По дороге, залитой утренним солнцем, катил розовый фургон с никелированными буквами "man" на черной решетке радиатора. Беглого взгляда было достаточно, чтобы определить принадлежность фургона к благородному семейству рефрижераторов, развозящих кондитерку, но только проявив настойчивость, пытливый любопытствующий понял, что возит фургон не настоящие тортики и пирожные, а муляжи.
Но четыреста двенадцатое шоссе в этот ранний час пустовало, и какие-либо наблюдатели, кроме дежуривших в кустах дорожных полицейских, отсутствовали.
Фургон подкатил к развилке, где уходил съезд на Аламо и притормозил. Из кабины, с пассажирской стороны, выскочил коротко стриженный молодой человек, в красной футболке с гербом СССР на спине, джинсах и шлепанцах. Забрав рюкзак, он махнул рукой бородатому водителю и пошлепал по асфальтовой пыли в город. Розовый фургон дал прощальный гудок и покатил по шоссе дальше, беря курс на Джексон.
Сидящие в кустах копы встрепенулись, но быстро потеряли интерес к происходящему - навстречу парню со стороны Аламо вылетел малиновый пикап и, чертя черные полосы по дороге, с визгом развернулся. Из пикапа вылезла женщина баскетбольного роста, в рыжем стетсоне, рубахе в крупную клетку и синих штанах, держащихся только благодаря паре подтяжек. В зубах женщина мусолила короткую сигару.
- Добро пожаловать в Аламо, - пробурчала она подошедшему пареньку и показала ему розовый телефон, который сжимала в руке,- почти не опоздал, никто не успел соскучиться. Почти.
- Почти? - парень расплылся в улыбке. - Рейчел, я ведь никогда не говорил тебе, что ты самая суперская тетушка, которая может быть? Нет? И в этот раз - тоже. Спасибо, что заехала!
Он по-хозяйски бросил рюкзак в кузов пикапа и, важно обогнув машину, уселся на пассажирское сидение.
- Ах, ты... Летающий кусок навоза, - процедила тетя Рейчел сквозь зубы и отправила длинный  плевок на асфальт. Растерев его подошвой мощного кожаного сапога с металлическим мысом, она уселась за баранку пикапа.
- Ну... и как тебе Канзас-сити? - поинтересовалась Рейчел, разгоняя пикап. Она скосила глаза на пассажира, и ехидно усмехнулась - парень побледнел и судорожно вцепился в дверную ручку.
- да т-так с-себе, - пробормотал он, неотрывно глядя на летевшую под колеса ленту дороги. - Би-блиотека, ф-фонтаны, а всё остальное - как везде.
- Бананы и мобы, - согласно кивнула тётушка, прибавляя газу. - А еще уйма тухлого сыра, шатающегося по улицам.
Юноша не стал уточнять, кого она имела в виду, то ли дурно пахнущих старух, коих ему встретилось на улицах Канзас-Сити превеликое множество, то ли чернокожую гопоту, ему было не до того - пикап превращался в низко летящую ракету.
- А, знаешь, Макс, - как бы невзначай бросила Рейчел, - в "Жри и Вали" дают съедобные завтраки. Если бы ты раскошелился, я бы не стала говорить Фрэнку, на каком розовом сопливом отстое ты добирался.
Макс икнул, в миг забыв о головокружительной скорости пикапа и, нахмурившись, воззрился на Рейчел. Медальный профиль тетушки, бронзовый от загара, невозмутимым барельёфом выделялся на фоне мелькающих за окном можжевеловых кустиков.
- А что такого? - наконец, обрел дар речи Макс. - Это же автостоп...
Рейчел стрельнула в него глазами, и улыбка тронула уголки её тонких губ - племяш влип, как муха на липучку.
- Нет, ничего, - чуть пожала она плечами, - просто Фрэнк, или даже наш старый пердун - Марк никогда бы не подняли палец перед такими рюшами. Зип! Тебе  кружавчики не подарили? Ну, или там... лак для ногтей?
