго маялась царица,
Негде, мол, опорожниться,
Но потом она сдалась,
И природе поддалась.
А сынок ее метровый,
Мечет кал килограммовый,
На вине и молоке,
Три аршина в пареньке.
Не по дням, а по часам,
Вырос он назло врагам.

Долго-ль, коротко-ль, младенец,
Как маньяк и извращенец,
Стал с волнами говорить,
Спятил - мать твою етить!
«Ты волна, не за рубли,
Топишь в море корабли,
Мы с маманей третью ночку,
Обсираем эту бочку,
Выкинь нас скорей на берег,
Без упреков и истерик,
Или с мамкою вдвоем,
Море мы твое засрем.
Испугалась тут волна,
Бочку к суше понесла,
Через две морские мили,
Мать и сын на бреге были.
Как же бочку ту открыть?
Снова, мать твою етить!
Но младенец - шалунишка,
Уперся головкой в крышку,
Мать рукою подсобила,
И та крышка отвалила.

Мать и сын теперь на воле,
Сели какать в чистом поле,
Ну а после, Бог простит,
Разыгрался аппетит.
Сын, увидев куропатку,
Смастерить решил рогатку,
И пошел по старой схеме,
Ведь маман, конечно, в теме:
В дуб головкой уперся,
Громко матом голося,
Подсобила мать рукой,
И свалился дуб сухой.
Ногтем выточил рогатку,
Распорол штанов подкладку,
И использовав тростинку,
Из трусов достал резинку.
Распрямив могучу спину,
Он побрел искать дичину.

К морю только подошел,
Видит - мечется орёл,
Стонет, воет как девица,
А над ним другая птица,
Клювом бьет того орла,
Скальп когтями сорвала,
Вытек глаз, провисли крылья,
От свирепого насилия.
Тут каменье из рогатки,
Положило конец схватке,
Тело битого орла,
Вглубь пучина увлекла.
Гордо плавает та птица,
Что зовется лебедица,
Промахнулся молодец,
Он желал ее конец.
А в орла попал случайно,
И жалел он чрезвычайно.
Вдруг та лебедь, хоть кричите,
Завела речь на иврите:
А царевич, от кровей,
Был по маме иудей.
И, спасибо родословной,
Понял он почти дословно,
Лебединый монолог,
И ответил ей как мог:
-«Слышь, ты, это...я три ночки,
Бултыхался с мамой в бочке,
Хочь я сын и не христиАнский,
Предпочту язык славянский.
Согласилась лебедица,
И давай вдруг материться,
(Чтоб не вышел анекдот,
Вот вам текста перевод):
«Ты, царевич, мой спаситель,
Извращенца победитель,
Тот орел был колдуном,
Старым, злобным мудаком.
Да и я не лебедица,
А шикарная девица,
Хоть ты камень потерял,
И три ночи голодал,
От меня увидишь прок,
Ведь на мне висит должок.
А пока вернись к мамаше,
Спать ложись, не съемши каши,
Утро вечера мудрей,
Завтра будет веселей».