1
Падение Фрокса
Он стоял на горе трупов и презрительно улыбался глядя на них. Злорадство, рожденное в безумии:
- Ну что же вы, не пристало лежать перед старшим по званию. Вставайте, вставайте!
- Сдавайтесь капитан, Армия Фрокса пала, стоит ли погибать за нее, - кричал в рупор полковник войска Рокаса Симон.
- Ваш владыка мертв, капитан Юкимен сдавайтесь, вы же не хотите стать фаршем и отправиться на корм рыбам.
«Владыка мертв, я свободен, теперь мои руки развязаны, я волен распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению».
Юкимен спустился с горы, держа в руках тиракский меч:
«Владыка мертв, Фрокс пал, дворец «Розовый Фламинго» взят».
- Ну что! Где вы? В мои планы не входило сдаваться, потанцуем напоследок.
- Он сошел с ума ваше величество, вернемся во дворец ваше величество, - нервно покусывая пальцы шептал толстяк Гроон, стоя по левую руку правителя.
- Дорт возьми своих людей, прижмите ему ..., посмотрим, как споет эта птичка.
- Не маловато ли, птичка поет красиво, взгляните на ее инструмент и результат завораживает, - сказал полковник Симон, указывая в сторону горы трупов.
Правитель Рокаса злобно оскалился:
- Больше, больше, убейте его, с тирите, чтоб даже имя его забылось во вселенной.
- Рокас не жалеет своих людей, - игриво перекидывая меч из одной руки в другую, ухмыльнулся Юкимен.
Темноволосый молодой мужчина в имперской военной форме оглядывал толпу воинов Рокаса, окруживших его.
- Ну что братцы кролики, попляшем.
Воин Рокаса выделился из толпы, держа в руке меч, он бросился на капитана.
- Не серьезно, - молвил Юкимен, очертя ровную линию оставляя кровавый след на торсе, тело растянулось возле его ног.
- Ну что же вы танцы предполагают массовость, - зажжем по-крупному.
Вооруженные бросились к нему, держа мечи наготове.
Юкимен злорадно улыбнулся, в предвкушении кровавой схватки. Он бросился на них, кося с остервенением, несущий мгновенную смерть. Сталь зазвенела, заиграла в его руках. Мастер меча владел им в совершенстве. Меч выполнял свою роль безукоризненно, оставляя на теле безупречные отметины.
- Два, - считал Юкимен, меч прошелся воину по шее. Из нее в миг забил кровавый фонтан, забрызгав капитана.
- Идеально, - упивался он.
- Три, ой, ой, ой, - вот и ручки, а вот и ножки, как же так милейший, непристойно быть обрубком в приличном обществе.
- Четыре, пять, я опять иду искать, кто не спрятался, я не виноват, - полоснул он их по животу.
Его безумный хохот стоял у врагов в ушах, наводя на врагов панику и ужас.
- Шесть, - уважаемый вас, где подкроить сверху снизу, а может по бокам, чуть-чуть слегка обрубим.
-Семь, восемь, девять, головы с плеч, как я собой доволен, - посмотрел он на свой окровавленный меч.
- Берегись сзади, - крикнул кто-то.
Меч сверкнул в воздухе и коснулся темечка врага, рассекая его пополам, тело раскрытое как цветок рухнуло на землю. Юкимен оперся на него ногой и вытянул меч из мертвяка.
- Капитан осторожно, еще один, - донеслось из кустов.
Меч вошел воину Рокаса в горло по самую рукоять и торчал из черепа. Капитан придержал труп, вытянул меч и оттолкнул, воцарилась тишина.
- Ой, ей, что уже все, где же вы я жду, - поднял он меч, к солнцу наслаждаясь сиянием меча в кровавом свете.
-Он ненормальный ваше величество, может, стоит оставить все и удалиться, - причитал Симон.
«Юкимен сын владыки Фрокса, ну погоди, еще посмотрим, кто кого».
Рокас стоял на холме в окружении армии и взирал на него с высоты.
- Оставить его, чтобы он перерезал нам горло во сне, ты не знаешь его Симон. Он заточенный убийца, не успокоиться пока ни отомстит за отца и сестру. От тебя и огрызка не останется, поверь мне.
«Как ты оказался здесь Юкимен ведь я был уверен, что ты на Ортаксе, у императора».
- Мы упустили Ханаана с ребенком. Демон утащил ее, этот маленький огрыз... императора, если Юкимен узнает, что она жива.
- Он не должен узнать этого. Император не должен знать, что его дочь жива.
-Убить, убить! – неистовым голосом кричал правитель Рокаса.
Капитан, подойдя к трупу; наклонился, взял меч, рука взметнула вверх, размах. Меч полетел, разрезая воздух, ища своей цели, и он нашел ее.
- Ваше величество он положит здесь нас всех, - слова Симона повисли в воздухе. Он рухнул у ног императора с мечом, торчащим из головы.
- Поиграем, - сталь Тиракса самая лучшая в Галактионе, проводя по мечу рукой в кожаной перчатке, сказал он.
- Он демон, ваше величество, демон, - дрожащим голосом шептали ему окружающие.
- Мардук, онгоны. Сжечь Фрокс, Фламинго до тла. Всех живьем.
Онгоны – машины убийцы развернулись и направились в сторону Фрокса.
- Дайте мне рупор, - крикнул Рокас.
- Юкимен ты меня слышишь, знаю, слышишь, - сдавайся, если ты не сдашься, Фрокс и Фламинго сгорят в огне, всех ты все равно не остановишь, поверь.
- Дочь императора Ортакса жива, демон Ханаан унес ее, перед тем как Рокас вторгся во дворец, - сказал голос из кустов.
- Ну что, каков будет твой положительный ответ, сдаешься.
Юкимен посмотрел на старика, сидящего в кустах.
- Император Ортакса велел вам сдаться. Он велел передать вам – если жив у тебя будет еще шанс, умрешь, не останется ничего, пустота, - сказал старик, дрожащей рукой протягивая ему кольцо, с символом императора, лежащее на ладони.
- Император приказал, - горько ухмыльнулся Юкимен, принимая из его рук кольцо.
- Почему же он ни спас не моего отца, не свою любимую.
- Ты прав, он не успел, он послал демона, но не успел.
- Сдайся, император приказал тебе, подчинись ему.
Он также жаждет мести, как и вы капитан, но Рокас всего лишь пешка, и вы и он догадываетесь кто стоит за этим.
У него связаны руки, он надеется, что возмездием станешь ты.
Юкимен вонзил меч в землю, разум клокотал от ярости, он поднял руки.
- Я сдаюсь, - выдавил он из себя, с горечью, застрявшей в горле.
Его окружили войны, заломили руки за спину, повязали.
- Я пойду сам, - сказал он, оттолкнув их, - не смейте трогать меня своими грязными руками.
Капитан предстал перед взором правителя Рокаса.
- Юкимен прихвостень императора, впервые ты принял правильное решение. Твой отец мертв, я вогнал ему меч в горло, по самое не хочу, твоя сестра мучилась в агонии, испив адское зелье из моего кубка, который я же ей и преподнес.
«Юкимен спокойно, не подавайся на его провокации, не дай ему насладиться победой, я само спокойствие» - истеричный смех раздался в воздухе Фрокса.
- В темницу его на цепь, как бешеного пса, - в истерике кричал правитель Рокаса.
Юкимен стоял в темном помещении, сыром пропитанном запахом плесени, Темница Фрокса пустовала, он первый житель за многие годы. Фрокс при правлении отца и отца его отца, планета аграрная.
Он доковылял к соломенной подстилке, тяжелая железная цепь, с гирей на конце тянулась за ним, сжимая цепь на ногах, тем причиняя жуткую боль.
Расположившись на соломе, он заломил руки за голову. Смотрел в маленькое окно, в которое на него взирала луна.
Человеком он был военным грубым, не склонным, верней не пристало ему падать духом, по уставу не положено.
Он почувствовал слезы текущие по его щекам:
«Вот же расслабился, это луна, луна, - говорил он, себе, ее свет, так ярок, глаза и прослезились.
Лакстор не всемогущ, нет, он самый слабый человек на свете, но я не виню его. Через сотню лет родиться Дарклайт, но мы уже пожимаем плоды этого. Нам стоит продержаться всего сотню лет. Интересно кто ты Дарклайт, если они стали истреблять твоих предков за сотню лет до твоего рождения. Какую вселенную, миры мы оставим тебе, в таком то темпе. Ничего, похлопаю я ему по плечу, по кусочкам по крупинкам, ты склеишь наши миры, возродишь их заново.
Звон ключей в замке прервал его раздумья.
