Задание: написать прозу любого размера и формата на данную тему
Ведущий: Сказка
Приём работ: с 02 по 23 июля
Голосование: с 24 по 28 июля
В голосовании участвуют все. У каждого участника имеется по 10 баллов. Распределяем по своему усмотрению. Баллы не дробить.
От одного автора принимается одна работа.
Желаю всем вдохновения и удовольствия от творения!
Резкие, пронзительные гудки паровоза оборвал глухой металлический звук удара невероятной силы. Вагоны превратились в капканы, в которых покорёженные дерево и железо сминали и плющили людей в военной форме. Уцелевшие чехи залегли за железнодорожным полотном и начали отстреливаться от набегавших с сопок красноармейцев. Раненый капрал Збышек смотрел в другую сторону. Как в дурном сне вагоны, занявшиеся пламенем, медленно переворачиваясь погружались в пучину Байкала. Дикая боль в плече оборвала сознание капрала.
* * *
- Ваше превосходительство, из красных в живых никого не осталось, из чехов только раненый капрал без сознания, наши потери - шесть убитыми, двенадцать раненых! Колчак потёр ладонью воспалённые от бессонницы глаза жестом пригласил сесть рапортующего: - от атамана Семёнова вестей нет?
- Никак нет, Александр Васильевич, ни один нарочный не вернулся.
- Чеха расстрелять, о крушении поезда никому не говорить. Бог даст - вернёмся. А если не судьба, так никто и не вспомнит.
* * *
Лукерья растеряно держала в руках тяжеленный слиток жёлтого металла, на котором было выдавлены цифры пятьдесят шесть и изображение двуглавого орла: - опять алкаш на приёмку цветмета чего то своровал?! Ища заначку самогона в рыбацких снастях Егора, пропахших омулем, Лукерья не знала что делать с этой железякой и в сердцах забросила её обратно в кучу снастей, сломав при этом пару удилищ: - чтоб ты надорвался с этим хламом!
Сергей дернул на себя тяжелую дверь суда, придержал ее, пропуская вперед Ольгу, и молча последовал за ней. Духота солнечного июльского полдня сменилась прохладой и сумраком просторного вестибюля. Несколько человек, сидящих вдоль стен на лавочках, машинально посмотрели на вошедших. Ольга сделала пару шагов и растерянно остановилась перед табло с расписанием судебных заседаний.
- Тут так все непонятно… Куда нам? – пробежав глазами по списку незнакомых фамилий, спросила Ольга, оборачиваясь к Сергею.
- 217 кабинет, судья Соколова. На второй этаж. Вечно ты делаешь проблему на пустом месте, - пробурчал мужчина.
Ольга изогнула тонкую бровь в немом вопросе и внимательно посмотрела на Сергея.
-Что? – распалялся он еще сильнее.
- Ты обещал вести себя как цивилизованный человек. Давай обойдемся без истерик. Хотя бы сегодня. В конце концов это было наше общее решение.
- Общее, общее, - не унимался Сергей.
Сделав вид, что не замечает возрастающего раздражения мужа, Ольга поднялась вслед за ним по лестнице.
Узкий коридор второго этажа был заполнен пестрой человеческой массой. Толпа жила, двигалась, кричала в тщетных попытках успеть доказать свою правоту до того момента, когда судья огласит решение и поставит точку в затянувшихся распрях. Из дверей кабинетов выглядывали измученные секретари, выкрикивали чьи-то фамилии, обводили собравшихся невидящим взглядом, и, не найдя требуемого гражданина, снова скрывались. И весь этот гомон перекрывал пронзительный плач младенца, невесть зачем принесенного беспечными родителями в удушливый мирок человеческих драм.
Очутившись в водовороте страстей районного суда, Ольга на минуту опешила и даже оглохла, но взяла себя в руки и, не глядя по сторонам, поспешила за Сергеем на свободный диванчик, стоящий около окна.
- Полчаса еще до начала, - Сергей достал телефон, глянул на экран, непроизвольно улыбнулся и, пряча от жены всплывшее сообщение, молниеносно написал короткий ответ, отправив вдогонку смайлик с большим пульсирующим сердцем, – зачем мы так рано притащились?
Остатки улыбки на его губах стерла недовольная гримаса.
