Тема: Огонёк
Условие: написать рассказ уложившись в десять предложений, тему можно раскрывать по своему и нужно раскрывать по своему.
Дополнение: если кому-то зайдет эта милота с картинки, то не запрещается написать. Даже можно предложить огоньку.
Сроки: прием работ со 2 апреля по 10 апреля до 23-00
Уточнение: работы пишутся в прозе. От одного автора много работ приму, писали бы только.
Напоминание: Авторы присылают свои работы Веде  с личку. Себя не раскрывают до конца конкурса. Активно комментируют работы, вдумчиво читают, раскрывают тайные тайны и дают жару, а кому и прикурить!
Голосуют все и авторы и читатели.
Условие голосование озвучу позже.

Автор Мария
Огонёк
Малышка Клара жена мясника проснулась очень рано. Солнце едва мазнуло нежным розовым из своей палитры по высокому летнему небу.
– Это ты меня разбудила, шалунья? – спросила она шёпотом и положила руки на свой большой круглый живот, погладила, стараясь угадать очертания будущего ребёнка, и почувствовала в ответ слабое движение. – Нет, нет, нет! Не торопись! У тебя ещё есть время побыть с мамой наедине, в безопасности.
За окном послышался шум мотора и лязганье. Клара шустро скользнула с кровати вниз и босиком бросилась к тёмной шторе. Отогнув её на несколько сантиметров, она выглянула, но обзор заслоняли горшки с цветами. Рост у женщины был такой маленький, что её легко можно было спутать с худосочным подростком. А сложена она была очень по-взрослому со всеми аппетитными выпуклостями и впадинами. Многие мужчины завидовали её супругу, здоровяку Рамону, который мог одним ударом своего тесака разрубить самые толстые говяжьи кости, но по-доброму. Уж больно хороша была эта пара: ласковая и добрая ко всем Малышка Клара и молчаливый, безотказный в помощи Рамон.
– Котик! Там кто-то едет! Я не вижу кто!
Муж заворочался, зевнул:
– Птичка моя, открой пошире штору и посмотри.
– Я не могу. Я не одета!
– И что хочет от меня моя неугомонная птичка? Мне принести халат?
– Нет. Подними меня. Из-за дурацких горшков мне в щелку не видно. Быстрее! Прошу!
Деланно ворча, Рамон обошёл кровать. Оп – и Клара уже сидела на сгибе его руки.
– Вы вдвоём теперь тяжеленькие. Смотри быстрее, дорогая, или у меня что-нибудь оторвется.
– Я вижу машину с прицепом. Она поворачивает направо… А теперь быстро опусти меня и открой окно. Иначе я не увижу, куда она свернёт за школой. И аккуратней, там мои петуньи!
Беднягу прошиб пот не от непрошенной физкультуры, а от вида, как его хрупкое пузатое Божество подпрыгивает, становится на цыпочки, почти ложится на живот.
– Я видел! От школы машина повернула налево – закричал он.
– А там у нас только заброшенная усадьба. Это значит?
– Что это значит? – Верзила потёр нос.
– Мне надо срочно в Библиотеку! Я  быстро сварю кофе. Булочки ещё свежие, и есть творог. На работу с собой возьми остатки лазаньи!
Рамон попытался остановить этот женственный вихрь в ночной рубашке:
– Милая, но ведь ещё все закрыто.
Вихрь замер:
– Тогда я попью кофе у Сильвии дома!