- Капитан вы тут? - послышался шепот.
Юкимен подошел к решетчатой двери и схватил железные прутья руками.
- Тише, - поднеся палец ко рту, сказал человек в черном.
Он открыл решетчатую дверь вошел, наклонился над капитаном и ключом открыл замок болтающийся на цепи, снял ее.
Идите за мной, не отставайте, до утра никто не проснется.
«Шабаш – имперский шпион, спецслужба. Я побаивался этого скрытного человека, если у него на тебя заточен зуб, значит ты покойник. «Мастер снов» - называли мы его в своих кругах.
- Корабль ждет нас, доберемся до него без проблем.
Император велел доставить вас на Ортакс.
Космический корабль «Протон» уносил капитана Юкимена от родной планеты, дома. Капитан стоял в отсеке корабля и смотрел на отдаляющуюся планету Фрокс, запечетляя ее в памяти навсегда.
Ортакс. Капитан шагал по коридорам дворца Флави, впереди него бежал старичок, семеня маленькими ножками указывая путь.
- Император ждет вас, - приговаривал он, - пройдемте.
Мужчина лет тридцати в светлой рясе стоял на балконе, между белых колон.
- Капитан Юкимен, мой император, - кашлянул старичок, привлекая внимание человека стоящего к ним спиной.
Он обернулся, улыбнулся.
- Присядем, - так непринужденно сказал он, указывая на небольшой округлый стол, на стулья расположенные вокруг него.
Они присели, Юкимен чувствовал скованность, неудобство в обществе императора, ощущал его боль. Та, которую доверил ему он, мертва.
- Чаю ваше величество? – спросил старичок.
- С жасмином, - не поворачиваясь, ответил он.
Старичок удалился, император молчал. Тишина, гнетущее безвучье, давило на Юкимена больше чем:
«Пусть бы он накричал на меня, ударил, вылил злость, ярость, тюрьма, смерть все что угодно, но он молчал».
Он смотрел на чашку чая, которую принес старик:
- Присмотри за ней Юкимен, - наконец то вымолвил он.
- Земля? – спросил капитан.
- Да, земля нейтральная зона, но такие, как они не остановятся ни перед чем, - ответил он.
- Следующий Тиракс, а затем и Ортакс.
2
Убыр
Январь пришел студеный, вьюжливый, недовольный. Настывали дома, костенели деревья. Городской асфальт от мороза покрывался затейливыми извилинами-трещинами, и, голый, вызывал жалость. Его хотелось прикрыть снегом или погладить теплыми руками. А снегоуборочные машины все скребли его, скребли, словно кожу живьем сдирали. Прохожие перемещались быстрым шагом, прикрывая воротниками и рукавицами носы, щеки, отогревая дыханием пальцы. Они влетали в магазинное тепло, немного отогревались и ныряли вновь в каленый мороз. И некому было любоваться заречной тайгой. Отсюда, из города, она виднелась в живописной розоватой дымке, с зелеными и фиолетовыми сполохами-разводами на безоблачном, тоже промороженном, небе.
У стеклянной стены гастронома на деревянном ящике, поставленном на-попа, сидел молодой мужчина и выдавал из мехов старенькой гармошки невыразительные музыкальные фразы, незаметно переходящие в татарские мотивы. Пальцы его, выглядывавшие из дырявых перчаток, не бегали по кнопочкам, а напряженно перемещались скукоженной кучкой. На вид ему можно было дать лет тридцать. Одетый в ватные стеганые штаны и нелепый кожушок мужчина играл, отрешенно уставившись взглядом куда-то вбок и вниз, близко сдвинув ноги в подшитых пимах. Он так низко склонил голову, что туго завязанные под подбородком шнурки черной ушанки касались мехов гармошки. Он словно прислушивался к доверчивым и старательным вздохам музыкальной помощницы, словно теплом своего дыхания пытался согреть ее немеющие члены. Музыка выходила натужная, отдаленно знакомая, словно намек, временами плавная, но раздерганная и нервная.
Прохожие шагали мимо или заходили в магазин и не замечали маленькую картонную коробку, стоящую у ног гармониста, в которой сиротливо лежал одинокий рублик, на сибирском морозе покрывшийся странным темно-серебристым инеем. Если приглядеться, то сквозь иней на монете можно было разглядеть тускло проблескивающую единичку.
- Такой мороз, – пожилой мужчина замедлил шаг около гармониста, опустил в коробку купюру и, отойдя на некоторое расстояние, спросил у своего молодого спутника, - не знаешь, кто это, Боря? Такой мороз, а он – в драных перчатках. Ты тут местный.
- Убыр, - коротко бросил тот.
- Странное имя, - задумчиво произнес пожилой, - татарское?
- Не имя, нет, - его спутник тоже оглянулся, - это понятие… понятие о потерявшем жизненный путь и попавшем под гнет злых сил. Мифология.
- Чья?
- Сибирских татар. Некая сущность, которая занимает собой место души, прорва, прожорище. Она выжирает изнутри, чтобы человек мучился.
- Похоже на славянское «упырь».
- Похоже. Но этот парень – не упырь. Его здесь Огрызком зовут, не в глаза, конечно. За спиной.
- Да-а-а, на упыря он не тянет. Но… – Огрызок? Нехорошо ведь, не по-людски как-то.
- Это местные переделали из татарского Агрыз, город такой. Он оттуда, говорят, с реки Агрызка.
- Красивый. В профиль – так артист и артист. Молодой, не калека, вроде.
- М-гм. Я однажды видел около него девушку, она забирала его, пьяного. Сестра, наверное. Уговаривала долго, терпеливо так.
- Или - жена.
- Жена так бережно не станет, - возразил Борис.
Они остановились неподалеку, деликатно полуотвернувшись.
- Да-а-а, - вздохнул пожилой, - знаешь, Боря, надо бы ему шубенку твою отдать, в которой ты рыбалил, а? Его кожушок, того и гляди, по швам расползется.
- А что, можно, - легко согласился тот, - и унты старые.
- Ты посмотри из теплого белья там, свитер, еще что.
- Рукавицы бы…
- А как играть будет?
- А-а-а, да-да. Может, военные перчатки? Они двойные, теплые. Да… надо денег дать, - он спохватился, вернулся и положил в коробку у ног гармониста несколько купюр, близко взглянув тому в лицо. Сквозь полуприкрытые веки черными угольками на него остро сверкнули глаза, но узкая полоска твердо сжатых губ не разомкнулась. Борис положил в коробку на деньги свои рукавицы и быстро вернулся к пожилому.
- Вот что, Борис, а наведи-ка ты справки: кто, что, почему. Ведь в чем душа только держится. И, знаешь, надо забирать его ко мне в тайгу. Там оклемается, у меня оклемается, я из него… - пожилой замолчал, махнул с досадой рукой, потом все же договорил, - я хочу вмешаться, что-то предпринять, но боюсь наделать лишнего, не нужного этому человеку. Понимаешь? Ты меня понимаешь? Тут мера нужна.
- Да, - отозвался Борис, - у каждого такого… Огрызка глубоко внутри запрятано человеческое достоинство…
- Вот-вот.
- …или остатки его. Он не сидит с протянутой рукой, а пытается наскрести на кусок хлеба.
- Выжить он пытается, Боря, - вздохнул пожилой, - наперекор всему: жизни, судьбе, обстоятельствам. Самое отвратительное для мужчины – быть нахлебником. Может, ему дали это понять… или он сам почувствовал. Так узнай о нем, не забудь. А там посмотрим. Я не я буду, если не вытащу его!
- Обещаю, Христофор Александрович.
- Постарайся до моего отъезда.
- Сегодня же вечером все сделаю. Завтра до полудня доложу вам.
Перед тем, как завернуть за угол здания, они оглянулись. Пожилой с горечью покачал головой: «Раб галерный… кто же его так приковал? Или - что?»
Улицы постепенно пустели. К морозу прибавился ветер, зазмеилась поземка. Зажглись фонари и звезды. Из таежной глубины, из самой ее тайны донеслось с ветром «Ш-шум-м-м…», и между городскими настывшими домами заметался хвойный дух.
3
С тех пор как Сенька перебрался с хозяюшкой в город. Фомке (местному лешему) скучно стало, сидит на пенечке горькую думу думает, кручинится:
«Сорокам хвосты повыдергивать не всласть, грибников пугать не в радость, да и эхо передразнивать не в удовольствие».
Бормочет себе под нос горемычный, что-то ему только понятное.
«Навестить друга сердечного, да где его сыскать. Город огромен, заплутать можно.
Ищи меня, говорит: домище ого, памятник ого-го, на дереве листья во. А как разобрать, кто такой памятник, а деревьев у нас и здесь полно.
