Долгая песнь выхухоли

Акт 1
Спасти рядовую хухлю

Очень далекое прошлое.

Межгалактический транспортник приближался к пределам солнечной системы, входящей в созвездие Плуга. Целью перелета являлось переселение с одной из планет соседнего рукава галактики, где климат начал резко меняться. Все члены команды и пассажиры принадлежали к остаткам рода Ху-Хо-Лей, не смогшим мутировать под неожиданные причуды природы. Корабль среднего класса держал курс к третьей сфере от солнца.
- В системе пока нет названий. По данным, в эту оконечность рукава еще никто не залетал, нам предстоит дать имена всему, - сказал капитан.
- Как назовем свет?
- Пусть будет Х'ярило.
- Капитан, вы решили на какой материк совершаем посадку? - спросил пилот Ль, наконец увидев цель начинающую потихоньку расти. - Ху пора выстроить кривую посадки.
Планета имела всего два материка, обширными сушами расположившиеся на полюсах, остальную поверхность занимал огромный единый океан. Вокруг голубоватой сферы вращались два спутника по слегка смещенным относительно друг друга орбитам.
- Берем курс на северный материк. Ось планеты наклонена так, что солнце почти всегда согревает его. Южный более холодный и, по предположениям, частично во льдах. Зонды мы послали, но получить ясные ответы не успели. Мгновенные природные перемены подстегнули наш вылет.
- Принято, командир. Строю на северный.

---
Острый клюв транспортника как ножом резал вязкую атмосферу, корабль ровно шел на посадку без проишествий.
- Родная землица, - навигатор Ху спустился по трапу и рухнул на грунт, расставив пятипалые лапки. - Какая вкусненькая, - потянул он хоботком, - как дома. Назовем ее Х'ухлей.
- Это теперь и есть наш дом, - поправил пилот Ль спустившийся следом. - Будем хранить и беречь его. Надеюсь, никто нам не помешает.
- Воздух-то, хоть пригоршней ешь, плотненький, вязкий, хмхмхм, - в свою очередь пофырчал хоботком капитан Хох, первым вышедший из корабля, и до этого стояв молча, словно прислушиваясь к ощущениям и проверяя обстановку. - Ожидания оправдались. Идеальная планета, идеальный новый дом. Мы совершили это. Мы спасли наш род. Можно разрешить команде выгрузку и выводить остальных из гиперсна. Трудов предстоит немало.

Акт 2
Отголоски песни выхухоли

Недалекое будущее.

Выпускник биогеографического факультета Всеясвет Поясов присел на придорожный валун, достал толстую тетрадь с надписью "Хорологический свод", карандаш, немного подумал и принялся аккуратно выводить слова.
"Досконально обследована речная сеть бассейна Дон. Полное отсутствие вида. Ни малейшего намека на особь. Это катастрофа. Немыслимая потеря. Есть надежда на север. Призрачная, но надежда. На очереди проверка Клязьмы."
Поясов решил, что исследование проведет по-старинке, пешком, как делалось в давние времена. Всеясвет был поклонником несовременных и катастрофически устаревших традиций, почему-то волновавших душу, хотелось следовать им. Можно было вести записи тыкая пальцем в прозрачный прямоугольник или начитывать в него, благо зарядники для аккумуляторов распологались теперь почти на каждом шагу, но дипломированный хоролог предпочел тетрадь и графитовый карандаш.
Поиски на Клязьме завершились очередным фиаско, выхухолей не было и следа. Следующим пунктом маршрута у Поясова стояла Которосль.
Продираясь по забурьяненым лесам, идя по азимуту, Всеясвет оказался облеплен репейником, из волос торчали сухие веточки и листва, с бороды свисали паутинки. Дороги, указанные на карте, полностью исчезли, словно их смахнули огромным веником. Вскоре солнце, еле пробивающееся сквозь кроны дерев, начало опускаться все ниже, сентябрьский вечер грозил оставить Поясова в лесной темноте. Сей факт абсолютно не пугал исследователя, ему приходилось ночевать при разных обстоятельствах. Однако через пять минут счастье улыбнулось ему, лес резко кончился небольшой поляной, за которой виднелась пара покосившихся домишек. Хоролог направился к ним, наткнувшись на стоявший посередь поляны указатель "Горе-Грязь", какие использовали несколько десятков лет назад для обозначения населенного пункта.
- И как это тебя сюда занесло? - раздался от одного из домов басовитый голос, но его обладетеля Всеясвет пока не мог разглядеть.
- Выхухоль ищу, - честно ответил Поясов, уважающий правдивость.
- Интересный коленкор, - удивился голос, а хоролог увидел, как ему навстречу, словно отделясь от бревенчатой стены, шагнул коренастый крепыш с морщинистым лицом. - Зачем тебе выхухоль? - грознея тучей вопросил абориген. - Охотник?
- Нет, - покачал головой Всеясвет. - Я биогеограф, хоролог.
- Кого хоронишь?
- Не хороню, - рассмеялся Поясов. - Пишу, собираю сведения.
- Зачем?
- Исчезающий вид. Но мне почему-то кажется, что он очень важен для Земли. Откуда-то изнутри это чувствую.
- Присаживайся, - вдруг подобрел крепыш, - указывая на лавку, с которой, видимо, и поднялся, - есть что тебе передать.