×××
Двухэтажное здание с колоннами на площади с момента своей постройки сменило несколько раз свое назначение, повинуясь новым реалиям. Начинало оно свой жизненный путь летней резиденцией губернатора. Покой и уединенность Города, с одной стороны подпираемого горами, а с другой залитого кобальтом моря привлекали богатых синьоров. Виноградник лежал серпом у каменных стен и давал «лекарство от скуки и немощи» Воздух мерцал запахами цветов. Мощеные улочки, тенистые патио, матроны в чёрном, юные донны с кружевными зонтами.  Мир здесь будто остановился и растворился в неге, продолжая бушевать за пределами Города. В конце концов, его волны смыли винодельню, ее владелец устроил праздник, пригласил всех горожан попрощаться. За ним и  губернатор уехал, дом переделали в мэрию. Первой же зимой выяснилось, что протопить громаду, где никого нет по ночам – слишком дорого. Старинные портреты на стенах бряцали саблями и жемчугом в декольте от холода, рамы покрывались не благородной патиной, а плесенью. Мигель – избранный единогласно мэр, на кухне у отца Рамона, на том месте, где сейчас сидел мясник, пальцем удерживал слезы и вспоминал вслух открытые кованые ворота, китайские фонарики, отзвук музыки на закате. А на утро покрасневший, в новом не гнувшемся костюме, рано облысевший собрал всех на площади, объявил, что замерзшие портреты и бюро записи актов смерти, рождения и брака переезжают к нему домой и открыты по предварительной договорённости. Здание долго пустовало, грустно провожало взглядом окон прохожих, пока не отгремела Революция, и новое правительство не вспомнило о Городе. Её представитель приехал с десятком одинаково одетых мужчин, произнёс краткую речь. Он рисовал новые горизонты, строительство завода, открытие больницы, но море шумело, отвечая кипарисам так сладко, что он быстро женился на местной, оттяпал себе пол виноградника и уже на следующих выборах голосовал за консерваторов.  Отдавая ему должное, стоит заметить, что благодаря ему починили часть дороги, ведущей в столицу, дом губернатора обрёл новую жизнь. В него завезли книги, построили им полки, расставили столы, повесили новые портреты, под стеклом, в простых черных рамках. Плесень была им не страшна. На должность заведующей уговорили Сильвию. Эта старая дева едва сводила концы с концами, и небольшая зарплата была ей очень кстати. Было ей чуть за пятьдесят, и все мамы Города знали её как самую лучшую няню на свете. За свои труды она не брала денег. Даже сердилась, когда предлагали. Не отказывалась от цветов и фруктов. Мало кто помнил ее с рождения или молодой. Будто сразу стала матроной с круглой талией, сединой в гладко-убранных волосах, вечным загаром и светлыми морщинками вокруг глаз. Ее любовь к детям была безграничной. « Не мудрено – своих то нет!» – повторялось раз за разом шепотком. « Врёт, что жених не успел жениться, уехал, погиб. Но мы то знаем, что виной её мать. Старуха болела насквозь. Кто возьмёт с таким приданым?» – не одна жена говорила своему мужу, чувствуя свое превосходство. Малышня платила Сильвии той же монетой. Не было ни одного ребёнка, который выучил алфавит без её участия. Другой не менее замечательной чертой этой женщины была способность улавливать новости, казалось, ещё до их появления. Все прекрасно помнили тот случай, когда Сильвия предупредила Аптекаря о пожаре. Тот посмеялся, но долго не мог уснуть, все проверял газовую колонку, ворошил холодный камин в гостиной. Поздней ночью, чтоб не будить остальных домочадцев своей бессонницей он вышел в сад и почувствовал запах гари. Его старшенький, кого уже называли Молодой Аптекарь покурил на веранде в кресле. Уголек от сигареты упал на подушку и уже ловко ввинтился в обивку, разгораясь в её перьевых недрах. Рядом с креслом будто специально юнец поставил две канистры со спиртом. Те стояли на плетёной циновке, от неё рукой подать до стены с окном и деревянными ставнями до самого пола. До утра все семейство разбирало с жилище, выкидывая все, что хорошо горело, от засушенных роз в больших вазах до лёгких ажурных диванчиков из ротанга. Удивительно, но ведьмой её никто не назвал. Дар предвиденья записали в чудеса, как у святых. Он ещё больше притягивал сердца людей. Клара тоже не избежала этого притяжения, но по-своему. Ею больше двигало любопытство.
– Сильвия, ты же можешь стать очень богатой! – как-то раз сказала Малышка. – Ты же запросто угадаешь выигрышный номер в лотерее.
–  Не уверена. Во-первых, такое, как с Аптекарем мне приходит в голову само собой, неожиданно.  Я не кручу магический шар, не гадаю на картах, не слежу за полётом птиц. Оно просто – бум! И у меня в голове. – женщина хлопнула себя ладонью по лбу. – Поэтому с номерами это врядли сработает. А во-вторых, мне кажется, что если я буду делать это за деньги, то Дар уйдёт. Как я тогда смогу помочь другим?