Вот раньше деревенька близенько, наведаешься к Сеньке. Кур попугаешь, кудахчут родимые, так тебе под ноги и бросаются. Зинку (кошку) за хвост потяну, та на дыбы. Спинку выгнет, коготками
- Цап-царап, мяу!
Тут Жорка, зубы оскалит, глаза горят, землю ногами рвет. Вот он на тебя уже несется, ты припускаешся, а он тебе вдогонку,
- Тяв, тяв!
Да малой еще, а гонору. Весело, а сейчас что, скукота полная. В лесу здесь кого разведешь, пади все серьезные, важные.
Погляди Лиса Марыся, шубку себе недавно новую приобрела. Ходит вся така важная, словно барыня.
Старую собаки задрали, прошлой осенью. В курятник к Филипу повадилась, рисковая, никто не смел. Филипп уважительно говорили деревенские, да лесные, черный пес знавший свое дело. И что ее туда понесло.
Намедни бобры серому волку клык выдрали. Вою стояло, все лесные жители сбежали, соболезновали, да советами подбадривали.
Ну, а если хотите знать все новости нашего дикого леса. Это к Антонине Кузьминичне местное бюро, обо всем и обо всех, все дамочке известно».
Так рассуждал сам с собой леший, коротая деньки.
Стояло лето, дикий лес утопал в зелени, фрукты да ягоды краснели и наливались.
Лесные жители заполняли закрома: сушили, варили, вялили.
Одному Фомке было все лень.
Он целыми днями грелся на солнышке, мечтая побывать в гостях у домового. Сорока белобока, по небу летела, тараторила:
- Объели, объели! Кража! Кража! Куда мир катится!
Объели, - почесал затылок Леший.
«А кого объели и кого обокрали?» - подумал он.
- Ой, что это деяться лесняне, средь бела дня. Морковь у зайца поглоданная, у волка петрушка понаткусана, у белки грибочки ополовинены. А у лисоньки косточками вяленой рыбки земля усыпана.
Яблочками наливными, да сливками синюшными, травка то возле деревца усеяна, и то все испробованные, да подглоданы. Что деяться братцы, да сестрицы, что деяться, куда лесной мир то катится.
Зимушку зимовать как будем? - причитала неугомонная.
«Я не безгрешен, люблю пошалить, там, сям. Но это уж совсем хулиганство, прямо беспредел».
Солнышко село за горизонтом, филин пропел ночную песенку:
- Финн, Финн. Фу, фуу.
Вечерком на поляне медведь сложив сухие веточки, чиркнув спичкой, разжёг огонь. Языки пламени играли в глазах присутствующих, освещая все вокруг.
Лесной народ волей-неволей обсуждал, как выявить вредителя поселившегося в лесу. Бурно заколоть поднять на колья, заставить съесть все кусты барбариса оставшиеся не тронутыми. Костер погас, утомившиеся звери разбрелись по берлогам, норам, избушкам. Пришли ли они к единому соглашению, о да.
- Сегодня после полудня и начнем. Найти преступника и обезвредить, наказать.
- Вылавливать будем по двое.
- Вздремнем до полудня.
– Да, пожалуй, - позевывая лесные жители, разбрелись по домам.
Фомке достался косой:
« Вот еще морока, с ним возится. Каждого шевелящегося куста шарахается, и что мне делать с таким напарником».
- Ладно, пойду вперед, а ты ступай позади, - сказал леший, и вступил вперед.
Три дня мы искали преступника, но он не явился. Тут решили дежурить по ночам.
Темной ноченькой тени нагоняющие страх, повсюду все мерещится. В ночном лесу тени оживают, что-то копошится: ухает, ахает, хлопает, шлепает, тарахтит.
Тоненькое деревце дрожит, ушастое, аль нет.
Да это же наш Зайчишка за деревцем сохранился, весь трясется, боязно ему. Леший калач тертый, сам таким промышлял. По ночам лесной народ пугал.
Выпало нам яблоньку охранять.
– Хруп, хруп. Хрум, храм, - послышалось где-то.
Заяц сжался в клубочек и отказался выходить из своего укрытия. Фомка махнул на него рукой, и направился в сторону, откуда доносились звуки.
«Огрызок, один и еще один», - леший шел по следам.
За кустом на пенечке сидела невиданная зверушка, черное облако в ночи, не разберешь какого полета птица.
«Что. Кто это?»- подумал Фомка, - никогда не видел подобного зверя.
Наткнувшись на существо ненароком, он отскочил от него. Колючая шерсть кольнуло щеку, в носу защекотало, он чихнул.
– Апчхиии!!! – тут же в испуге прикрыв рот рукой.
В лунном свете вытянутая морда существа казалась чудовищной. Она открывалась, закрывалась, оголяя белые клыки, отправляя в пасть, ягоду за ягодой. Возле зверя невиданного валялась кучка огрызков.
Испугался леший зверя невиданного, неслыханного. Боязно одному, бочком-бочком, задком, и убег наш герой.
- Ух, - тяжело вздохнул леший, видать не расслышала.
Созову ка я зверей, знамо дело вместе сподручней.
Леший созвал зверей.
Совещавшиеся притихли, заслышав шорохи в кустах:
- Это оно чудище невиданное, неслыханное, приближается.
Все прижались друг к другу.
Звери глядели на существо косматое, рогатое, существо беспредельное.
- Чертеняга лохматый, страшилище – дрожали лесняне.
Пустим вперед зайца, он малой, тщедушный, может чудище над ним сжалиться, не тронет бедолагу.
Зайчик от услышанного дара речи лишился,
Глазенками хлоп, да хлоп, обмяк, в обморок так и шмякнулся.
«Мда» - подумали звери, - « хиленький заяц попался».
- Ну что же пошлем тогда лисоньку, Лисонька сестричка, хитра, сговорчива, может, заговорит чудо чудное.
- А где лисонька? – зашуршали лесняне, забегали.
Лисонька за пенечек за кусточек, и растаяла втечь.
- Да Фома Маркович, придется вам идти, вы у нас самый умный, авось свезет.
Почему я? – леший нахмурился, брови сомкнулись у переносицы.
Зверья много в округе. Пусть вон волк идет.
Волк все ногти об пенек обточил, дрожит как лист осиновый.
- А ты сам Медведко?
- Да как сам, ты, что же леший, ведь у меня дома внучатки, мал, мала меньше.
- Как супротив такого зверя пойду.
Вытолкнули зверя лешего.
Пошел он по тропинке навстречу зверю невиданному, неслыханному.
Смотрит, стоит чудище во мраке, на елки озирается. Заметив лешего, чудище испугалось, за дерево шмыг, схоронилось, а леший из-за веточек выглядывает. Где же то чудо юдо заморское, увидев глаза, выглядывающие из-за дерева, Леший дрожащим голосом спросил:
- Ты кто?
- А ты кто? – послышалось в ответ.
- Я леший. А ты?
- Мавлида Айресовна я, - ответило четырех копытное нечто.
- А ты что за зверь? Отродясь такого в лесу не видывал, - осмелел леший.
Я и сама не знаю кто я, но, а вообще я здешняя деревенская. История моя такова, старики мои Алефтина Игнатьевна и Дмитрий Степаныч, нашли яйцо недалече здесь на краю леску, видимо потерялась я. Вот старички меня и подобрали, верней яйцо, подобрали, обогрели, приютили. Жила я на краю леса в стариковской избушке, припеваючи, горюшка не знала. На тебе каравай, на тебе булки с маслом.
- Ты что же из дома у бегла? - спросил леший.
горемычная я не убегала, старики мои в город подались, дочурку родную наведать. Меня на соседа Фиония оставили. А он еще тот жмот. Пойди на лужок говорит, да травки пожуй, так и сыта будешь. Сам травку жуй, подумала я, и побрела восвояси, новый мир посмотреть да тебя показать.
- В город подались, говоришь, а как навсегда там останутся.
- Да фу на тебя. Не нагоняй страсти, и так коленки подрагивают.
- А что же сама в город не подалась? – спросил леший.
- Ужо больно нужно, в каменных хоромах восседать безвылазно, духота, здесь природа красота.
- А у меня там друг, да,- присев на пенечек, молвил леший, - страсть бы как хотелось наведаться к нему, погостить, да город посмотреть. Да давненько мы не сведались.
- А что же не отправился?- разговорилась Мавлида Айресовна.
- А почем я знаю, куда путь держать то.
- Сию, велико дело, бреди себе по дороге, прямиком до него доберешься и в него упрешься, -
- Легко сказать, - почесал затылок леший.