---
- Больше медведя?! - изумленно уставился на рассказчика Всеясвет, сидя за столом в избе. - Как же это так?
- Климат был другой, притяжение иное, воздух почти как вода по плотности. Они в нем плавали спокойно. А медведи тогда были норные животные, хухоли их не сразу и обнаружили, долгое время жили параллельно, не ведая друг о друге.
- Почему хухоли? Выхухоли. Или то был другой вид?
- Сперва они были хухоли. Это уже когда сюда прилетели мы, люди, и принялись менять климат под себя, хухоли стали меньшать, вырождаться, и оборотились выхухолями, отрастили перепонки, ушли под землю, переняв рытье систем-ходов от медведей, которые, наоборот, полностью вышли на поверхность. Особенно сильно генетику выхухолей подломило падение случайно разрушенной людьми одной из лун. Осколки врезались в северный материк, раскалывая его на части и сдвигая всю земную кору и ось. Людям тогда досталось не меньше. Раньше и мы были статнее и мощнее, обладали невероятными кси и пси способностями.
- Это какая-то фантастика, нелепица, выдумка. В такое сложно поверить. И почему это никому неизвестно? Вы считаете это правдой?
- Мне не надо считать, я верю. А вера моя основана на знании, передающемся в поколениях Хранителей. Всему есть доказательства.
Хранитель протянул старинную пластину из непонятного материала, с запечатленными медведем и хухолем, стоящими на задних лапах, в обнимку, и практически одного роста.

Акт 3
Вынюхать выхухоль

Относительно далекое будущее.

Комиссар по самым важным делам планеты примостился возле литой постройки, приняв форму размашистого куста с ягодами. Не зря же он прошел платный курс разнообразной мимикрии. На страже законности все методы хороши, даже полученные за свой счет, ведь служение государственности это высший долг и каждый законопослущец обязан выкладываться по полной. Взятое под опеку злачное место нервировало местных обывателей ежемесячно собирающимися маргиналами. Затапливающая департамент, в последнюю ночь месяца, волна жалоб о вызывающем поведение в часы покоя, содержала заявления о нечеловеческих криках, завываниях, топоте, гуле.
Поздним вечером в здание потянулись ряженые персоны. К одиннадцати шествующие иссякли, двери затворили, а когда до полуночи оставалось пятнадцать минут и действо, по заверениям жалобщиков, вот-вот должно было развернуться, комиссар сбросил личину куста и ворвался в строение сквозь стену.
- Именем законности планеты вы арестованы! Подойдите и получите уведомление о явке в тюрьму. Не оказывайте сопротивление, иначе к вам будет применена сила.
К удивлению стража порядка, никто не послушал, толпа бросилась наутек, сбила его с ног, едва не затоптав, и почти все скрылись. Замешкался только один, на кого поднявшийся комиссар Мазаик навел сложенные пистолетиком пальцы правой руки и произвел выстрел, прибавив к нему звук "пиу". Маргинал с холщовым сидором рухнул срубленым деревом. Мазаик подошел к шевелящемуся мешку, развязал узел и раздвинул края. Изнутри высунулось два пятачка на хоботках и четыре черные бусинки глазок.
- Благодарим, планетный комиссар, вы спасли нас от жестокой участи.
- Я готов выслушать ваше заявление.