Медленно, но уверенно Максим начал заливаться краской под торжествующими взглядами тётки.
- Это, это... - он набрал в грудь больше воздуха и выдохнул:
- Это, между прочим, везли торт для самого Боба Дилана!
Секунду Рейчел переваривала информацию, потом утопила в пол педаль тормоза. Пикап отчаянно заскрипел, а Максим непременно влип в лобовое стекло, если бы не ремень безопасности.
- Какого ... ?! - тут он произнес  русское матерное слово, которое в американском языке имеет массу синонимов, но ни один из них не носит такой мощной и яркой эмоциональной окраски.
- Хью-я?! - повторила за ним тетушка, разворачиваясь всем корпусом. - Повтори, что ты сейчас сказал, кислотная башка!
Максим, уже слегка пришедший в себя после экстремального торможения, непонимающе хлопал глазами:
- А что я сказал? - пробормотал он. - Это... просто ругательство... прости, вырвалось...
- Да не то! - Рейчел нетерпеливо щелкнула пальцами. - Ты что-то прошептал про Бобби Дилана.
- А! - у Максима отлегло, и он позволил себе откинуться на спинку сидения:
- Этот грузовик везет торт в Нэшвилл, для Боба Дилана. Он туда приедет на открытие фестиваля и ему торжественно вручат гитару - символ феста, и он что-то там на ней сыграет. Гитара, я так понял, уже торчит в торте.
Но его ответ не удовлетворил тётушку. Во всяком случае, она оставалась сосредоточенной и трогать машину с места не собиралась:
- Ты сам-то себя слышишь, дубоголовый? - проворчала она. - Во-первых, чтобы Боб Дилан приперся в Нэшвилл, где-то должен козел прокукарекать. Святой чеснок, ему уже под восемьдесят! Потом, если небеса развернуться и золотой свет падет на Нэшвилл, и Дилан таки притащит свою сморщенную старую задницу, то сделает это вместе со своей гитарой. Какого Ада ему еще одна? Ну и последнее: гитара в торте -  уже никогда ничего не сыграет, потому что отсыреет. Так что, быстро скажи, что  выдумал всю эту чушь, и едем к Молу, есть завтрак, которым ты угощаешь!
Несмотря на грозный вид тётки, Максим упрямо замотал головой:
- Торт - искусственный,  гитара - для автографа и музея, золотой свет обещал лично мэр Нэшвилла, - начал аргументировать он, - а про фестиваль  только глухой не слышал! Даже в Миссури  о нем говорили, а это - другой штат все-таки.
Рейчел сосредоточенно молчала, видимо, что-то обдумывая. Наконец, она села ровно и, включив передачу, тронула пикап с места.
- Знаешь, Дамбо, - задумчиво сказала она, спустя несколько минут, - получить автограф самого Бобби - это дорогого стоит. Едем-ка ко мне, захватим кое-что, а потом - догоним твой розовый гламур на колесах.
Возразить Максиму не было никакой возможности, потому что тетушка, приняв решение, немедленно начала его воплощение в жизнь, вдавив до отказа педаль акселератора. Пикап взревел, и сила инерции вдавила Макса в сидение.
***
Они догнали торт уже далеко за Джексоном. Перевалив мост через Теннесси-ривер, розовый фургон подъезжал к Диксону. Там он пришвартовался на трак-стоянке, и бородатый водила, сладко потягиваясь, направился в закусочную. На площадке машин было не много - дневное время водители предпочитали тратить на дорогу. Туда же, спустя пару минут прикатил и малиновый пикап. Порыскав по стоянке, Рейчел умудрилась вклинить машину между двумя фургонами, дабы не светиться перед камерами.