Они сидели на длинной скамье в Библиотеке напротив входа. Была видна дорожка и часть газона.
– А жаль, – Клара разочаровано вздохнула и тут же встрепенулась, – Но по мелочи ты же тоже видишь многое! Ты предсказала на моей памяти три свадьбы, открытие новой галереи – она загибала пальцы.  Сильвия рассмеялась:
– Дети! – подбородком она указала на залитую солнцем дорогу. По ней бежали трое мальчишек, за ними торопились мамы. – Взрослые не слушают детей. И не боятся говорить вслух при них. Мне лишь надо сопоставить факты и сделать выводы.
– То есть по сути – ты собираешь детские сплетни? – Клара тоже засмеялась.
– Только тссс! Иначе меня перестанут бояться!
– Но не перестанут молиться. Клара подсела ближе, положила голову на плечо. Они обе смотрели, как один из мальчишек, самый маленький, бежит впереди всех и кричит: « Няня! Моя любимая няня, я пришёл! Где ты?
– Мне надо встретить дорогих гостей. – Сильвия мягко отстранилась и пошла к двери. Уже в её раме, она на секунду застыла, и Кларе привиделся нимб над её головой. Скорее всего, это были просто лучи солнца. После того разговора они сдружились. У Малышки появился человек к кому можно было прийти со всем чем угодно: ссорой с Мигелем, севшим платьем, просто погреться. Вот и бежала к ней Клара, надеясь, что уж эту новость она принесёт первой. Придержала рукой колокольчик калитки, даже нагнулась, спряталась за изгородью, подкралась. Едва заметный плачь петель, и Сильвия стояла на пороге. Она протянула ключи от машины:
– Иди, заводи. Я забыла кое-что.
Вот так « ни здравствуй, ни удивления».
Мотор заурчал, хлопнул багажник.
– Можно я поведу? – Малышка посмотрела на подругу. Та была одета как для официального визита в чёрную длинную юбку и белую блузку с длинными рукавами и воротником стоечкой.  На его фоне кожа казалась ещё темнее. Выехали на главную дорогу. К Кларе вернулась её непосредственность.
– Ты знала, что они приедут? А кто они? Говорят, Усадьбу губернатор построил для своей любовницы. Это она? Что ты положила в багажник? Они хорошие люди?
– Она – хорошая, – наконец ответила Сильвия, – и она не может быть любовницей губернатора. Тогда ей было бы лет сто. Смотри вперёд, пожалуйста, и не вернись!
Миновали серое здание школы, поехали в горку. На её вершине уже белел сквозь заросли бугенвилии стенами дом. Газон перед ним был выкошен. В глаза бросился полосатый шезлонг и кладбище пивных банок под ним.
– И все-таки! Ты видела это в голове, как пожар? – Клара вырулила к подъезду.
– И да, и нет. Меня попросили найти строителей, чтоб подготовить все к приезду новой хозяйки. А вот и она.– К машине шла высокая молодая женщина в свободном сарафане. – Но и почувствовала я тоже. Будет беда.
Припарковались. Одновременно вышли из машины. Хозяйка Заброшенной Усадьбы оказалась ближе к Кларе.
— Вы, наверное, Сильвия? Я так благодарна вам за помощь.
– Нет! Сильвия – она. – Малышка улыбнулась и показала на подругу, – меня зовут Клара.
– Меня зовут Анна. Я рада знакомству. Проходите!
Дунул ветер, натянул ткань её платья.
– Вы тоже ждёте дитя!
×××
Может ли беременность объединить двух совсем непохожих? Одинаковый лишь возраст и место жительства. Да и то в одной Город пустил корни, а другой был совсем чужд.
– У вас, когда срок?
– В октябре.
– У меня тоже!
– У меня будет сын.
– У меня будет дочь.
– Ваш муж, наверное, будет горд, что родится наследник. Мой Мигель тоже рад, но… Боюсь мне придётся рожать и Рожать, пока не будет мальчик. – Клара трещала безумолку. Ей так все нравилось. И эта заставленная коробками  кухня, и новая знакомая, запах кофе из джезвы, который она варила, старая подруга непривычно молчаливый, но придавая уверенности.