Ольга равнодушно смотрела в окно.
- Если бы мы не приехали хотя бы за полчаса до начала, мы бы не смогли припарковаться, – бесстрастно отчеканила Ольга, поворачиваясь к Сергею.
«Подождет твоя шлюха, никуда не денется», - ей захотелось выкрикнуть ему в глаза. Прямо здесь, среди этого балагана. Плевать на то, что на нее будут пялиться. Она так устала держать в себе всю эту злость, это негодование, это унижение.
Ненавидящим взглядом рассматривала она лицо своего мужа. Все еще красив, несмотря на раннюю седину и поджатые в пренебрежительной усмешке губы. Пронзительно-синие глаза. Как стремительно и безнадежно она потеряла голову, едва встретившись с ним взглядом в перерыве между лекциями. Для нее он был первым, самым лучшим на земле. Никто кроме него не мог так рассмешить, растормошить ее; его голос, его песни были самыми прекрасными и проникновенными. Заводила на каждой вечеринке. Девушки не сводили с него влюбленных глаз, а он неизменно уходил домой с одной только Ольгой. Свадьба – самый счастливый день, когда она прошептала «Да», чувствуя, что это навеки. Рождение дочери. Ольга так трусила, что уговорила Сергея держать ее за руку в родильном зале. И Сергей, который до одури боялся больниц, согласился. Первые минуты втроем…
Ольга почувствовала, как к горлу подкатывает предательский комок, и глаза наполняются слезами. Она глубоко вздохнула, пытаясь вернуться в ставшее привычным равнодушно-отстраненное состояние. Но жестокая память все подкидывала кадры из прошлого. Годы шли, они с Сергеем стали отдаляться друг от друга. Незаметные в череде будничных дел, пустяковые, на первый взгляд, события сейчас виделись Ольге предвестниками предстоящего развода. А потом появилась она. Ольга сразу почувствовала это. Ощутила насколько чужим стал собственный муж. Позволила Сергею поиграть в любовь на стороне, отведя ей месяц на существование. Но оказалась не права. Он не смог прекратить, она не смогла дальше делать вид, что ничего не знает. Но как же все-таки тяжело сейчас на душе!
-Ты меня слышишь вообще? – Сергей потряс Ольгу за плечо.
- Да? – Ольга отвлеклась от воспоминаний.
- Пойду покурю.
-Хорошо. Не опаздывай.
- Вечно ты со своими наставлениями, - Сергей резко поднялся и начал протискиваться через толпу.
Перед дверью на лестницу он оглянулся: силуэт Ольги четко вырисовывался на фоне окна. Прямая спина, высокая грудь, точеный профиль, россыпь золотых волос по плечам. Одна из тех женщин, которым годы идут только на пользу. Спускаясь вниз, Сергей поймал себя на мысли: «Зачем? Зачем они это делают?» Да, встретил он эту Таньку на дне рождения, завертелось у них. Танька была не против, он был пьян. Стыдно было, хотел покаяться, рассказать все Ольге, на колени готов был встать. Но придя домой, наутро встретил такой ледяной взгляд, от которого снова сбежал к глупой смешливой Таньке. А спустя месяц, она завела разговор о разводе. Вроде все верно говорит, и добрая она, ласковая. Но душа как будто не на месте. Как будто затеял он развод этот не для себя и не ради недалекой Таньки, а назло Ольге.
Сергей вдохнул горький сигаретный дым. Почему-то вспомнилось, что в этом году он ни разу не купил черешни. А Ольга так ее любит. Вспыхнул экран телефона: «Танюша». Сергей отклонил вызов, щелчком отбросил недокуренную сигарету и вошел в здание суда.
Ольга стояла возле кабинета с табличкой «217» и нервно оглядывалась по сторонам.
-Где ты ходишь, нас уже вызывали, - глядя в глаза Сергею, проговорила Ольга внезапно дрогнувшим голосом.
-Ольга, может быть нам…- Сергей взял ее за руку, старательно подбирая слова. Но в голове вдруг стало предательски пусто.
- Что… нам? – у Ольги затрясся подбородок.
Сергей почувствовал, как похолодела ее ладонь, зажатая в его руке.