- Как заплутаю, здесь у нас слухи ходят, Петрович (кот) в город подался туда, добрался, но оттуда не вернулся.
- Ну, бывай, как знаешь, - помахало чудо юдо собеседнику копытцем, и пошла повиливая хвостом щеткой, гордо задрав голову которую украшали закрученные в спираль рога.
Рассвет солнце вставало из-за горизонта, лесные жители окружили лешего:
- И почто зверь невиданный, - твердили они.
- Кто? Откуда будет?
- Мавлидой Айресовной кличут, деревенская она горемычная. Хозяева в город подались, а ее здесь на само пропитании оставили.
- Жаль страдалицу, - пошептались звери, - а нам делать то что, такими темпами, зиму голодную встречать с порога.
- Доверьтесь мне лесняне, - отчеканил Фомка,
- Уведу я ее отсюда подалее.
- Нечто в город решили податься, Фома Маркович.
- Да так, в гости решил наведаться. Туда, затем обратно, - оправдывался леший.
-Ну, ну, - покачали головой лесняне и разбрелись восвояси.
Мавлиду Айресовну, он застал там же, под деревцом растянулась, яблоков отведавши.
-Все пребываете в безмятежьи, уважаемая.
Чудо открыло глаза и вопросительно посмотрело на лешего.
- А как насчет наведаться в город, предложение заманчиво. Сам я не осилю, дороги не ведаю, но желал бы.
Друга, домовенка Сеньку наведать, я думаю и вам не мешало, просвет узреть. Вернуться ваши домочадцы, али нет, или их город прибрал, жизнь сурова поверьте.
Мавлида Айресовна задумчиво смотрела на лешего, ища подвох:
«В чем соль? Прогуляться, я не проч. Давно хотелось мир повидать, да себя показать, а тут и шанс выпал». Нечто встало, отряхнуло травинки, соринки, приставшие к местам свалявшейся шерсти.
Протянуло лешему руку: - Ну, пойдем, - сказало оно решительным голосом.
Леший и чудо-юдо шагали по проселочной дороге, которая вела в город. Воздушные облака, белые словно вата, стали их путниками. Звери, собравшиеся на опушке леса, махали им в след:
- Скатертью дорога вам Фома Маркович, здоровайтесь с Сенькой. Возвращайтесь.
Так леший Фомка избавил лесных зверей от чуда-юда невиданного. Лесняне готовились к зиме, а леший и зверь невиданный брели навстречу неизвестному.
4
Амулет для героя
Саурокот услышал донесение одного из товарищей, - капитан, мы обнаружили место прорыва!
Поднёс к глазам визор, и точно, умный прибор обвёл рамочкой небольшую область пространства, ещё идущего рябью от перехода.
- Сколько их там? – поинтересовался у воинов.
- Не знаем, вероятно, подземники.
Как только лейтенант произнёс это в области переход возник в почве бугор, и двинулся к отряду разведчиков.
- Все оставайтесь на месте я разберусь с этим! – Саурокот рванулся к противникам, но в последний момент подпрыгнул на месте. Земляной бугор лопнул и подземник не успел схватить ногу воителя.
Саурокот вертелся юлой, отмечал, - этот враг стал явно быстрей предыдущих, они у нас учаться. Да и подземник шипел, разевал треугольную пасть. Шипастое сегментное тело не поспевало за ударами воина, однако противник был снабжён прочной броней, не будь Саурокот таким ловким и сильным как в обличии человека, так и в обличии дракона, давно бы пошёл на завтрак подземнику.
В этом сражении Саурокот вспомнил всё, что учили драконов. Перекатившись между ног монстра, - учёные уже предложили назвать подобных штромвольтами, дракон ударил клинком, вложив в тот удар и всю силу, и всю свою магию, и клинок засверкал, разрубая на две половинки подземника. Саурокот перевёл дух и усмехнулся, - судя по возгласам других воителей не потерял авторитет свой в отрядя.
- Остальные уходят на глубину полкилометра, - оповестил воин с приборами.
- Значит нам их так не достать, - проговорил командир, - что ж, отходим обратно. Нога Саурокота зацепилась за что-то, дракон приказал раскопать, и солдаты достали какого-то пейзанина, Саурокот разглядел только длинные красные волосы. Очередная жертва подземника… Дракон развернулся, как вдруг услышал крик лейтенанта.
- Капитан, а он ещё дышит.
Саурокот обернулся обратно, - действительно.
И взгляделся внимательнее. Первое что его поразило, это аура незнакомца, она явно несла на себе метки убийства дракона. Но человек не производил впечатление могучего мага.
- Что было при нём? – Cаурокот нервно дёрнул плечами.
- Двойная секира, мой капитан, - протянул офицер оружие пришельца.
Саурокот подцепил её одним пальцем и прокрутил в ладон.
- Гм, отличный баланс, только где таких делают? Вы можете сделать анализ на месте?
Лейтенант приложил к секире коробку с экранчиком, прибор немедленно зажужжал и примагнитился к лезвию.
- Что ж, это чистый металл, не сплав, не окисляется, атомный вес не соответствует ни одному известному нам элементу!
Саурокот кивнул офицеру, - Какова вероятность, что это человек пришёл через портал вместе с этим чудовищем?
- Мы не можем судить без лаборатории.
- Хорошо, - устало вздохнул командир, - мы возьмём его к нам в государство драконов.
Стерильные помещения лаборатории, незнакомец лежал на столе очень крепко привязанный. Он открыл глаза и в страхе попытался вскочить. Затем его взгляд обвёл комнату и остановился на бронестекле наблюдения. Сквозь стекло за ним следили два “человека”. Один беловолосый, с одновременно и весёлой и усталой улыбкой. И другой черноволосый. Брюнет закрыл глаза, но каким-то способом незнакомец понял, что у черноволосого зрачки алые.
- Не бойся, - прозвучал мыслеголос в голове у пришельца, - моё имя Орфей, я установил с тобой связь, а моего друга зовут Саурокот, он тебя отыскал в самом сердце Долины Кошмаров. Расскажи нам как ты попал в это место?
Человек помотал головой, он не помнил ни своего имени, ни своего рода занятий.
Саурокот что-то сказал, и с силой сжал в кулаке металлический шарик.
- Он говорит, что к тебе память может вернуться со временем. А пока мы тебя нарекаем Тифоном, это имя дракон из прежней эпохи.
Тут Тифон попытался дать знать своим пленителям, что он ничего не понимает ни в Долине Кошмаров, ни в устройстве всего этого мира.
Саурокот сжал кулаки, раздробив шарик на части, останки предмета свалились из его руки на пол. Орфей предостерегающе что-то сказал, и посмотрел прямо на пленника.
- Не волнуйся, мы тебя скоро отпустим, но сначала ты должен впитать хотя бы базовые знания.
И Орфей усмехнулся и информация потоком коснулась сознания пришельца. Он узнал, что этом мире, помимо магии существует и нечто, что Орфей называет как технология. Что они в государстве драконов, что воюет с другой вечной империей, с государством волшебников. Что волшебники, как и драконы, применяют в бою технология, и способны использовать магию, а различие между ними кроется в основном в биологии. Что драконы живут в многоуровневых высоких строениях из стекла и металла, а волшебники строят дома из бетона и камня.
Саурокот открыл дверь и вошёл в помещение к Тифону. Кое-что гаркнул, но теперь сам Тифон понимал уже этот резкий странный язык речи драконов.
А тем временем Саурокот снимал ремни с рук и ног у Тифона.
- Что ж, добро пожаловать в государство драконов. Я уверен, рано или поздно наши технологии сотворят чудеса, и ты восстановишь детали своего путешествия.
Несколько дней затем Тифон пытался вернуть себе память и при помощи магии, и при помощи особых составов.
- Моё имя Тифон… Нет меня вы так сами назвали, - говорил человек своим новым товарищам. Да, я пришёл к вам из другого пространства, приходящим в соприкосновении к вашему. В моём мире волшебник собрал нас в отряд, - меня, стража эльфов Сайфери, лучшего вора Пикрина, и волшебницу Сильвию. Мы должны были защитить кристалл Сердца Мира от орды монстров Элсола, величайшего из тёмных волшебников.
- Раньше Элсол был обычным простым человеком, но затем его Тьма коснулась дыханием и Элсол превратился в чудовище. Мы отправились в путь, ведомые своим амулетом с прикреплёнными душами величайших воителей прошлого. Мы сражались с драконами, и с вампирами, с демонами, и со всеми вообще существами, что явились по зову волшебника. Но в конце, у Сердца Мира узнали что нас предал учитель, он хотел захватить этот мир, а Элсол захотел остановить своего брата-волшебника.