– У меня нет мужа.
– Ой, простите…
– И не было никогда.
Клара с открытым ртом смотрела на черную смолу, льющуюся в чашки. Это были не « детские сплетни». Это была самая настоящая новость. Следующие два часа она рассматривала Анну, прикидывала, как опишите её, что скажет. « Настоящая аристократка. Революционеры» – приходило на ум. Это она и повторяла тем же вечером сначала жене Аптекаря, потом в Бакалее, в парке каждой, у кого была минутка выслушать. Её личная Новость передавала из рук в руки и становилась все значительнее и весомей.
– Мигель, так и сказала: « Мужа нет и никогда не было». Ты представляешь?– супруг был последним, кого она просветила.
– Она похожа на гулящую?‐ спросил он, укладываясь в кровати поудобнее.
– Вовсе нет! Наоборот!
– Так в чем дело?
– Ты не понимаешь! Мужчины никогда ничего не понимают. Она отвернулась. Мигель поцеловал её в плечико. Заснули.  Утром их разбудила ранняя гостья.
– Прости. Ты вчера говорила, что знаешь хорошего гинеколога. Я не спросила его номер телефона. А сегодня так тянет внизу. Вот тут. – Анна положила руку ниже острого живота.
– Я сейчас. Сейчас я тебя отведу.  – Малышка пропустила её в прихожую, пошла одеваться. Приключение продолжалось. Врач ожидаемо была сестрой Аптекаря. Одной было сказано худеть, другой « набрать». Из больницы вышли лучшими подругами. Один осмотр на двоих сближает. Дошли, болтая до площади, купили мороженое.
– Наши детки обязательно будут дружить! – сказала Анна.
– А, если и правда будут мальчик и девочка, то они поженятся, и мы породнимся. – вторила ей Клара. Мимо шли люди, здороваясь с Малышкой, смотрели пусто, вдоль второй беременной. Лишь, дойдя до дома, Клара поняла, что натворила. Но пути назад не было, исправлять что-то поздно. Чувствуя свою вину, она зачастила в Заброшенную усадьбу. Сама не заметила, что нашла себе подругу. Не мать, как с Сильвией, а именно подругу. К  ней нельзя было идти со «всем», только с радостью похвалиться или с совсем разодранным сердцем.
×××
Октябрь всегда приносил в Город бурю. Ветры хлестали крыши, точно выметая все старое, готовя к зимнему безмолвию. У Малышки отекли ноги, на улицу не выйти. От того испортила характер. Мигель все чаще задерживался в мясной лавке. Требуха и печенка были более понятны, чем крики и слезы жены. Чем ближе к сроку, тем больше истерик. Не выдержал.  Пошёл после работы в бар, пил, плакал, жаловался:
– Она не пускает меня в постель! Кричит, что я её изуродовал, она ненавидит свое тело с этим животом! Его жалели, подносили покрепче. А потом уложили в дальней комнате под склад. Вернулся домой к обеду. На столе лежала записка: ушла в Библиотеку. Долго пил воду, помылся.
×××
Маленький автомобильчик вёз драгоценный груз по дороге на право, за школу и вверх на горку. Босиком Клара бежала по дорожке.
– Анна! – крикнула она. Ветер взвился. На лоб упали капли.
– Ты чего? Ты как здесь? Одна? По радио всех предупредили, шторм идёт.. – подруга рукавом закрывалась от его порывов
– Я к тебе!
Не успела зайти, как влупил дождь серым полотном.
– Ставни закрою. Передавали же: буря!
На кухне, уже без коробок, было тепло. Анна возилась с окнами. В кастрюле на плите кипело. Клара села на стул.
– Что случилось? – стекла оделась ставнями.
– Сама не знаю. – Малышка закрыла глаза, прислушиваясь к себе, – Мигель не ночевал дома.
– Где он был?
– Даже не знаю. Но скорее всего пил. И правильно делал. Я его довела. Вот так вот.
По ставням ударило очень сильно. Дождь великан проверял на прочность. Громыхнуло, и в доме выключился свет.
