Мне было восемь. Первый раз, когда бабушка сказала, что посадит меня в печь, испугался очень…
- Вроде ведь не Баба Яга, а в печь меня хочет засунуть…
С утра начал следить за бабушкой. Что и как делает, чтобы вовремя сделать ноги – сбежать. Но всё было как обычно. С утра ухватом вытащила чугунок с кашей. Все сели за стол и позавтракали. Значит на завтрак меня жарить не будут. Да и на обед, в большой чугунок бабушка отправила ощипанного гуся. А вот после обеда, стали происходить непонятности.
Всю золу из печи выгребли. Часть её тут же засыпали в ушат (тазик) и залив водой, опять поставили в печь. Кстати – туда же накидали ещё какой-то травы. Рядом с первым ушатом, поставили второй с чистой водой.
С утра не выхожу на улицу. Берегу силы. Если что – бежать в город, к маме, далеко и долго. Но не дамся чтобы меня съели…
Часа в четыре, по полудни, с работы вернулся дядя. Мамин брат. Хотел ему пожаловаться, что бабушка хочет меня зажарить в печи, но…
(Удивляюсь. Почему не обратил на это внимания тогда. Ведь видел же, что огонь потушен и угли все выгребли. Испуг, наверное,)
Но… Дядя зашёл в свою комнату и вышел через несколько минут в одних трусах.
Это казалось странным, потому что до этого такого не бывало…
Дядя подошёл к печи. Отодвинул заслонку и засунул руку в печь.
- Какой ужас! Сейчас сгорит!!!
А он заявляет:
- Давай гнёт, а то малой ужарится.
Я в испуге наблюдал за этой картиной, прячась за дверью в сени…
Бабушка подала дяде деревянный круг, что раньше лежал в бочке и придавливал солёные огурцы, чтобы те не всплывали.
Дядя отправил круг внутрь печи и по кухне поплыл аромат засолочных трав. Я стал принюхиваться.
Какая прелесть. Аж даже выглянул из-за угла, за что и поплатился сразу:
- Ну что? Нравится? Полезай первым, на кругу садись, не обожжёшься.
- Я…. Ну я…
- Ты что? Боишься?
Поймал. Вот же ж зараза. На слабо взял.
- Да ничего я не боюсь.
- Вот и хорошо, лезь первым, я следом.
- Как? И вас тоже жарить будут?
- Кого жарить? Ты что? Мы купаться будем.
- Я под душем привык. На работе у мамы.
- Ну до мамы и её работы далеко, а тут за баню деньги платить надо. Так что мы по-нашему… По-домашнему… По старинке мыться будем!
- А давайте вы первым… Я там ничего не знаю…
- Эх ты, а ещё говоришь, что не боишься.
- Да не боюсь я, но там темно и куда лезть и как, я просто не знаю и не умею.
- Ну хорошо. Давай следом.
И он быстро юркнул в самое пекло… Точнее в самое жерло печи, куда ещё вчера закидывали метровые поленья.
Я подошёл и посмотрел во внутрь.
Он себе спокойно сидит.
Тут бабушка ещё поддала жару.
- Что оголец? Спужался? Все так – как шкоду творить так первые, а как что новое, так на опосля оставляете. А ну полезай в печь.
И уже ласковее:
- Да не буду я заслонку закрывать, не то перемажетесь как угли о стены. Давай.
И подсадила меня на край пода…
Я полез.
Пол печи, если его так можно назвать, был горячим, но дядя меня быстро усадил на деревянную круглую крышку. Она была тёплой.
Я успокоился и стал осматриваться.
Вокруг было темно, но всё видно благодаря открытой заслонке.
- А что в том углу?
Спросил я дядю.
- А это везде где вы с дедушкой греетесь зимой. Лежанка. Только ты всегда был на верху, а теперь внутри.
- То есть мы там сверху спим?
- Ну да.
-  Так тут места на много больше.
- Так на верху бабушка травки сушит и хранит, вот там места и меньше. Да ещё и шкура, и голова медвежья много места занимает, но без неё жёстко спать.
- Жарко… Вам не печёт снизу?
Пот по мне уже ручьём катиться.
- Я привычный. Ну давай потру тебя да обмою. Грязи то в тебе не много. Это мне после работы откисать надо.
Он взял из ушата с углями пучок размокшей травы и стал меня этим пучком обтирать.
Одни травинки были мягкими - гладили, а другие больно тёрли по телу, но в итоге, без мыла я был весь намыленный. Вот чудо.
Тут дядя взял ковш и зачерпнул воды из второго ушата.
Я зажмурился. Ведь видел же, что воду в ушат наливали колодезную. Ледяную…
Но дядя плеснул на меня и следом второй раз скатил со спины, совершенно тёплой водой.
И как она успела нагреться?
Вода, попавшая на под - пол в печи, быстро испарялась.
- Ну всё. Вылезай Ты уже пожарился, как гусь. Можно к столу подавать.
Я рассмеялся над своими глупыми страхами. Стал осторожно выбираться, но всё равно зацепил плечом свод.
- На вот! Всё зря - что ты там его мыл, он опять весь изгвоздался…
Высказала бабушка дяде в самую печь.
- Да оботри и всё. Что с ним будет.
Раздался глухой голос изнутри печи.
Бабушка фартуком вытерла моё чёрное плечо и указав на сложенные на табурете вещи сказала одеваться.
Это уже потом до меня дошло, что меня можно было и не тереть травами.
С потом вышла вся грязь. Дядя же ещё долго сидел в печи и что-то напевал себе под нос. А когда вылез, мы пили чай из самовара с земляничным вареньем! Вкус, которого мне и сейчас вспоминается как самое вкусное и сладко несбыточное чудо!!!
Потом мне много раз приходилось мыться в печи, и я даже понял весь смак такого мытья. Никакой душ или ванна не дают такого омовения души как печь! Но первый раз запомнился на всегда!
Сразу после мытья дяди, в печь лазили, и дедушка с бабушкой. Они там «грели косточки». Чьи не знаю, но очень долго. Так что ужин бабушка не готовила. Ужинали холодным.
Но печь всё же слегка протопили, засыпав в неё отделённые горячие угли и добавив берёзовых поленьев.
Одну часть золы кидали в ушат, чтобы получить щёлочь. То есть мыло для мытья, а вторую оставляли тлеть в ведре.
Бабушка вечером в чугунок засыпала мытую репу и задвинула чугунок в самый дальний угол печи.
Утром нас ожидало самое вкусное и сладкое блюдо – пареная репа, вкус которой помню с детства, но найти его в нашей современной жизни, не получается.
С днём семьи Вас!

я не знаю как сюда её приладить...