Наш учитель захватил Сердце Мира и нанёс рану кристаллу, а затем выбросил наш амулет в пространство между мирами. Что ж, мы и были теми самыми хранителями мира, что могли защитить наш мир от разрушения. Что ж, похоже что через разлом между мирами монстры Элсола проникают и в ваше пространство.
- Пикрин, Сайфери, Сильвия, и сам Элсол, я надеюсь вы живы. Нас не должно было бросить друг от друга уж слишком раздельно, мы должны отыскать амулет и победить главного мага и всех его прихвостней.
5
Энрике Чалони имел в своей жизни две страсти: любовь к деньгам и рыбалке. С деньгами устроилось все как-то само - Энрике провернул пару дел, сделавших его человеком обеспеченным, и полностью отдался ловле рыб. Он ловил на удочку, на спиннинг, на мормышки и донки. Ловил сетью и вершами. Трофеи исчислялись тысячами, но рыба мечты никак не попадалась.
- Это должна быть мощная рыбина, - говорил Энрике своим приятелям, таким же подвинутым рыбакам, как и он, - чтобы я чувствовал: или она или я. Обычная рыба - жертва, и ничего не может изменить. И если даже уйдет от меня, поймает кто-то другой. А мне нужен охотник!
И вот однажды он получил письмо, в котором предлагалось посетить чудесный водоем и поймать рыбу своей мечты. Энрике пришел в неописуемую ярость:
- Подонки! - рычал он, брызгая слюной. - Обещают рыбу моей мечты! Ха-ха-ха. Негодяи! Я засужу их, если не поймаю или, хотя бы не увижу рыбу моей мечты в ихнем прудике!
Недолго думая, он собрал свой внушительный арсенал снастей и покатил по адресу, указанному в письме. Место оказалось не очень далеко от города. Небольшое двух этажное бунгало на берегу озера.
- Вы обманщики! - заорал с порога Энрике на мужчину за стойкой. - В вашем озере могут водиться караси, а я мечтаю...
- Господин Чалони, - негромко перебил его мужчина, - я в курсе ваших предпочтений. Меня зовут Тони. Тони Спичка и я - метрдотель. Позвольте показать вам вашу комнату?
- Покажи лучше мне рыбу! - выпалил Энрике. - Ту самую, которую я мечтаю поймать.
Спичка приторно улыбнулся:
- Разумеется, - прочирикал он, - но сперва нужно уладить кое-какие формальности. Так как рыбалка - спорт опасный, вам необходимо сделать взнос на счет нашего отеля и подписать бумаги об ответственности.
- Какой еще ответственности? - нахмурился Энрике.
- Ответственности за свою жизнь, - елейным голосом промолвил Спичка, - мы за неё никоим образом не отвечаем.
- Что за бред? Ладно, покажите бумаги.
Через полчаса, когда все бумаги были подписаны, а чек на миллион уютно расположился в кармане метрдотеля, Тони и Энрике вышли из бунгало,
- Ей-богу, засужу вас, - бормотал Энрике, шаркая сапогами по мокрой траве. Спичка хранил на лице загадочную улыбку и осторожно ступал лакированными туфлями.
Они подошли к пирсу с пришвартованной лодкой. Лодка, хоть и оказалась небольшой, но была сделана добротно, имела пару спасательных кругов и запасное весло.
- Можете располагаться, - пригласил Спичка, - плывите на середину и ловите вашу рыбу.
Энрике молча положил снасти, плюхнулся на банку и решительно загреб веслами.
- Вам не сдобровать! - крикнул он на последок.
Спичка лишь улыбнулся и помахал рукой. Вернувшись в офис он взял трубку телефона:
- Алло, страховая компания? Да, только что произошел несчастный случай. Клиент попал в акулий питомник... Боюсь, теперь он - огрызок. Нет, все бумаги подписаны, он был многократно предупрежден, но...
***
- Матерь Божия... - прошептал Энрике, заплыв на середину пруда. - Что это за монстр? Какого черта?! Вода же пресная...
Вокруг лодки мерно накручивал обороты огромный черный плавник. Его владелец, очевидно, был не прочь помериться силами со своим охотником. Вот плавник направился строго на лодку, но в самый последний момент ушел под воду. Тем не менее Энрике ощутимо качнуло. В ужасе он схватился за весла, но было поздно: над кормой выросло огромное серое рыло, на котором раззявилась безразмерная зубастая пасть...
6
Огрызок, который не хотел быть огрызком
Итак, совсем еще недавно был цельным человеком, и вдруг, точно по мановению палочки, стал огрызком. Всегда считал, что у порядочного мужчины должна быть жена, с которой он проводит уикэнды, отпуска, праздники. И на каждый будний день такому мужчине полагается любовница, всего их должно быть количеством пять, никак не меньше. Если меньше, то теряется репутация, такой мужчина уже не совсем мужчина, почти тетенька, огрызок. А что делают с огрызками? Выкидывают в мусорную корзину. Поделюсь секретом: потерял одну любовницу, и все остальные разбегутся. Кто куда, как правило, по разным пройдохам, это мне знакомо. После будут проситься в любовницт, а у меня уже новые любовницы вместо них. Помоложе, не наскучившие еще, пободрее в утехах, так и я с ними пободрее, все ж взаимно.
Но вот с неделю назад пришел к любовнице, которую навещаю по средам. Едим, немножко выпиваем, я лезу, как обычно, целоваться, а в ответ получаю вот что.
Я выхожу замуж за канадского генерала, говорит, и уезжаю жить к нему, в Канаду. Я про него уже слышал, они познакомились в плавательном бассейне, бултыхались в нем, смеялись, точно малые дети. Он пригласил ее в ресторан, а у нас такие правила: если соглашаешься на ресторан с мужчиной, то должна отработать этот ресторан телом. Генерал влюбился с первой же ночи, но моя любовница к нему всякий раз холодна, потому что влюблена в меня. Но он взял ее измором, и вот она теперь покидает меня. Я прекрасно понимаю ее: ведь у меня жена и четверо любовниц, кроме нее. Договорились, что встретимся в следующую среду и устроим прощальную ночь, ночь расставания.
Вроде все складывается по-человечески, без пощечин, плевков, проклинаний. Но все равно чувствую себя эдаким человеческим огрызком. Оттого так и назвал рассказ.
Всем приятного прочтения.
7
Мир Марны
В этот год весна удалась дождливой, радовала обитателей деревеньки грозами ливнями, да и другими явлениями природы.
Вечер, Марна сидела у окна, опустив голову на руки, покоившиеся на подоконнике. Взгляд двенадцатилетней светловолосой девочки устремлен во двор. Серые глаза томно наблюдали за дождем, монотонно барабанящим по крышам. Мелодия успокаивала, навевала сонную дрему. В тишине пронеслись раскаты грома, она невольно вздрогнула. Молния рассекла небосвод, яркой вспышкой озарила двор. Ночь стала днем, по двору катился светящийся шар, по не много он уменьшался, блек, пока не исчез совсем. Заинтригованная зрелищем девочка восторженно ахнула. Посмотрела на старушку, мирно дремлющую на диванчике, со спицами в руках и вновь окунулась в раздумье. Мысли не шли с головы, недавний телефонный разговор.
Звонок, бабулька подняла трубку, на том конце видимо тетушка, предположила Марна, прислушиваясь к беседе.
Старушка несколько дней ходила сама не своя, бубня про себя:
- «Ни рыба ни мясо», кем она станет в жизни.
Марна понимала, что эти слова направлены ей, зная вздорный характер тетушки, желчь которой съедала ее саму изнутри.
«А кем должна стать я в жизни, чего добиться. Богатства, власти, оторвать мужа красавчика, как сделала тетушка. Или просто стать человеком общества, достойным, праведным, - путь к которому и подводила старушка девочку».
«Огрызок общества» - язвительные слова тетушки врезались в голову, горечь застыла у девочки в горле, а на глаза навернулись слезы. Она сама понимала, странная девочка, но даже так, существовали люди не отвернувшиеся от нее.
Возможно, они и сами существовали в своих мирах, закрытых для взора других. Существа такие же, как я, горькая конфета в коробке сладостей. Может, наоборот, в обыденности прогоркли те, кто считал себя нормальными, не выбивающимися из общества.
Девочка улыбнулась сквозь слезу, вспомнив подругу, которая вместо бутерброда с колбасой в школе на переменке грызла огурец или морковь. При этом ее портфель тоже жевал, причмокивая, чавкая, жадно уминая овощи.
- Кто там? – спросила Марна, пытаясь заглянуть в портфель.
- Не твое дело, - сказала, сердито посмотрев на нее подруга.
