В Москве жил тот журналист. Я знал его лично – да и сейчас знаю. С подтянутой фигурой, всегда модно одет, от изящной его шевелюры сходили с ума все девушки Москвы. Сам же он был хорошо воспитан, скромен, галантен с дамами, щедр с нищими и вежлив с лакеями. Он очень любил говорить, как ему жалко тех стариков, выброшенных на улицу, и малых детей, вынужденных просить милостыню.
Однажды он собрался на прогулку. Жон его звали, кстати. Выйдя из дома, он пнул бомжа, расположившегося у ворот, и накричал на кучера, что слишком долго подгонял карету – да так, что проходящие мимо дамочки взвизгнули, покраснели от стыда и поспешили ретироваться. Влезая в слишком узкую дверь кареты, зацепился пуговицами засаленного сюртука – те разлетелись в разные стороны. Кое-как впихнув свою тушку в карету, Жон ещё раз накричал на кучера, что тот до сих пор не тронулся с места.
- Завтра же будешь милостыню просить, - пригрозил он, - а я найду себе другого кучера – порасторопнее.
Очень хороший был человек, наш Жон. Да и сейчас тоже.
- Подпись автора
трррь чача трррь пумпам