- Я подумал, что нам…- повторил Сергей, понимая, что вязнет в толще липких воспоминаний о последних месяцах совместной жизни: о ее безразличии, о своих обидах, ссорах. Никак не может выкарабкаться из них и сказать самое главное.
- Ивановы здесь? – из приоткрытой двери кабинета 217 выглянула молодая веснушчатая секретарь.
- Здесь, - отворачиваясь от Сергея и высвобождая свою руку, решительно ответила Ольга за них обоих, - ты паспорт не забыл?
В восемьдесят шестой раз именины Татьяны отмечались очень скромно - за праздничным столом сидели: сама именинница, её пожилая племянница и домработница Ираида и левретка по кличке Аида. Левретка расположилась на коленях хозяйки-именинницы и сладко похрапывала, вздрагивая всем телом время от времени. Наверное, снились ей куриные котлетки.
Когда-то в Татьянин день в просторной квартире оперной певицы Татьяны Алексеевны - красивой и жизнерадостной дамы было шумно и весело. Друзья, поклонники, молодые родственники - все спешили поздравить именинницу. Карьера помешала ей завести свою семью, время летело, и вот уже она практически одна...
Была уже вторая половина дня и серые питерские сумерки подкрадывались незаметно и как бы нехотя. Именинница грустила, - в этот день впервые она не получила подарок от неизвестного поклонника - пармские фиалки, упакованные в красивую коробку, перевязанную алой шёлковой лентой. Семьдесят лет подряд в Татьянин день ей доставляли подарок точно в полдень. И вот нет...
- Что же - всех пережила, пора и честь знать, - ворчала Татьяна Алексеевна, вздыхая, и старательно отводила глаза от каминных часов.
Как вдруг затренькал в прихожей колокольчик, и шустрая не по годам племянница бросилась открывать. Через пару минут торжественно внесла на вытянутых руках красивую коробку, перевязанную алой лентой. Именинница трясущимися от волнения и лет руками схватила коробку, торопливо открыла и обнаружила семь белоснежных маленьких розочек. Тугие бутоны выглядели мраморными статуэтками, и только слабый их аромат свидетельствовал, что розочки ещё пока живы.
- Не фиалки... Ираида, будь другом, догони и приведи ко мне посыльного! Пора уже узнать имя неизвестного поклонника.
Ираида метнулась в прихожую и вскоре в столовой появился немолодой уже господин, прилично одетый и с манерами джентльмена.
- Простите меня за бесцеремонность, но... но вы мало похожи на посыльного. Кто вы? - Татьяна Алексеевна произнесла это слегка смущаясь.
- Это вы меня простите, сударыня, за опоздание и подмену цветов. Придётся начать сначала, если позволите, и рассказать историю пармских фиалок. - Учтиво поклонившись и приняв предложение присесть на банкетку, продолжил:
- Я сын вашего почитателя. Батюшка покинул наш мир десять лет назад и завещал мне продолжать посылать вам цветы в Татьянин день. У него была договорённость с цветочным магазином, что на Шести углах... и вот как раз сегодня я обнаружил, что магазин закрыт. Пришлось искать другие, но фиалок ни в одном из магазинов не было. Подозреваю, что их завозили специально для отца. В связи с чем и прошу меня простить великодушно за подмену. И разрешите откланяться, дела. - и он торопливо удалился.
Татьяна Алексеевна нюхала холодные розочки, и воспоминания обступили её тесной толпой, бестолково толкаясь и споря...
Она была ещё гимназисткой, когда в их доме появился новый жилец - студент. Невероятно застенчивый молодой человек приятной наружности, опрятно, хотя и небогато, одетый. При редких встречах с Таней густо краснел смущаясь, чем несказанно забавлял девицу. В ближайший Татьянин день он робко протянул ей одну единственную розу. Роза была белой, очень свежей и приятно пахла.
- Не знаю, какие цветы вы любите... продавщица рекомендовала... - он смущённо умолк, а она, дерзко взглянув в его ласковые глаза, воскликнула:
- Я люблю... я люблю фиалки. Пармские. Извольте запомнить! - и убежала, взмахнув толстой русой косой, перевязанной на конце алой лентой. Розу, однако же, унесла с собой.