«Больно надо», - обиженно подумала Марна.
Такие же, как она, жившие своей жизнью, те, которым мнение окружающих незначимо.
Марна продолжала смотреть в окно, в свете фонарного столба танцевали жучки, она засмотрелась на них.
Что-то зашуршало, закопошилось, зафыркало, кряхтя, сопя, и бубня себе под нос, вылезло из закопченного дымохода. Черное, чумазое, чихнуло и задуло свечу.
Девочка не повернулась, не подняла головы, завороженная светлячками.
Он взобрался на подоконник и посмотрел на нее.
Марна не шелохнулась, с восхищенной невозмутимостью взирая на мерцающий свет.
- Ты спать собираешься? - кашлянул он, привлекая к себе внимание, - иль так и просидишь здесь все ночное.
- С завтрашнего дня ведь каникулы, ты забыл, - умиленно сказала она, не отрываясь от фонаря.
- А ну да, вспомнил он намедни веселье девочки.
Лежащий в углу портфель, который, чуть не зашиб Фимку (ежиху). Домовой сел возле девочки, они часто сидели вот так, в тишине, думая каждый о своем.
---
- Марна сходи в кладовую пару поленец принеси, костерок под котелком разожгу. Повидло варить буду, пастилу высушу.
- Угу, - кивнула девочка и прыткие ножки поскакали.
Остановились у порога и отказались ее слушаться.
Глаза всматривались в темноту, казалось, кто-то пристально изучает ее. Дрожа, она переступила порог и подошла к связке рубленых дров.
Взяв дрожащими руками пару бревен, девочка обернулась, украдкой отправилась в обратный путь. В горе угля, огороженного деревянной изгородью зашуршало. Марна повернулась в сторону исходящего звука, держа в руках поленья. Нечто белое резко выпрыгнуло из насиженного места, кудахча и махая крыльями, оно бросилось прочь. От неожиданности она уронила поленья на ноги и дико завыла. Эхо ответило ей, девочка выскочила из кладовой и пустилась без оглядки бежать.
- Ну и где же поленья? – строго спросила Ульяна Григорьевна.
- Там, там, - дрожащим голосом, указывая на хранилище, сказала Марна.
- Какая же ты трусиха, - сказала старушка и отправилась за поленьями сама.
Старушка разожгла костер, поставила котелок. Вручила девочке корыто с яблоками:
- Помой и порежь. Это то, ты можешь?
- Угу, - девочка кивнула, засучила рукава и принялась за работу.
- Серединку вырезай, огрызки курам, - крикнула заходящая в дом старушка.
Поленья потрескивали, костерок разгорелся, повидло побулькивало в котелке.
- Вот так, - помешивая повидло, сказала старушка,- Славное получилось варево.
Девочка завороженно наблюдала за ловкими руками бабушки, разливающими содержимое котелка по баночкам, сверкающими чистотой на солнышке.
Вечером Марна сидела за столом попивая чай, болтала ногами. За соседним стулом сидел домовой Тимофей, нахваливающий повидло и золотые руки старушки.
Ульяна Григорьевна прикорнула на диванчике, смотря телевизор, дремала.
- Замечательная у нас старушка, - сказал Тимофей.
- Угу, - ответила девочка.
- Намедни крики слышал, или мне привиделось.
Девочка замялась.
- Смотрю, с кладовой выпрыгнула, куры врассыпную, кудахча, - хохотал домовой.
- Сам сходи, посмотри, там кто-то есть, я знаю, - обижено надула щеки Марна.
- Есть да и ходить не стоит. Федор там обитает.
- Тоже домовой? – спросила она.
- Или нечисть какая?
- Да не, ни нечисть. Дух он, ну приведение, жизнь после смерти, загробная жизнь и все такое, - сказал он.
Ложка у Марны выпрыгнула из рук и со звоном упала на пол.
Домовой спрыгнул со стула, поднял ложку, подул на нее и положил на стол.
- Нечего ложки ронять, гости нам не к чему, самим не плохо. Знаю я этих гостей, заявятся шум, гам, суета.
- Ну ладно, - вздохнул домовой, взглянув на побелевшие от страха губы девочки.
- Будет тебе, Федор своих не трогает. Дед он твой, почивший. Не свезло, на небо не попал, видимо, не законченные дела тяжки, не пускают.
Девочка некоторое время отсутствующим взглядом смотрела на домового.
Тимофей махнул рукой: - Устал я, пойду к себе, если понадоблюсь, стучи три раза.
- Угу, - махнула девочка головой, сглотнув пастилу.
С тех пор девочка заходила в кладовую с оглядкой, прислушиваясь, приглядываясь. В надежде увидеть приведение, но оно не показывалось ей.
С тех пор девочка завсегда слушалась Ульяну Григорьевну, боясь наказания деда духа.
---
Как многие дети девочка боялась шкафа.
Громоздкий, дубовый, он стоял в спальне, в углу у стены. Навевающий страх и ужас, воображение Марны рисовало жителей дубового царства. Там наверху шкафа по ночам появлялись чудовища. Девочка укуталась в одеяло, глаза не слушались, выглядывали. С интересом рассматривая черное облако, которое росло и превращалось в огромную массу. Множество глаз смотрело на девочку. Появилась рука, затем другая, третья и так далее. Руки тянулись к девочке:
- Съесть, съесть! – завывали они разными голосами.
«Свет, свет» - пульсировало в голове девочки, руки сами по себе тянулись к выключателю. Почти прозрачные, они жили своей жизнью, девочка соскочила и включила свет.
- Свет! Выключите свет! – вскрикнуло чудовище и пропало в шкафу.
Девочка боялась темноты, или то, что приходило с ней. Лампа не потухала в комнате девочки.
Старушка выключала свет, как только девочка засыпала. Но как только мрак окутывал девочку, ее глаза, живущие своей жизнью, открывались сами, не давая покоя девочке. Они видели все, пожирая, впитывая все, происходящее в темноте.
Даже днем девочка боялась заглядывать в шкаф. Играя с подругами в прятки, она нервно грызла ногти, когда кто-то прятался там.
«Заглянуть, только чуть-чуть, в щелочку. А вдруг там, окровавленные куски плоти, или скелет бренчащий костями» – коленки дрожали.
- Ну, загляни, - шептал голос.
- Марна принеси из шкафа чистое полотенце, Жору обтереть.
Жора, пухлый отпрыск тетушки, которого она сплавляла нам по выходным.
«Полотенце в шкафу», - стукнуло в голову девочки.
- Сейчас бабушка, - отозвалась девочка.
Сжала руки в кулак и приблизилась к нему. Открыв шкаф, она схватила полотенце и захлопнула дверь. Мельком увидев два светящихся глаза в темном углу шкафа, вздрогнула и припустилась.
Вручив старушке полотенце, взглянула на пухляка, стоящего в тазу. Старушка начала водить по пухляку тряпицей, тот залился громким смехом.
- Фив, - гордо вскинула девочка голову и пошла восвояси. Сверкающие глаза из шкафа занимали мысли. Ноги непослушно понесли ее туда, руки открыли шкаф, глаза смотрели. Забившись в угол, сидело испуганное маленькое существо.
- Кто ты? – девочка наклонилась над ним.
Дрожащее существо повернулось к ней, мокрыми слез глазами оно посмотрело на девочку.
Длинный нос, острые ушки, хрупкое зеленное тельце.
- Марик я, - ответило существо.
- Дух леса, - заикаясь, сказало оно.
Девочка потянула к нему руку, тыча в него пальцем.
Существо съежилось.
- Ух ты, настоящее, - воскликнула Марна.
- А что ты тут делаешь? Почему ты не в лесу, не у себя дома? – спросила она выпрямившись.
Уперлась локтями в бока, как делала Нонна – мать Жоры, когда журила ее.
- Гламоглот выпихнул меня сюда. Он был очень зол.
Ему не понравилось, что девочка включила свет. Расшвырял всех жителей леса и вот я здесь в твоем шкафу. Верней у дверей в свой мир, в который не могу попасть.
- Не можешь попасть. А почему? – забеспокоилась она, соболезнуя рыдающему существу.
- Ты думаешь, открыв дверь так легко попасть в наш мир. Там за этой дверью миллионы миров, и не знаешь куда попадешь. С какой двери я выпал сюда?
- И что же делать? - задумалась девочка.
- Ты можешь меня проводить, - посмотрел лесной человечек на девочку умоляющими глазами.
- Ну, что ты, - замахала девочка руками, - откуда мне дорогу знать.
Марик жалобно посмотрел на девочку и потянул к ней руки.
- Ладно, ладно, будет тебе, - прослезилась она.