- Значит так, Дамбо, - скороговоркой бормотала она, зорко поглядывая по сторонам через лобовое стекло, - у нас на все есть пара минут. Я залезаю в фургон, ты сторожишь снаружи. Если тот бородатый жирдяй прибежит к тачке - отвлеки его, чтобы я успела выскочить. Усёк?
Макс сидел с кислым видом - замысел тетушки ему был явно не по душе:
- Что ты хочешь? - спросил он. - Ты же не будешь тырить гитару?
- Тырить? Нет, - Рейчел помотала головой, - я просто подменю её своей, а когда мистер Циммерман оставит на ней свою закорючку - потребую назад.
- Циммерман?
- Фамилия Бобби, которая ему не нравится, - пояснила Рейчел. - Ну, готов? Пошли!
Они выскочили из пикапа и резво пересекли стоянку грузовиков. Повозившись с замком на задней двери розового фургона, Рейчел сняла его и, приоткрыв створку, скользнула внутрь. Максим, с бешено колотящимся сердцем стоял неподалёку, и чтобы не привлекать внимания, присел на корточки, делая вид, что зашнуровывает несуществующие шнурки на сланцах. Как он умудрился проворонить бородатого водилу - он и сам не понял, от "шнурков" его отвлек только скрип распахиваемой створки. Бородач, грязно ругаясь, смотрел внутрь фургона. Максим похолодел, но, сделав над собой усилие, пошел отвлекать, как велела тетушка.
- Эй, мистер! - позвал он, шлепая к водителю на негнущихся ногах. - Помните меня? Вы подвезли меня до Аламо.
Водитель обернулся, и Максим попятился - в руках бородач сжимал здоровенную монтировку.
- Этот парень, который лез в ваш фургон, - залепетал Максим, пятясь, - он смылся. Во-он, в ту сторону, - он махнул на бордюрчик кустов, окружавший стоянку. - Мне показалось, он не успел залезть.
Прорычав что-то нечленораздельное, водитель захлопнул створку фургона и, притянув запорную штангу, замкнул в петлях навесной замок. От его щелчка у Макса все оборвалось внутри. Еще на что-то надеясь он вернулся к пикапу, но тетушки там не нашел. Вдруг в рюкзаке пискнул телефон. Максим вытащил его и жадно впился в экран, читая сообщение:
"ВсОКвстрчНашв" - гласило послание. Максим нервно рассмеялся и перевел дух. Тетушка писала, что устроилась нормально и просила встретить её в Нэшвилле. Макс почесал вихрастую макушку и начал прикидывать возможные варианты.
***
Как ни странно, но в Нэшвилл Макс прибыл даже раньше розового фургона. Его подобрали веселые ребята на хиппи-фургоне. Старичок Фольксваген Т1 натужно тарахтел, но тащил на себе шоблу прямиком на фестиваль. В компании время пролетело быстро и Максим и оглянуться не успел, как они оказались на окраине Нэшвилла. Здесь веселая компашка оставила свой автобус на парковке, а сама растворилась где-то в подвальных кабачках, которых в этом районе было неисчислимое количество. Макса тоже звали, но тот отнекивался, рассказывая историю о престарелой тетушке, так же прибывающей на фестиваль и  которую ему надо встретить. Распрощавшись, Максим пошел к площади, где уже была установлена сцена под брезентовым тентом и команда звукорежиссера проводила саундчек. Под это бряцанье и одиночные гитарные запилы Максим обошел площадь, угостился мороженным, но фургона не нашел. Заволновавшись, он отправил тетушке СМС душераздирающего содержания. Ответ пришел незамедлительно и выглядел вот так:
"!"
У Макса немного отлегло, но в глубине души он продолжал тревожиться. Как-то незаметно саундчек закончился, а площадь заполнилась народом. Толкаясь среди зрителей, Максим понял из обрывков разговоров, что приглашенная звезда нагрянет раньше запланированного времени, поэтому фестиваль уже вот-вот откроют.
