Когда-то в стародавние времена у медведя были длинные уши. Сядет медведь, бывало, на пригорочке, навострит их на макушке и слушает, как дремучий лес шумит-разговаривает. Оглядывает владения свои, где темно-зеленое таежное море, бьющееся о скалы и расщелины, перемежается со светлыми островками опушек и полей.
На исходе лета жара опала, тайга пьянила густым запахом смолянистой хвои вперемешку с перезревшим разнотравьем и бусинами спелых ягод.
Хорошо-то как! Медведь поднялся на задние лапы, еще раз повел носом, упиваясь воздухом. Только сколько ни дыши - все мало. Еще будучи медвежонком он не раз стоял на пригорке вместе с огромной и сильной мамой и также вел носом, впитывая головокружительные запахи тайги. 
Почесавшись о ближайшую сосну, медведь встряхнул  густой шерстью:
-Гррры! - раскатистый рык пронесся по округе, эхом отлетая от скалистых выступов и вспугивая стайки лесных птиц.
Одно огорчало медведя - длинные уши. Вот и сейчас они развесились по обе стороны башки, покачиваясь в такт шагам хозяина тайги.
"Только под ногами путаются." - медведь остановился и повел носом - потянуло свежесорванной травой. Густой и сладковато-терпкий запах щекотал ноздри. Косолапый побрел в сторону опушки, пока на залитом солнцем косогоре не уткнулся в заросли незнакомых пахучих кустов.
Длинные ветки, которые переплелись в одну непроходимую колючую стену,  сплошь усыпанные и маленькими розовыми колокольцами цветов, и ярко-красными вытянутыми ягодками. Медведь подобрал несколько опавших плодов. Приятные на вкус они напоминали и малину, и клюкву одновременно. Любопытно. Для малины уже срок вышел, а для клюквы не наступил еще. А тут два в одном получается. Чудеса. Косолапый заприметил в глубине зарослей ветку с ягодами покрупнее. Потянулся было к лакомству, как вдруг сверху донеслось:
- Не стоит, Михайло Потапович. Кусты-то с колючками.  Морду наколешь да и ушам достанется. - с поодаль стоящей сосенки вспорхнула рыжеватая сойка с черно-голубыми погонами на плечах крыльев.
"Черт с ними, с этими ушами. Вон у зайца тоже длинные уши. Так я-то медведь, а не русак. Нет, нос надо беречь. Если глазами чего не разглядишь, то носом могу различить даже оттенки запахов." - подумал медведь и побрел обратно в чащу. Настроение испортилось. Ни есть не хотелось, ни видеть никого не хотелось. Хотелось снова стать медвежонком и, уткнувшись в мамино мохнатое теплое пузо, поплакать.
Так и добрел расстроенный медведь до каменистой, усыпанной хвоей россыпи с поваленными соснами. Редкие зеленые великаны еще стояли, но место было приятно солнечное и сухое. Эдакий пятачок, куда даже живность лесная не забредала. Только галочье "киа-кай-кай" да сорочий стрекот "чак-чак-чак" разносилось по округе.  Словно смеялись над ним пернатые, которых косолапый мог зашибить одной лапой. Медведь сел у поваленного дерева и горько-горько заплакал. Долго сопел мишка о несправедливости, досадовал на длинные "заячьи" уши, что не заметил как уснул.
А когда разлепил слегка припухшие от слез глаза, то не узнал места. Кругом стелились кусточки с блестящими листиками, усыпанные красными бусинками ягод. Медведь поддел лапой несколько. Плотные, мучнистые, едва уловимо кисло-сладкие. И никаких колючек. Медведь с удовольствием растянулся на зелено-красном великолепии, и тут его взгляд упал на "заячьи" уши, сиротливо лежащие  под сосной. Косолапый в испуге схватился за голову. На месте длинных недоразумений лапы нащупали аккуратные круглые  ушки, точь в точь, как округлые листики кусточков. Медведь частенько потом возвращался на это место. Только теперь медведь не плакал. Это было его место спокойного умиротворения. И он  еще не догадывался, что весной, после спячки, под подтаявшим снегом его встретят зеленые листочки и перезимовавшие ягодки. Как не догадывался он и о том, что назовут его кусточки медвежьи ушки.
- Гррры! - раскатистый рык настоящего хозяина тайги разнесся на всю округу, и медведь двинул в чащу за диким медом.

Отредактировано Диана Б. (2024-10-12 00:40:23)