Марна взяла лесного человечка за руку:
- Пойдем, провожу тебя, только туда и сразу обратно.
- Угу, - кивнуло существо головой.
Задняя дверь шкафа рассеялась, так, как будто ее и не существовало.
Марна и лесной человечек вступили в белый коридор. Девочка стояла перед дверьми стоящими в одну линию, за спиной послышался шум. Стенка шкафа с треском встала на место, а затем испарилась совсем.
- Пошли, - дернул человечек девочку за руку.
-Но куда, - девочка стояла на перепутье.
- Попробуем сюда, - указал он на зеленную дверь.
Зеленная дверь открылась и захлопнулась за ними.
Старушка долго искала девочку, звала, кликала, заглянула в кладовую, в шкаф.
В последнем сидела черная мерзкая лягушка, чавкая и хрустя косточками, она поедала кого-то.
Грузное тело старушки, грохнулось и распласталось на полу, сознание покинуло ее.
Мокрое, шершавое, лизало старушке лицо.
Она открыла глаза, возле нее сидела лягушка и смотрела на нее множеством глаз. Извивающийся язык бродил по ее лицу, покрывая его слизью.
- Вкусна девчушка, - рот чудища, оскалило клыки.
Бездумное неслыханное зло клокотало в душе старушки, томимое местью.
«Оно съело мою девочку, мою девочку».
Старушка соскочила и схватила то, что первое попало под руку, и это был стул. Рассекая им, воздух она приближалась к чудищу.
Чудище протянуло к старушке руки и выхватило из ее рук оружие.
- Уймись, - сказало оно, - я не ем старушек.
- Мясцо у них, со временем жестковато, а я люблю ягнят мягче, моложе.
Черная лягушка зашла в шкаф, портал открылся, и она исчезла в нем. Старушка пришла в себя, но все еще не верила своим глазам.
Она подошла к шкафу заглянула, – в дубовом шкафу аккуратно в уголочке сложены обглоданные косточки.
Старушка вновь растянулась на полу.
- Маменька, что с вами? – спросил голос.
Она открыла глаза, почувствовав холодок стекавшей воды по лицу.
- Микула, сынок, родненький. Это ты?
- Маменька вставайте, что же вы на полу, - помог подняться старушке двух метровый детина.
- Маменька, а вы Нонну не видели? – спросил он.
- Нет родненький, - улыбалась она.
- Пойдемте, прилечь вам нужно маменька.
Ульяна Григорьевна мельком бросила взгляд на шкаф:
«Чьи же там лежат косточки», - хихикнула она.
8
Огрызок
Как-то летним днем я сидел на балконе и читал книгу. Погода была прекрасная, солнечная, с легким ветерком, проникавшим через распахнутые настежь окна.
Вдруг, откуда ни возьмись, залетел огрызок. Обычный огрызок от яблока. Я отложил книгу, поднялся и посмотрел, кто это хулиганит. Оказалось, что это мальчуган с третьего этажа. Смуглый такой, мордастый, стоит на балконе и уплетает за обе щеки яблоки, а огрызки бросает вниз. Я сделал строгую мину и погрозил ему пальцем. Он смутился и тут же скрылся из вида. Я же вернулся на место, и только было взялся за чтение, как ко мне вновь прилетел огрызок.
Я вскочил и высунулся с балкона – мальчуган жевал яблоко и ехидненько так на меня поглядывал, видно, проверял на прочность.
- Ты что же это себе позволяешь?! – крикнул я ему. – Вот сейчас пойду и пожалуюсь твоим родителям!
Он тут же спрятался за парапетом.
Какое-то время все было спокойно. Я уже поверил, что мои угрозы подействовали, как вдруг сверху спикировал очередной огрызок и приземлился прямо у моих ног. Вот так да! Такой откровенной дерзости я никак не ожидал! Пора было проучить наглеца! А еще твердят, что дети – цветы жизни! Если он цветок, то не иначе как ядовитый плющ! Сейчас я даже было рад, что мы с бывшей женой детей не завели…
Я мигом бросился в подъезд, взбежал на третий этаж и позвонил в соседскую квартиру. Мне долго не открывали. Между тем за дверью слышался какой-то шорох. Наверное, хозяева раздумывали, открывать или нет. Я решил просто так не сдаваться и продолжал трезвонить. Наконец дверь открылась. На пороге стояла молодая миловидная женщина в коротеньком шелковом халатике.
- Вам кого? – спросила она, удивленно приподняв одну бровь.
- Добрый день! – сказал я как можно доброжелательнее. – Меня зовут Александр, я ваш сосед с первого этажа. Попросите вашего сына не бросать с балкона огрызки.
- Вы не по адресу, - отчеканила женщина. – У меня нет сына.
Надо признаться, вся моя доброжелательность вмиг улетучилась и, тем не менее, я продолжал вести себя учтиво.
- Не знаю, кем он вам приходится, братом, племянником, - произнес я, - в общем, попросите ребенка не бросать огрызки. Они попадают на мой балкон.
- Вы что-то перепутали, у меня нет никаких детей! – с раздражением бросила она и захлопнула перед моим носом дверь.
«Вот так семейка! – подумал я. - Что мать, что сын – одного поля ягоды. Глядя в лицо лгать, что у нее нет детей, когда я своими глазами видел того мальчишку на ее балконе».
С изрядно подпорченным настроением я вернулся к себе. Вышел на балкон закрыть окна, чтобы не дать возможности мелкому пакостнику проделывать свои делишки. Воображение рисовало наглую ухмылку на его мордастой физиономии, а как иначе, ведь ему все сошло с рук, но когда я взглянул на соседский балкон, он был пуст…
Прошло несколько дней. Я уже и думать забыл про эту историю, как вдруг наткнулся на того самого метателя огрызков. Возвращался вечером с работы и ко мне в руки прилетел мяч. Это мальчишки во дворе играли в футбол. Я уже хотел его отдать подбежавшему ко мне пареньку, когда понял, что это мой недавний знакомый. Мальчуган, видно, тоже меня узнал, поэтому жалобно так протянул:
- Дяденька, отдайте мячик.
- Отдам, но сначала навестим твою маму.
Я указал ему на подъезд, мальчуган шумно вздохнул, но пошел. Мы поднялись на третий этаж, и я позвонил в дверь. Открыла та же молодая особа.
- Опять вы? – недовольно проронила она.
- Вот, привел вашего сына, - сказал я с улыбкой, понимая, что теперь припер ее к стенке.
- Что за глупости? – разозлилось женщина. – Это не мой сын. Я же вам сказала, у меня нет детей!
- Как? – удивился я, думая, не разыгрывает ли она меня. – А кто же тогда этот мальчик?
Мальчуган с опущенной головой стоял чуть позади меня и шмыгал носом.
- Понятия не имею, - огрызнулась женщина.
- Но ведь я его видел на вашем балконе! Точно на вашем…Он ел яблоки, бросал огрызки…
С минуту мы просто стояли и смотрели друг на друга. Причем она смотрела на меня, как на душевнобольного.
- Может, это, я пойду? – неуверенно спросил мальчуган и уже повернулся, чтобы уйти, как женщина неожиданно громко крикнула:
- Стой!
Мальчик замер на месте и испуганно заморгал.
- Я, кажется, догадываюсь… Заходите! – она резко распахнула перед нами дверь.
Мы с ним переглянулись, а потом нерешительно шагнули в квартиру. Женщина провела нас на балкон. Там в двух пластиковых ведрах стояли яблоки. Одно из ведер было наполовину пустое.
- Твоих рук дело? – спросила соседка, кивком головы показывая на полупустое ведро.
- Простите, я больше не буду! - захныкал воришка.
- А я-то голову ломала, куда яблоки деваются! – засмеялась она. - Решила, что птицы таскают…Мама с дачи привезла, вот я их и выставила на балкон. Все думала, что с ними делать. Я ведь одна живу, готовить не для кого... А когда заметила, что яблоки стали пропадать, даже обрадовалась. Все мне меньше с ними хлопот…
- А как же ты на балкон пробрался? – спросил я, хотя уже и сам догадался – рядом на стене висела пожарная лестница. На нее он и показал.
- Вы меня отпустите? - спросил мальчуган жалобно.
- Отпустим, если пообещаешь больше не лазать по чужим балконам!
- Обещаю! – уверил яблочный воришка, расплываясь в широкой улыбке.
- Ну, тогда иди, – я отдал ему мяч.
- Да, вот еще, - спохватилась соседка. Она набрала яблок и рассовала их мальчишке по карманам. С улыбкой добавила:– Теперь можешь идти!