– Я сейчас. У меня есть свечки. Такое бывает. – Анна на ощупь отодвигала шкафчики. Зажгла. Огоньки засветились празднично. На улице бабахнуло, пол качнулся.
– Ух ты! – Клара пыталась не испугаться, - Может сейчас мой муженек поймёт, что меня нет дома? – И тут же встала со стула прямо, солдатиков, ‐ Черт! Я описалась?
Пол под ней стал мокрым.
– Нет. Это воды отошли. – Анна говорила спокойно, – мы пойдём в спальню наверх и ты переоденешься.  Ничего страшного.
– Воды… пойдём, переоденусь.
Клара сделала шаг, громом ударило по крыше, совсем близко.
-– Нееет! – схватка согнула Малышку пополам, – Я же не рожаю! Нет, нет, нет! Я не рожаю! – Она села обратно на стул. Анна села на корточки перед ней:
– Рожаешь.  Не бойся.
– Чего не бойся? Я хочу к врачу! В больницу! Я не могу тут! – заорала Клара, и тут же без паузы –  Я знаю, я умру! — Её лицо пронзительно новая схватка. – Знаю почему.  Не от того рожают! Марк! Марк! – она все кричала, впиваясь в руку подруги.
– Божечки! Как же мне страшно! Вот глупая я! По телефону позвони! Скорую вызывай! Срочно! Дай мне телефон!
– Клара! – Анна потрясла её за плечи. – Телефон не работает. Гроза. Но это не важно. Всё будет хорошо.  Ты только не паникую. Когда ты так паникуешь, мне тоже страшно.
– Тебе-то, почему страшно? Ты же рожать будешь без мужа. Это я - трусиха  . – новая схватка снесла Клару со стула, – Как меня Мигель бесит со своими « птичками» и « солнышками» . Всё липнет со своими поцелуями, ласками. Весь хороший такой.  Знает же, что не любила я его никогда, а все лезет. Боль отпустила. Малышка расхохоталась:
– Лезет и лезет. – слезы текли по её лицу.
– Мигель — хороший муж и будет хорошим отцом.
– Это да. Только где сейчас он? А вот Марк… Он был бы рядом. Мы с ним с детства были…– скрутило уже знакомо, паника ушла, – Как я его любила!
Как я его любила!– повторила она на выдохе, передавать судорогу.– Но мама сказала, что нет шансов. Его родители – рабочие с виноградника. Мама сказала! Мне запретили. Я аборт сделала. Мне больно было.
– Тсс! – Анна опустилась на пол рядом. — Тсс. Это все неважно.
– Очень важно. Ты - смелая. Ты можешь сказать, что мужа нет. А я не могу даже, что « моя птичка « бесит. Знаешь, что сказала мне мама? Что эти все соблазны типа Марка– огоньки. Блуждающий огоньки заведующей только в трясину. И я поверила. Сказать тебе сколько раз я пожалела?
– Мне жаль. Очень жаль. Но … как бы тебе так сказать… – Анна приподнялась на коленях. Под ней была лужа крови.
Новый удар грома заглушил их общий крик.
– И все- таки ничего страшного. Мигель же будет тебя искать? Он знает где ты? Кто ещё знает?
– Не будет. Он думает, что я в библиотеке.
Анна коротко взвизгнула и закусила губу. – Ты должна мне помочь. Я поставлю чайник. Нам нужна горячая вода и полотенца. Я не знаю зачем, читала в книгах. Я не собираюсь здесь помирать! Все будет хорошо!
- Роды принимать друг у друга!? Замечательно! Анна!
×××
Клара медленно шла к двери, стараясь не смотреть на тело подруги залитое кровью снизу, на полу. Она была без сознания, и переложить миссию выжить было не на кого.
– Сейчас, сейчас. Кто знает? Сильвия знает. Ей всегда в голову такое приходит. А как ещё по- другому? Сильвия должна знать!
Малышка с трудом открыла дверь. Слезы размазывали картинку.
– Огоньки! Это фары! Я вижу их! Анна! Анна!

Подпись автора

Ну, какие у меня недостатки?
Всего достаточно!