---
- Всему виной всеясветный хорологический свод, - фыркнул хоботком Хуоль. - Он оказался палкой о двух концах. В первую очередь помог восстановить практически полностью вымершую популяцию, люди поменяли взгляд на наше существование, создали специальные условия, запретили приближаться к зонам обитания. Мы даже принялись понемногу крупнеть. Но нашлись и такие, кто воспринял свод новым откровением. Сперва их были единицы, они всячески пытались проникнуть в заповедники, чтобы прикоснуться к прекрасному ровеснику земли. Те, первые, были совсем безобидные, почти блаженные, они лишь восторгались, пели песни, подражая нашим брачным мелодикам, и нюхали, но нас не трогали.
- Вы поете?
- Поет она, моя Хухля, - указал Хуоль на подружку, которая довольно фыркнула. - Самцы лишь восторженно стрекочут.
- Понятно. И что же случилось потом?
- Поклонение перешло в сектантство с набором ритуалов. Джегеры, специальные ловчие, пробираются в неприкосновенные зоны, хватают нас по несколько пар, приносят на подобное сборище, а дальше начинается откровенная пытка. Главный ритуаловед подначивает самцов стрекотать, даже не в брачный период, чтобы самка затянула мелодичную песнь, которую выхухолисты чтут божественной музыкой и принимают за связь с богом. Но хуже этого только следующий ритуал, - возмущенно фыркнул Хуоль, а Хухля вздрогнула. - Сборище фанатиков начинает давить наши груши...
- Какие груши? - не понял Мазаик.
- В хвосте, с мускусом.
- Зачем они их давят?
- Это и есть главная часть ритуала, открытая одним из основателей. При надавливании выделяется больше. Но это безмерно унизительно, крайне больно и даже смертельно. Наш мускус невероятным образом действует на мозг определенной части людей, приводя в состояние эйфоричности, у них появляются видения, они впадают в транс, топают ногами, бегают, кричат, воют, некоторые сидят молча, покачиваясь на ветру. Ритуал вынюхивания выхухоли равен прикосновением к божественности. Выхухолистики считают, что нюхают бога, потому что по всеясветному хорологическому своду мы чуть ли ни родоначальники планеты.
- Откуда вы знаете все это, если процедура смертельна?
- Иным, самым крепким, удавалось выжить и бежать, после вынюхивания.
- Необходимо на комиссии поднять вопрос о розыскании и запрете данной секты. Наша служба - охранять покой всех. Ваше заявление рассмотрят. Имею честь, - козырнул планетный комиссар Мазаик.

В душной комнатенке полицмейстерского отделения было причинно тихо: глава Сыскного приказа задумчиво теребил бумажку, пожевывая крученый рыжий ус и поигрывая кустистыми бровями. Над ним, согнувшись, аки подбитая морозцем осинка, склонился доносчий, то и дело промакивая со лба капли пота, которые так и норовили шлепнуться прямиком на прошение от самого Ш., то бишь, самого князя Шамоварова.
Свистя одной ноздрей и похлюпывая другой, доносчий, в миру - Еремеев Прохор Силыч, прикидывал в уме, брать ли ему папенькины сапоги с начесом, иль можно обойтись своими...
- Что же, приболели-с, Еремеев? - грохочущий голос главы прервал мысленную тяжбу доносчего, и тот громко ойкнул.
- Никак нет, ваше благородие! Спертый воздух, да тополя в цвету!
Мохнатые брови поползли вверх, и глава Сыскного приказа оглядел долговязую фигурку Еремеева с ног до головы.
- Хм. Дело сурьезное, Еремеев: у княза Шамоварова пропала-с животинка ручная, ученая. Диковинная. Пишет-с, что командам обученная, да ласковая больно. Проживала-с у егошнего дома, на пруду-с. Лакомиться изволивала токма отборными червями, да ручейниками...
Поборов дурноту, Еремеев качнулся и громко чихнул, в последний момент успев закрыть нос рукавом.
- Отож!.. - чуть отодвинувшись, глава дернул усами и на всякий случай протер ладонью прошение с княжеской печатью. - Далее пишет-с, что могла заиграться и укатить с дворовым до базару-с, больно уж животинке энтой тамошние пряники нравились. Съесть - не ела, а обсосать - только пряник покажи-с. Эвона какая!..
- Балованная, - вздохнув, доносчий подумал про себя, что ни в жизнь боле базарных пряничков не купит. - Так ведь там и озерцо рядом...
- Верно мыслишь, Прохор Силыч! Животинка энта воду любит-с до икоты. Могет быть, пряников насосалась - да и поплавать-с прижарило! Там ее и изловить надобно-с, но токма с почестями. Она у князя Шамоварова вся изнежена-с, да приголублена-с. Наказал найти-с, да ловить бережно...
- Всенепременно, - прошелестел доносчий, чуя, что все же сапоги с начесом будут мягчее. - А что за животинка такая у князя? Описание какое есть?
Хохотнув и выпятив вперед грудь, глава развернул прошение к Еремееву.
- Тут и описание-с имеется, и даже портрет. От руки-с самого Шамоварова! Он - человек ученый, по Парижу-с хоженный, со всякими-с плюнерами​ ознакомленный. От какие-с люди на белом свете живут-с!​ Это, поди, не семки щелкать!
- Совершенно согласен, ваше благородие, - скосив глаза на рисунок, Еремеев увидел страхолюдное чудище, начириканное чернилами: его вусья торчали в разные стороны,​ лапы будто бы болтались в воздухе, а узкая морда вся была сплошь утыкана зубами. Шамоваров не пожалел пера и от души изобразил 'нечто', отдаленно похожее на животное и больше - на бесят, коих малевал на земле полудурошный Фока, пугая у церкви прихожан.
- А...спросить хочу, ваше благородие: название у животинки имеется?
- Так-то ее-с князь Шушей али Шурочкой кликал, а еси по-ученому, то...ээ... - глава поднес бумагу к носу и, найдя под рисунком подпись, прочел:
- Выху-холь. Хоху-ля-с. О! Де...десманис Мочата, то на латыни-с. Умею, могу-с.
Весь красный от важности, глава затрепетал усами.