- Знаете, вам стоит подумать о безопасности, - сказал я, косясь на пожарную лестницу, когда мальчик ушел. – Могу помочь. У меня собственная фирма по остеклению балконов.
- Спасибо, я обязательно подумаю, - улыбнулась соседка. – Я ведь недавно сюда переехала. Меня, кстати, Аленой зовут.
- Очень приятно, Алена, - я с улыбкой пожал ей руку.
- Извините, что была с вами резка, - сказала Алена, когда я уже собрался уходить и стоял на пороге ее квартиры.
- Ничего, все в порядке, - заверил я.
Надо признаться, новая соседка нравилась мне все больше и больше.
- А знаете что, приходите завтра на пирог, - пригласила Алена, смущаясь и краснея.
- Яблочный? – высказал я догадку.
- Да. А вы что не любите яблочные пироги? – испугалась она.
- Что вы! Я обожаю яблочные пироги!
9
Тимофей уважаемое, почитаемое существо в нашем доме. Член семьи, неотъемлемая его частичка. Старый пузан, покрытый шерстью, местами она седая, выдранная клочьями, это существо растягивалось на диване и дремало. Просыпаясь, потягивало задние, передние лапы с когтями, которые торчали как застывшие оглобли. Рот растягивался так, поместится не только мышь.
Приподнимал голову, прищуренным глазом, смотрел на окружающих. Лениво вставал, выгибал спину, лапой пытался нащупать пол, одной затем другой, изображая полное бессилие. К нему подходил кто-нибудь из домочадцев, спускал этот грузный шерстяной одноглазый мешок на пол. Семеня лапками, полный бурдюк шустро бежал к миске. Утонувши в ней, так что торчали одни уши, он обнаруживал. Продовольствие, положенное коту со стажем, так сказать заслуженному пенсионеру, отсутствует.
Он пронзительно, истошно мяукал своим охрипшим со временем голосом, и не успокаивался, пока не добивался своего.
Наевшись, пузырь ковылял обратно, растягивался на своем излюбленном месте. Так и проживал свою старческую жизнь кот Тимофей, ни то, что раньше.
Попал он к нам в дом совсем маленьким, шерстяным клубочком, помещавшимся в ладошке. Он был особенным, это сразу заметили в семье. Он сразу завоевал симпатии окружающих, - миленькая киса.
Он мог часами сидеть около телевизора, не шелохнувшись, уткнувшись в него. Следил за силуэтами, маячащими в нем. Весело играл клубочками, запутавшись коконом, жалобно мяукал, и смотрел на тебя, так грустно. Пока его не высвобождали из пут, не журя, он выскакивал и отправлялся искать новые приключения. Когда домочадцы обедали, он тоже должен был принимать участие, хлебая на полу со своей миски.
Спал он на кровати под боком у девочки, пел песни ей на ночь.
Точно знал распределение ролей в семье. Тимофей подрос, коготки, клыки зачесались, начал баловать и чем дальше, тем больше.
Людмила Арсеньевна не раз хваталась за сковороду, обещая навсегда отвадить проказника. Последней каплей терпения женщины кроткой, застенчивой, стал огрызок, захороненный в огороде. Людмила Арсеньевна взяв лейку, направлялась в огород, полить редиску и зелень. Она заметила кота, закапывающего свою добычу. Заметив ее, шкодник пустился наутек. Что там подошла она к грядке и заметила веревочку, торчащую из земли, вытянула.
Буквально недавно из холодильника пропала палка колбасы копчушки. Тимофей не раз попадался на том, лапами открывал холодильник и крался к миске со сметаной. Тут и облом, хорошо влетело, нашему Тимофею на всю жизнь запомнит.
Людмила Арсеньевна по всему дому гонялась за Тимофеем, а тот глаза от страха выпучил, туда-сюда мечется, под кровать на тумбу, на шкаф. Когтями по полу:
-Сл. Шрссс.
Девочка закрыла уши причитая:
- Довольно маменька не трогайте Тимофея.
- Да как же не трогать проказника этого. Совсем как совесть потерял, его кормят, поят.
Тимофей в окно к открытой форточке:
- Ссс, ссс, - как ножом по стеклу когти скользят, взобрался, выпрыгнул и был таков.
- Убег, ну посмотрите на него, вернешься, уши подобдеру, - кричала она ему вслед.
Девочка подпрыгнула улыбаясь:
- Беги, беги Тимофей.
Людмила Арсеньевна неодобрительно посмотрела на девочку и пошла, хозяйничать по дому.
Около недели Тимофей жил во дворе, боясь показаться Людмиле Арсеньевне. Девочка наливала ему в блюдце молока, миску еды и выставляла во дворе.
Потихоньку провинившийся кот стал появляться на пороге, поглядывая на хозяюшку, копошившуюся по дому.
Осторожно лапками переступил порог, и сидел на коврике, опустив голову. Изредка поглядывал на женщину обещавшую ободрать ему уши. Со временем он осмелел, все вошло в свое русло, но дома он больше не шкодил.
Людмила Арсеньевна поглаживала его по спинке, а он выпрямлял ее и мурлыкал, хитро посматривая на нее.
- Умница Тимофей, - поговаривала она, - у соседки крысы в кладовой появились, а у нас нет.
- Мяу, да я такой, мяу, - мурлыкал кот.
Спустя время по деревне пошел разговор. Старушки, женщины, собирающиеся на лавочке, да и так встречавшиеся мимоходом. Жаловались на камышового огромного кота, которого им приходилось шугать не раз. Но он все равно приходил, продолжал озоровать, то яйца сопрет, то цыпленка придушит. Одно время к соседу голубятнику повадился. Голубка на яйцах сидит, а он ее цап, царап.
То, что он диких птиц вылавливал знамо дело. Сидит, не шелохнувшись, глаза большие, жертву высматривает. Воробушки, да майны, кряхтят, кота почуявши.
А Тимофей в стойку встанет, задняя часть вверх, прыг на них. Зашелестели крыльями, закряхтели, в рассыпную бросились. Не повезло воробушку, горемычный в зубах у кота остался.
Григорий Степаныч на кота жалуется:
-Увижу, из ружья пристрелю. Аха-ха, - раздался гортанный смех, - ловушки понаставил, теперь навряд ли шкодник уйдет.
Людмила Арсеньевна помалкивает, неудобно перед соседями, за кота сорванца.
- Маменька, а как Григорий Степаныч прибьет Тимофея, - переживала девочка. Одним днем и пришел Тимофей еле живой, хромой да побитый, один глаз закрыт, вместо второго кровавая рана зияет. Домочадцы его выходили, выкормили, один глаз у него открылся, а второй нет.
С тех пор Тимофей завязал с бурной жизнью, сидит дома у печки греется. Осталась у него единственная отрада, рыжая кошка Мурка, каждое лето приносившая приплод. Как штандарт, три котенка, - рыжие да полосатые. Котята подрастали, раздавались, расходились, кошки вольный народ, уходят, приходят.
Тимофей отгулял свою бурную жизнь и решил осесть. Его кормили, поили, за ушком, брюхо почесывали, а что ему еще нужно, для кошачьего счастья.
Девочка сидела на диване и смотрела телевизор.
По каналу шел фильм «Остров сокровищ», - девочка не отрывала глаз от экрана.
Рядом мальчишка пытался накормить Тимофея конфетами. Мальчишка брал по одной конфете с вазы, разворачивал этикетку, надкусывал. Нахваливал:
- Ах, ах, какая вкусная, - причмокивал он языком.
Тыкал оставшимся куском конфеты в кота:
- Кушай, кушай кися.
Тимофей брезгливо воротил нос, искоса поглядывая на девочку, ища защиты.
Так, как будто хотел сказать:
-Да скажи уже этому мелкому огрызку, что я не ем сладкие огрызки.
Девочка не удержалась, разразилась смехом, смотря на упитанного кота воротящего нос от конфет.
Надутые щеки Борьки и измазанный рот в шоколаде. Маленькие испачканные руки, держащие огрызок конфеты тянулись ко рту кота.
Гора бумажек и ополовиненных конфет, сложенных аккуратно пирамидкой.
Кот посмотрел на девочку, хохочущую до слез, которая протирала глаза.
Обиделся и отвернулся, потоптался на одном месте, умостился на диване, отвернувшись к ним спиной.
- А это что? - спросила девочка, - указывая на пирамиду, водруженную из конфет.
- Это мне, - откусил Борька конфету, - а это тебе.
Положил он огрызок на кучу.
- Я всегда все делю поровну, я хороший мальчик.
Так мама учила, - улыбнулся он.
- Подпись автора
Я не всегда ношу черное. Иногда я ничего не ношу.