Студент очень скоро съехал. Таня стала оперной певицей, ездила на гастроли и даже заграницу, пела в Санкт-Петербурге и не вспоминала неловкого студента. То, что она получала каждый год фиалки в Татьянин день, не вызывало у неё удивления. Подумаешь, эка невидаль! Ей дарили роскошные букеты, корзины роз,- привыкла за много лет.
И вот теперь вспомнила. Время пришло.
По.м.ни.ма.ть
***
Её следовало разбудить любым способом, они устали бороться с множившимися тварями, порождаемыми сном Матери, и усмирять их - появляющихся ниоткуда. Они и сами были хтоничны, но произведены Матерью ранее остальных, поэтому привыкли считать себя первоосновами после нее. Уже приспособившись к постоянному мраку и начав различать в нем объекты не только на слух, они все равно не догадывались, как выглядит и насколько велика их Мать, где кончается Она и начинается Тьма. Единственное, что видели - огоньки Её глаз во Тьме, иногда смотрящие на них между снами творений. Порой они склонялись к мысли, что Мать и есть сама Тьма, а Тьма и есть их Мать.
Один из них сказал:
- Мне открылось, что надо сделать. Яркая вспышка встрепенет Мать, и разгонит тех - других. Тьму необходимо осветить. Да будет свет.
Яркий бесконечный столб взвился буйным лучом в кромешной темноте, разливаясь от не начала и не обрываясь у не конца.
Но и сейчас они не смогли различить Её черт.
То на что попал свет, стало другим, но Мать не изменилась, ее почти и не тронула шалость одного из детей, в темноте раздался трубный хохот, а столб света, слегка расширившись, принялся виться змеей. Даже тут не обошлось без влияния Матери.***
Эти двое всегда вздорили друг с другом. Птица любила задирать Змея, хотя Двуглавый, если не впадал во гнев, отличался миролюбивостью и добродушием, но именно данные черты и выводили Пернатого из себя. Прежде мне часто приходилось их разнимать, а затем долго залечивать болезненные раны, придумывая целебные шлоки, которые затем два умельца собрали в Атхарву. Интересное было времечко. Слов тогда существовало мало. Они были терпкие и весомые, а каждое новое мы долго пробовали на вкус, наблюдая, как оно влияет на пространство и нас самих.***
- Ют, сними шлем, знаю, что ты, - приблизился я к нему, кладя руку на плечо в литом костюме.
- Тебя всегда было сложно запутать, Х'ар, - произнес он, отщелкивая застежки.
- Сейчас я уже давно не Х'ар.
- Мне известны многие трансформации твоего имени - Хор, Гор, Голь - но ты всё равно был и есть - Х'ар, как поименовала тебя Мать.
Отпустив ручку двери, Ют стащил шлем, зрачки с глубиной первичного мрака настойчиво пытались расщекотать мне нервы, я улыбнулся.
- Неа, Ют, меня этим не возьмешь, ни тогда ни сейчас. Только я один всегда смело и с любовью смотрел в глаза Матери, не отворачиваясь. За сию дерзость Она определила мне наказание. Память. Вы не помните, но это уже сто восьмой вариант Потока.
- И что ты всё время делаешь?
- Ты же знаешь. Здесь - хожу, бороздю землю сию, проверяя перпендикуляры линий и возвращая силовые петли по местам. Биение полюсов постоянно сдвигает прямую картину кривых, остается править встревоженное. Незримо поддерживаю баланс. Успокаиваю.
- Поможешь мне с Птицей? - с надеждой спросил Ют.
- Ты в силах одолеть его и без подручных. Зачем тебе союзник?
- За его победу многие. Почти все. Они подбавят ему сил. И Близнецы идут.
- Ты будешь полностью неуязвим. Моя поддержка не нужна, явится Она.***
Змей бросился в ту схватку один. Он всегда был силен, смел и маленько безрассуден в подобных вопросах. Если что-то шло неправильно, он считал, что сие надо изрубить в щепы, обратить в пыль. Но тогда противник попался необычный. Мы немного не успели и этих мгновений хватило, чтобы лик Змея перекроили в ужасающее месиво. Перекрутив, расплющив и растянув.***
В мягкой бархатистой Тьме мы не испытывали неудобств, кроме возникающих порождений снов Матери, стремящихся нам досадить, ради распугивания которых и был явлен Свет одним из нас.