* * *

Предвкушая послевкусие пряничной патоки во рту, Шуша блаженно щурила глазки, подпрыгивая на каждой кочке: дворовый был пьян и бричку бросало в разные стороны. Кобыла, чующая свободу и слабые руки человека, вольготно скакала, унося повозку вдаль от поместья князя Ш.
"И как такому невежде доверили прикупить муки? Это все мой драгоценный князюшка и его новаторство во всем..." - Шуша вспомнила добрые глаза хозяина, и сладко ощерила мелкие зубки в широкой улыбке.
Когда за поворотом показалась рыночная площадь, Шуша приготовилась к выходу и даже привстала на задние лапки, но бричка летела вперед и не думала тормозить. Проскочив улицу, кобыла протащила повозку вперед, чуть не передавив клети с курями и мужиков, выкладывающих товар на лавку. Те замахали кулаками и стали выкрикивать похабные ругательные слова, от которых Шуше стало дурно. Обмахиваясь грязным платком, вывалившимся из кармана в стельку пьяного дворового, хохуля пыталась докричаться до кобылы, но та совсем одурела от вольного воздуха. На очередном повороте дворовый скатился с брички, шлепнувшись в лужу.
"Батюшки, и тут напортачил, ирод..." - закрыв лапками глазки, Шуша приготовилась потерять сознание.

Очнулась хохуля в перевернутой бричке, у погано пахнущей кучи. Где-то неподалеку паслась кобыла, чудесным образом высвободившаяся от пут. Были слышны голоса, доносящиеся из-за забора, куриная возня и блеяние козы, которая жаловалась на лютующих в такую жару оводов.
Прощупав хвост и пригладив шерсть, Шуша опасливо выглянула на дорогу: вдалеке уже собралась толпа, пытающаяся растолкать пьяного дворового, который подавал признаки жизни в виде булькающих пузырей в луже.
Откуда-то веяло прохладой, и Шуша, взяв след, побежала прямиком на запах ряски и сырости.
Солнце палило нещадно: лапки хохули быстро мельтешили по пыльной дороге, ловко оббегая раскаленные камни. Проскакав по тропе, ведущей к полю, Шуша, наконец, спустилась к звенящей речке и блаженно опустила в воду лапы.
Ей вдруг вспомнились и печатные пряники, и добрейший князь Шамоваров...
- Батюшки светы, что ж мне теперь делать? Обратно надобно возвращаться, да без пряника - грустно. А если забегу на базар, то добираться по темноте неудобственно. Да и князюшка печалиться изволит... - рисуя хвостом круги на воде, Шуша горько вздыхала, мысленно ругая дворового за испорченный променад.
Решивши идти прямиком к поместью, хохуля напоследок выкупалась в речке, изловила стрекозу и, пожевав ручейников, стала выбираться на берег. Там, к ее изумлению, толпились люди с собаками. Одна из них, учуяв аромат бархатной шерстки, рванула к Шуше.
- Бехи, окаянная-а!.. - раздался сиплый голос из-под песчанной насыпи.
Заметавшись на месте, Шуша соскользнула с крутого берега и плюхнулась в воду. Там ее подхватили под лапы и потащили в тину, по пути булькая что-то про охоту, ловчих-бобровников и сети.
Вынырнув под корягой, Шуша нос к носу столкнулась с бурой, усатой бобровой мордой.
- Тебе шо, жить надоело?! - выпустив струйку воды сквозь зубы, бобер уставился на хохулю. - Тама же отлов идеть, вовсю!
- Благодарю душевно за мое спасение, - Шуша сложила когтистые лапки на груди, - от меня, и от всего дома Шамоваровых.
- Ох-хох!.. - бобер вытаращил глаза и распахнул пасть. - Ты шо же, из брагородных будешь?
- Шуша Александра Шамоварова, так сказать, сама Ш.Ш., - хохуля сделала в воде реверанс, намотав на хвост зеленую водоросль.
- Ну дела-а. Репа я, местный житель.
Почесав затылок, бобер неумело поклонился.