Внезапно вспыхнули софиты и в колонках проревела пара кантри-аккордов. Окружавшие Максима взвыли и зааплодировали, высоко вскинув руки над головами.
Чувствуя себя Хоббитом, Макс  пустил в ход локти и колени и начал прорываться к сцене. Он успел во-время.
На сцене крепкий мужчина с сияющим лицом объявил об открытии сорок седьмого фестиваля кантри, поблагодарил зрителей и пригласил на сцену мистера Дилана.
на площади началось неистовство, благодаря которому Максим смог продвинуться еще вперед и занять место в самом первом ряду. Тем временем на сцену вышел худощавый сутулый и носатый пожилой мужчина в черной рубашке и джинсах. Что приятно удивило Макса - на ногах мистера Бобби были такие же сланцы, что и у него.
Зрители бушевали, поддавшись общему порыву, Макс тоже заорал и замахал руками.  Дилан поприветствовал  поклонников, и мэр снова взял слово:
- От всего нашего города, - со звенящим пафосом в голосе заговорил он, - мы хотели бы сделать мистеру Дилану сюрприз! Настоящий двухэтажный то-орт!
Снова рявкнули колонки и из-за кулис на сцену торжественно выкатился на тележке торт. Он был двуярусным, и нижний кругляк вряд ли смогли бы обхватить даже пара человек. Верхний ярус выглядел, как постамент, но отчего-то пустовал.
- И нашей изюминкой на торте, - продолжал мэр, перекрикивая музыку и вялые аплодисменты, -  будет дарственная надпись, которую мистер Дилан любезно согласился сделать на этом инструменте для нашего музея!
Мэр, не глядя, вскинул руку, указывая на пустой второй ярус торта. Внезапная тишина его обескуражила, а Дилан заметил в микрофон:
- Великолепный невидимый экземпляр. Я как раз взял с собой невидимую ручку с невидимыми чернилами...
Зрители засмеялись, оценив шутку.
- Проклятье...  - сорвалось с губ мэра. Он развернулся к кулисам, демонстрируя пантомиму, которую можно было назвать: "Ну и где она?!"
Дилан пожал плечами и, смущенно улыбаясь, развел руками.
Зрители продолжали смеяться - пантомима мэра прошла первую стадию и плавно переходила во вторую, под названием:"Уволю всех, к чертовой матери!"
Вдруг со сцены раздалась музыка. Кто-то играл на гитаре, но самого музыканта видно не было. Дилан прислушался и вдруг заулыбался, подняв руку с оттопыренным большим пальцем. Невидимый музыкант играл знаменитую  "В дуновении ветра".
Раздались аплодисменты, сперва робкие, а потом все сильнее и сильнее.
- Кажется, мы нашли эту изюмину, - заметил Дилан, обращаясь к мэру. - Она там, где и положено быть - внутри торта!
- Неплохо было бы её оттуда достать, - кисло процедил мэр и замахал рукой, приглашая помощников из-за кулис.
Пара молодых людей в серых комбинезонах  осматривали основание торта, как вдруг боковая стенка папье-маше треснула под  мощным ударом, и на сцену сперва вышли сапоги, потом длинные ноги в синих штанах, а потом и вся Рейчел, нежно прижимая к груди черную гитару с синим бантом на грифе.
- Привет всем, - поздоровалась она, щуря глаза от яркого света софитов. - Я, кажется испортила вам торт, простите!
- Вы испортили нам вообще - всё! - взревел мэр.
- Нет, зачем же - все? - удивился Дилан. - Праздник остался целым.
Он достал из кармана рубашки маркер и протянул к гитаре руку:
- Знаете, - сказал он, оставляя на деке своё факсимиле, -  я хотел бы выкупить этот инструмент и подарить вам, -  Дилан бросил лукавый взгляд на Рейчел, - в память об изюмине, которая испортила торт.
-  Я сэкономлю вам кучу денег, сэр, - важно ответила Рейчел, - дело в том, что это - моя гитара.