Но тот Поток Света и с нами сыграл неплохую шутку. Мы хотели пробудить Мать, а на самом деле усложнили своё существование. Во Тьме мы могли находиться здесь и сразу там мгновенно, а по Свету приходилось долго и упорно путешествовать. Пришлось выдумывать для себя оболочки, сотворять дополнительные объекты, чтобы преодолевать на них расстояния Света, измеряемые временем.
Да и, как оказалось потом, Мать могла искривлять Поток. Но не в силах была пробраться внутрь него.***
Заранее дав испить слуху Змея пару новых слов, дарующих превосходство, я встал особняком, наблюдая, как остальные Смотрители сего материка вальяжно расположились на ближайших камнях. Хоть я и был когда-то одним из них, но они давно относились ко мне с презрением, с тех пор как вычеркнул свое имя из списков и отказался быть увековеченным в преданиях.
В общий шум возни и скрежета когтей Птицы по броне Змея стали вмешиваться гулкие ритмичные удары, потрясающие земную кору. Приближались племяши - Близнецы - дети многоглазой Пау, из-за их непомерной пляски мне всегда и приходилось поправлять силовую сетку и полюса, сходящие со своих мест, о чем я и говорил Юту. Пау считала, что это ее потомки держат равновесие, но она ошибалась, как и многие. Они все уже давно заблуждались, потеряв нити причин и связи следствий. За этим к Рио-Гранде меня и послал Глас-Глаз-из-темноты-за-дверью.***
Битва была окончена. Буря пала и развеялась. На Рио-Гранде выступила толпа двойников всего городка, созданная животворным туманом. Что будут делать с этим жители, никто не подумал.
Мы стояли недалеко от засохшего дерева, у корней которого сопел пегий койот, а ветви похрустывали под тяжестью черного ворона. Со мной остались Ют и маска, остальных Мать забрала в созидание новой реальности, где все опять всё позабудут, но очнется один, произнесет, что нужен свет, и исторгнет его. Так Мать и плела сеть Света, раскрашивая яркими гирляндами Вселенных свою Тьму.***
Все произошло как мы спланировали. Когда подтянулись Близнецы, и все Смотрители материка собрались вместе, чего не случалось вот уже несколько веков, маска Шиутекутли обернула место битвы непомерной стеной огня и расплавленной землей.
Околица пламени требовалась, чтобы Мать не вышла за пределы, укутав и поглотив Тьмой всё. Едва хоровод огня и лавы был готов, я приоткрыл самый глубокий и потаенный карман плаща, откуда и пополза наша Мать, заполняя Тьмой пространство внутри пылающей преграды. Собравшиеся вздрогнули, но неотвратимость Матери была стремительна. Мы снова дружно оказались в глубокой черноте пред глазами Создательницы.
Мой уход был оговорен заранее. Я имел право взять с собой, кого пожелаю. Поэтому, схватив условленых, нырнул в карман плаща, выворачиваясь в предпоследнюю реальность, ибо она меня всем устраивала, и идти дальше я пока не захотел, но оставил за собой это право.***
Я подмигнул Юту, запустил в синеву небес маску Шиу, подобно сударшане Вишну, которая, летев пять тысяч лет, снесла тунгуску; взъерошил бороду пятерней, на что она благодарно зарычала, из нее раздалось мяуканье с кукованием да звон чашек, похоже, там пили чай, видимо, традиционя файв'о'клок, а еще кто-то настойчиво наводил порядок; последняя, кому борода позволяла подобное, была Маркиза Т, но она покинула бороду перед моим перемещение в Рио-Гранде, неужели там завелся кто-то без моего ведома, предположил я, однако, тут же выглянула Маркиза Т, подмигнула, сказала, что она нашлась, что не намерена в ближайшую эпоху покидать сие прибежище, и скрылась обратно, волнуя бороду, а следом послышался задорный гавк; тогда я стукнул каблуком шарманошуза по валенку на другой ноге, вызывая чатанугу чу чу, который тут же и выскочил из-за угла прерии, но я не сел в вагон, а под мерный стук колес о камни пошел с ним рядом, меня ждали другие дела.
Отредактировано Скаzka (2021-07-23 23:10:01)