* * *

Использовав простой метот дедукции, Еремеев без труда вычислил ход брички и причину ея опрокидывания: дворовый был достат из лужи, приведен в чуйство и допрошен по всем правилам сыска. Покаявшись во грехе пьянства, дворовый рассказал, как пролетел мимо торговых рядов, посему Шушу туда не отвез, а выпал из брички, утеряв достоинство и равновесие.
Кобылу вернули в поместье, бричку оттащили, а вот хохуля так и не была обнаружена. Зато Еремеев нашел мелкие следы лапок, ведущих через поле к реке.
Помешали доносчему охотники, слухом не слыхавшие ни о какой княжеской животинке: пришлось заручаться поддержкой главы Сыскного приказа и останавливать отлов бобров до полного окончания поиска беглянки.
- Животное редкое, командам обученное, на княжеских харчах вскормленное, - Еремеев деловито поднял палец. - В пылу охоты пострадать никак не должно, иначе...
Ловчие понимающе закивали, придерживая собак и комкая пустые мешки для дичи.
Теребя переданный князем Ш. свисток для призыва хохули, Еремеев медленно шел к реке, как вдруг перед ним вырос огроменный верзила с красным лицом и редкими зубами.
- Прибыл от главы Сыскного приказа в помощь. Тютя я, подъячий. Для поимки животного дивного, - разверзнув уста в страшенной улыбке, Тютя махнул ладонью. - Тама, в повозке и коробочка припасена, для конфорту и доставке животинки прямиком ко князю Шамоварову. Еще сачки имеются, веревки, лопата одна и клещи...
- Это лишнее, - Еремеев покачал головой.
- Прощения просим. Подзабыл, что животина аки особа царственная. Стало быть, у воды ищем?
- Стало быть, да.
Вздохнув, Еремеев первым стянул батюшкины сапоги и, зайдя по колено в воду, принялся медленно осматривать берег, размытый течением.

* * *

В бобровой норе Шушу приняли с почестями, усадили на ивовые прутья и пригостили опилками. Хохуля воспитанно подержала их во рту и незаметно выплюнула себе под хвост, дабы палок она отродясь не употребляла, но и хозяев обидеть не хотела. Поговорив за жизнь, бобры решили, что между ними и хохулей есть далекое родство, пусть и перекрытое некими видовыми особенностями, а значится, и они, бобры, в малой мере - почти родня князю Шамоварову, то бишь, самому Ш.
Открытие сие всех несказанно обрадовало.
А за рекой, тем временем, сгущались тучи: жара принесла с собой тяжелые дождевые облака.
Закрапал дождик, и вдали разнеслись раскаты грома.
Вода пошла волнами от бредущего в ней человека. Он ласково цыкал, попискивал и всячески подманивал к себе кого-то, но кого именно - не поняли ни бобры, ни Шуша.
- Это ж ловчий, карась его растуды! - Репа насупился и застрекотал зубами. - Ишь, чаво удумали - ужо и заманывают!
- Мне показалось, или он меня по имени позвал? - хохуля осторожно приблизилась к выходу из норы и стала присматриваться.
- Заприметил нас, точно ховорю, - Репа попридержал Шушу за хвост и дал знак бобрам спрятаться поглубже. - Ну, пальца свои он суда совать не буит, быстро отчекрыжим, а вон то-от, красный, на берегу топчется который... Рожа у него противна больно.

* * *

Мокрый от дождя Еремеев скакал по колено в воде, пытаясь веточкой отбросить лист кувшинки, закрывавший проход в надводную нору.
- Здесь она, в норке.
- Мож, ея рогатиной подцепить? - подъячий Сыскного приказа, начесывая толстый живот, кряхтел на берегу, не зная, чем еще помочь Еремееву.
- Нельзя, она с княжеского двора, с рождения только ласку и видела, - доносчий похлопал себя по карманам. - И подманить и нечем...
Тут Еремеев почти засиял и, выскочив на берег и хлопнув Тютю по мясистому плечу, пропел:
- Эх, я-я! Эх, я!.. Сбегаю до лавки! Стой здесь, да Шушу не спугни! И гляди, чтобы не ушла!
- Так а я чаво? Как же ж?..
- Зови ее, да не как крысу какую, а будто бы пред тобой - пава. Она ж командам обучена самим князем. А я - мигом!
Когда тощая длинная фигура Еремеева скрылась с глаз, Тютя долго сопел и озирался по сторонам и, решившись, тихо начал:
- Ваше...хохулячество... Просим! Ээ...выйди к нам, Шуша Батьковна! Ко мне, ко мне!..
Мимо проходящие мальчишки с интересом стали смотреть на здоровенного мужика, который склонился в три погибели над водоемом и, глупо улыбаясь и разводя лопатоподобными руками, с кем-то переговаривался.
Лист кувшинки задрожал, и из-за него показался вострый носик и блестящие усья.
Тютя оскалился и, отклячив зад, нагнулся еще ниже.
- Краса-вуса, Шушенька, мося, сладу-уня! Алле-оп! Прыгивай сюды!..
Расслышав хохот мальчишек, подъячий мигом разогнулся и, состряпав дикую злую рожу, цыкнул на них:
- Пшли отседова, тута дело сыскное проводится! Ишь, глазья повыпучивали!..
Детей как ветром сдуло, но и Шуша, испугавшись, скрылась обратно в бобровую нору.
- О-от, же ж, кака!.. - Тютя вытер мокрое от дождя и потуг лицо. - Нежна нату-ура...

Перескакивая через камни, Еремеев пробежал по пересохшей заводи и, рухнув на коленки рядом с Тютей, вытащил из-за пазухи печатный блестящий пряник.
Аромат меда и яблок тут же достиг утонченного носа Шуши.
- Шурочка, кыс-кыс!​ - проблеял Еремеев.
- Чай, не кошка... - зашептал было Тютя, но доносчий бешено завращал глазами.
- Тихо! Главное - ласково, а тут уж хоть "хрю-хрю", - Еремеев снова протянул вперед пряник. - Иди сюда, Шуша, смотри, угощеньице тебе принес!
- А ты посвисти!
- И то правда! - Еремеев подтянул шейный шнурок и тихочечко дунул в княжеский свисток.
- Свисточек, хозяйский! - засияла Шуша, перетаптываясь с лапы на лапу.
- Ну теперича не боись, вродь как и правда от твово хозяина они, - Репа пригляделся. - Для ловчих энти больно чудные, придурковатые даже.
Хохуля благоговейно зажмурилась, представляя свое помещичье озеро и домашних жирных червяков.
Изголодавшись за целый день и так и не объев рыночных пряников, Шуша стеснительно вылезла из-за листа и, под одобрительный гул бобров, медленно поплыла к Еремееву.
- Прощайте, друзья! Свидимся как-нибудь! - помахав бобрам, Шуша отряхнулась и, забравшись на руки к Еремееву, свернулась калачиком и засунула в рот краешек пряника.
До брички Еремеев нес хохулю за пазухой, боясь растрясти, и поэтому ужом лавировал среди кустов и камней.
В повозке была подготовлена большая коробка, выстеленная мягкой тряпочкой: уложив туда притихшую и сонную хохулю, Еремеев с Тютей, наконец, посадили мокрые зады на сиденье и, выдохнув, дали добро вознице.
Дорога была ровная, и Тютя мгновенно заснул, выдавливая из себя монотонный глубинный храп. Еремеев долго глядел в окно, пока сам не стал клевать носом. Ему снились кувшинки, пряничная пекарня и пляшущие выхухоли, ростом с собаку.

* * *

Поговаривают, что сие происшествие, окончившееся успехом Сыскного приказа, было напечатано в "Московских ведомостях", а также поставлено в пример Петербургской розыскной экспедиции, мол, полицмейстеры замосковские не только разбойников ловить обучены, но и дела тонкого характеру им по силе.